Беззаботные годы

Едва только оба затеяли нечестную игру, жертвуя собой ради воображаемых потребностей друг друга, как Зоуи, вскочив, выразила интерес к игре и заявила, что пойдет переодеваться. Руперт сразу подхватил, что и он сыграет, значит, можно сразиться парами. Дюши собиралась срезать розы и обрывать засохшие бутоны, и только Рейчел решила, что все довольны и заняты, значит, можно уйти к себе – ее ждут Сид и письмо, – но из дома вышел ее отец.

– Привет, привет всем! Китти, все в порядке: я только сейчас вспомнил, что Как-их-там не смогут поужинать с нами, поэтому заедут просто выпить.

– Кто, дорогой?

– Один малый, с которым я познакомился в поезде. Хоть убей, не могу вспомнить его имени, но малый очень славный, и само собой, я пригласил его вместе с женой. Жаль вот только, портвейн уже откупорил, но думаю, как-нибудь выпьем.

– К какому часу ты пригласил их, если ужин в восемь?

– Да я не разводил канитель со временем. Наверное, к шести приедут. Из Юхерста – этот малый сказал, что они там живут. Рейчел, можно тебя на минутку? Хочу почитать тебе конец главы про Британский Гондурас, а потом начну сравнивать их красное дерево с западноафриканским.

– Ты ведь уже читал ее мне, папа.

– Правда? А, ну, неважно, прочитаю еще раз, – он взял ее под руку и решительно повел в дом.

– Зачем ты разрешаешь ему ездить поездом? – спросил Хью мать, которая отправилась за своими секаторами и корзиной. – Если бы он ездил на машине с Тонбриджем, то реже заводил бы новых знакомых.

– Когда он ездит с Тонбриджем, то садится за руль. А поскольку ничто не может помешать ему ездить по правой стороне дороги, Тонбридж наотрез отказывается садиться с ним в машину. Когда же он ездит поездом, никому из них не приходится уступать.

– Неужели полиция не находит, что сказать ему по поводу езды по правой стороне?

– Находит, конечно. Но когда его остановили в последний раз, он очень медленно вышел из машины и объяснил, что всегда ездил по этой стороне дороги и не собирается изменять своим привычкам теперь только потому, что едет на автомобиле, и в итоге они извинились перед ним. А остановиться ему вскоре придется: зрение никуда не годится. Ты бы поговорил с ним, дорогой, надеюсь, к тебе он прислушается.

– Вряд ли.

Они разошлись, и Хью направился наверх, убедиться, что у Сибил все хорошо. Поднимался он по лестнице в старой части дома, чтобы не столкнуться с детьми, которые все еще пили чай в зале.

Чай уже почти заканчивался, старшие дети изнывали на своих местах, ожидая, когда их отпустят вниз. Все они получили обязательный кусок хлеба с маслом, а потом еще столько ломтей хлеба с джемом, сколько хотели (Дюши не одобряла хлеб с маслом и с джемом – «слишком сытно», высшая степень осуждения в ее устах), овсяные лепешки и кекс, а уж потом – малину со сливками, которую запили кружками жирного молока, доставленного мистером Йорком с фермы сегодня утром. Эллен и няня сидели с торцов стола, внимательные к статусу друг друга и более бдительные и строгие со своими подопечными, чем дома. Полли и Саймон, которых не сопровождал никто из взрослых, оказались «ничейными», и от этого, как ни странно, присмирели. Из-за хороших манер почти все люди становятся скучными, думала Луиза. Она толкнула Полли под столом ногой, та поняла намек и спросила:

– Простите, можно нам вниз?

– Когда все закончат еду, – отозвалась няня.

Закончили все, кроме Невилла. Все посмотрели на него. Заметив это, он принялся быстро-быстро забрасывать малину в рот, пока не набил ее за обе щеки.

– Прекратите! – резким тоном воскликнула Эллен, и он поперхнулся, разинул рот, и малиновое месиво шлепнулось на стол.

– Остальные могут идти вниз.

И они с готовностью подчинились, как только запахло скандалом.

– Вы куда? – спросила Клэри у Полли и Луизы, зная, что от нее попытаются улизнуть.

