Страница 10 из 11
– А как мне тебя увидеть еще раз?
Она глаза синие на меня подняла и смотрит не отрываясь. Нет в ее взгляде кокетства этого, набившего оскомину, флирта, игры какой-то. Она искренне, восторженно смотрит мне в глаза, и я там в ее зрачках отражаюсь сдуревший, волосы торчком и тоже восторженный, как ребенок на празднике. И этот полет со скалы в бездну, когда понимаешь, что пи**ец уже случился, и обратной дороги нет. И жутко становится, что с ней он не случится. Даже несмотря на взгляд этот.
– Клубника понравилась?
И я точно знаю, что, если поцелую сейчас, у нее во рту вкус этой самой клубники. Губами если по ее губам провести, а потом обхватить нижнюю и втянуть жадно, пробуя на вкус – какая она там, с другой стороны, я непременно сойду с ума от адского концентрата клубники в своих венах.
– Ты, – наклонился к ее лицу, сам не понимая, что делаю, пристально вглядываясь то в один глаз, то в другой, и дух захватывает от стремительности, с которой я падаю вниз, – ты понравилась.
– Так быстро? – ресницы длинные дрожат, и я почти касаюсь носом ее губ.
– Почему быстро?
Дышит часто-часто, и клубника теперь везде вокруг меня горячая, до невозможности сексуальная клубника, которой она выдыхает мне в лицо.
– Может, домой пригласить?
– Пригласи…
От одной мысли о том, что сейчас впечатаю ее в дверь и жадно вопьюсь в ее рот своими пересохшими губами, стало пульсировать в паху.
– Думаешь, с такими, как я, можно сразу? Да пошел ты!
Она увернулась, дверь как-то быстро открыла и исчезла за ней, захлопнув прямо у меня перед носом. Я даже опомниться не успел. Твою ж мать! Вот идиот! Напугал ее. Это я за ней месяц таскаюсь, а она меня впервые видит. Это я до озверения хочу ее запах на языке попробовать, а я для нее маньяк-извращенец похлеще того дебила в кроссах.
Я так и остался возле ее двери, руки в карманы и не знаю, что делать – постучать или уйти. Был уверен, что ментов вызовет или кричать будет. Простоял, наверное, около часа, еще столько же под окнами. Уехал домой и не мог о ней забыть. Перед глазами губы ее, как улыбается, как ест клубнику и салфетку мне дает, чтоб вытерся. Час общения, а я овощ. Ее овощ. Черт, я столько мозолей за ночь не натирал при первых стояках. У меня какой-то спермотоксикоз начался, даже в подростковом возрасте со мной ничего подобного не происходило. Мне кажется, я наяву чувствую этот умопомрачительный запах клубники, и от любого другого тошнить начинает. Все эти Шанели, Ричи, Гучи. Все на хер. Меня вставлял только ее запах. Я искренне завидую тем, кто шел к своей любви медленно, у кого были шансы свернуть, свалить вовремя, передумать. У меня ничего этого не было. Увидел, прикоснулся и заразился.
Как вы думаете, куда маньяк поехал прямо с утра? Правильно, к ее дому. Спрятал машину в кустах и красными, как у кролика, глазами высматривал, когда выйдет из подъезда. Вот так и становятся пациентами психиатрических клиник – встречают другого человека и сходят с ума. Просто потому что в эту секунду тебя больше нет, на свет рождается что-то другое, больное и неправильное и тем не менее самое красивое в моей жизни. Как, впрочем, и самое уродливое впоследствии. Она вышла не одна, а со своей соседкой, похожей на Мерлина Менсона, волосы фиолетовые, ботинки на каком-то безумном каблуке, вся «забитая», губы черно-красные. Интересно, что между ними общего? Хотя какая мне разница.
Я на автомате вдавил педаль газа и ломанулся на своей спортивной «куколке» прямо за ними, догнал и с довольной рожей, перекрикивая музыку, предложил подвезти. Мерлин Менсон похлопала ресницами и сложила рот в траурный бантик, а Нюта посмотрела своими синими глазами так, словно я не подвезти предложил, а потрахаться. И это было для нее охренеть как оскорбительно.
– Ты следишь за мной? Ты что больной? Никто никуда с тобой не поедет. Я вспомнила, где тебя видела. Это какой-то спор или прикол? Отвали, понял?
– Аньк, ты чего? Поехали, мы ж проспали, и маршрутка теперь черт знает когда приедет.
– Я лучше опоздаю…
Потащила Менсона за собой, та только и успевала каблуками перебирать, оборачиваясь на меня, надувая пузыри из жвачки и пожимая плечами. А я сидел и улыбался. У меня к физиономии прилипла эта тупая улыбочка. Девочка в белых носочках меня сделала, как лоха. Просто щелчком пальцев прямо в грязь. Так меня еще никто не посылал. Чтоб глядя в глаза и открытым текстом. Обычно у девочек от вида моей тачки мокрели трусики и вставали соски, а от вида моей физиономии вблизи они сразу опускались на коленки, чтобы принять меня в рот с таким видом, будто на них снизошла манна небесная. И мне нравилось распылять в их силиконовые губки свое естество. Я привык к этому раскладу, он меня более чем устраивал… и сейчас мне казалось – эта малышка с кукольными глазами и локонами размазала меня по асфальту. Смотрел ей вслед и исходил слюной на ее попку, затянутую джинсами, и длинные ноги.
Пи**ец какой-то. Ошалевший дал по газам и промчался мимо них, на ходу закуривая и врубая музыку. Заехал к одной из всегда готовых и согласных, из инстаграмовской фан-группы Гоши Шумного, сына олигарха и владельца самой крутой тачки в городе, отодрал прямо у двери, кончил ей на огромные, прыгающие в такт толчкам силиконовые шарики, покручивая неестественно длинные соски и раздумывая о том, что их тоже вытягивают как-то, или с ними ей все же подфартило от природы? Нет, я не представлял себе Белые Носочки, я просто грязно трахался и сбрасывал напряжение, и ни хрена не сбросил. Швырнул на стол деньги, чмокнул обладательницу шаров в щеку, избегая целовать раздутые губы – черт его знает, в чьем еще фан-клубе она состоит.
– Я наберу тебя, Лер.
– Хорошооо, набери. Только я не Лера – я Света.
Да хоть Оксана. Какая разница, главное, чтоб не Славик или не Артем, а то сейчас нарваться, как два пальца…. Съездил к отцу в офис, послушал скучную лекцию, позевал, прикрывая рот рукой, и смылся, пока все вышли на перекур. Опять сидел в машине недалеко от ее дома… психовал, потому что она не возвращалась, и я проклинал себя, что не подождал ее у универа. Внутри такая ярость бешеная поднималась от мысли, что у нее какая-то своя жизнь, и в ней вообще нет места для меня, и, скорее всего, есть какой-то урод, с которым она встречается и даже спит. Уроду заочно оторвал яйца, отрезал член и сломал ноги и руки. Выкурил, наверное, целую пачку, пока вдруг не увидел Менсона с плейером в ушах и рюкзаком кислотно-сиреневого цвета. Выскочил из тачки и за ней. Когда за руку схватил, она заверещала, но едва меня увидела – узнала и притихла.
– Помнишь меня?
Кивнула. Так же жвачку жует, надеюсь новую. В темноте точно Менсон. Интересно, лет восемнадцать назад он приезжал к нам с гастролями, или это крутой косплей?
– Подружка твоя где?
– А ты этот, да? Ты Гоша Шумный?
Кажется, меня клеит вот это нечто, ну или пытается склеить. Мерлина Менсона я мог только слушать, трахнуть бы точно не смог, и его женская копия меня не впечатляла.
– Смотри, видишь сколько здесь бумажек?
Развернул веером три стодолларовые купюры. Она приоткрыла рот и кивнула.
– Сколько?
– Триии.
– Ты мне говоришь, где твоя подружка, а я нечаянно уроню бумажки на землю, а ты подберешь. Скажешь – нашла.
Когда я шел обратно к машине, она крикнула мне далеко не Менсовским голосом:
– Так ты Шумный или нет?
Я ей не ответил, запрыгнул в тачку и повернул ключи в зажигании. Я ехал в какую-то забегаловку под названием «Три тополя», где моя девочка с синими глазами, оказывается, работала официанткой. Я в такие места не хожу обычно. Не ходил. Теперь еще как хожу. Я уселся за один из деревянных столиков и принялся лихорадочно оглядываться по сторонам. У бара три алкаша, кстати, заведение вполне можно было назвать именно так, судя по его контингенту. За столиками не пусто, но и не густо.
Увидел ее с подносом в милом фартучке зеленого цвета, в бейсболке и обо всем забыл. Плевать – где сидеть, хоть в вареничной на вокзале, лишь бы она обслуживала мой столик. Ко мне идет. Сердце забилось так, словно я втянул сразу несколько дорожек кокаина или залпом выпил полбутылки виски. Она голову подняла, посмотрела на меня и тут же, опустив поднос, направилась обратно «за кулисы». Твою ж мать! Но почему? Что не так-то со мной? Через несколько минут ко мне подошла другая официантка.