– Проведать Джоуи, – отозвались они на бегу, направляясь к северной двери. С собой ее не возьмут, поняла она. И решила пойти на разведку одна. Поначалу она не замечала, куда идет, занятая мыслями о том, как она всех ненавидит; Луиза и Полли вечно сговариваются между собой, как девчонки в школе. И если бы даже она и пошла вместе с ними проведать Джоуи, прокатиться на нем ей бы не дали, или дали бы, но только маленький кружок после всех. С другой стороны, шорты на ней короткие, а ремни стремян жутко натирают колени. Из открытого окна наверху доносились вопли Невилла: так ему и надо, болвану. Она пнула камушек, ушибла палец ноги и…

– Поберегись!

Это пронеслись противные Тедди и Саймон на своих велосипедах. А противными они стали потому, что просто вообще не желали разговаривать с ней. Только друг с другом и взрослыми, правда, к середине каникул обычно немного добрели. Она дошла до угла дома, откуда, если повернуться налево, был виден теннисный корт и слышны возгласы: «ноль-один!» и «держи, партнер!». Клэри могла бы вызваться бегать за мячами, но ей даже видеть Зоуи не хотелось – нет уж, большое спасибо. Послышался ухающий папин смешок – он пропустил мяч. К играм он относился несерьезно, не то что другие. Справа от нее была видна большая часть сада, а вдалеке за ним начинался огород. Вот туда она и пойдет. Она зашагала по гаревой дорожке вдоль теплиц со стеклами, замазанными белым. Завидев впереди Дюши в ее большой шляпе, лязгающую ножницами и наклоняющуюся над розами, Клэри решила пройти через теплицы, чтобы ее не заметили. В первой из них пахло нектаринами, ветки которых формировали веером вдоль стен. Над головой вилась огромная лоза, виноградинки на которой были похожи на маленькие, мутно-зеленые стеклянные бусинки. Они, конечно, еще не созрели, но показались ей очень миленькими. Она пощупала нектарин-другой, и один из них упал ей в руку. Но она не срывала его, он просто сам отвалился. Клэри сунула его в карман шортов, чтобы съесть где-нибудь украдкой. Пышные герани и хризантемы в вазонах только начинали распускаться; садовник показывал их на цветочной выставке. В последней теплице было полным-полно помидоров, и желтых, и красных, и от мощной волны аппетитного запаха у нее защекотало в носу. Она сорвала один крошечный, чтобы съесть; он оказался сладким, как конфетка. Тогда она сорвала еще три и запихнула в другой карман. Закрыв дверь последней теплицы, она вышла в прохладный, но все еще золотой от солнца сад. Небо было бледно-голубым, в перышках легких облаков. У калитки огорода рос огромный куст, весь в лиловых цветах, похожих на сирень, только заостренных; вокруг них порхали бабочки – белые, оранжевые с черным и белым, маленькие голубые и даже одна лимонная с тоненькими черными прожилками на крыльях – «самая красивая из всех», подумала Клэри. Некоторое время она наблюдала за бабочками, жалея, что не знает, как они называются. Иногда они вдруг начинали суетиться и перепархивали с цветка на цветок почти безостановочно. Наверное, мед надо выпить из каждого цветочка, решила она. Вот они и продолжают искать, пока не найдут полный.

Она решила почаще навещать их, и тогда со временем они к ней привыкнут, хотя для людей они, пожалуй, немного не от мира сего, как призраки или феи, счастливые, им люди не нужны.

В огороде, обнесенном стеной, было очень душно, не чувствовалось ни ветерка. На одной длинной клумбе росли цветы для дома, чтобы срезать их и ставить в вазы, на всех остальных грядках – овощи. Вдоль стен – сливы, лиловые и желтые, а еще – огромный инжир с жесткими на ощупь листьями, от которых пахло нагретым макинтошем. Плодов на нем было множество, некоторые попадали на землю, хоть еще оставались зелеными, жесткими и блестящими.

– Иди сюда, смотри, что у меня есть!

Клэри не сразу заметила Лидию, которая сидела на корточках между двух рядов капусты.

– Что там у тебя? – спросила она, подражая голосам взрослых, поскольку ей было совсем не интересно.

– Гусеницы. Я собираю их, чтобы держать как питомцев. Вот в эту коробку. Потом сделаю дырочки в крышке самой тонкой из няниных спиц, потому что им же нужен воздух, но они все равно не уползут. Если хочешь, возьми себе несколько.