Страница 7 из 11
Второй по важности для космических полетов темой, безусловно, оказываются системы жизнеобеспечения. Они вошли в фантастическую литературу лишь в XIX в. Хорошо описал их Жюль Верн, а затем русский писатель Леонид Богоявленский, чье произведение «В новом мире» появилось в самом начале ХХ в., в 1901 г.
Реальные опасности космического полета стали обсуждаться в фантастической литературе народовольцем Николаем Морозовым, который, оказавшись в заключении в Шлиссельбургской крепости, писал в 1882 г. повесть «Путешествие в космическом пространстве», где впервые говорится об опасности разгерметизации корабля вследствие попадания в него метеорита, о проблеме метеоритных потоков, которые в космических странствиях желательно обходить.
Затем пришло время обратить внимание на отбор и подготовку путешественников в космос. Один из самых знаменитых в мире писателей-фантастов американец Роберт Хайнлайн в 1948 г. в романе «Космический патруль» весьма достоверно обрисовал ощущение проходящих отбор кандидатов от испытаний на перегрузки и невесомость, от психологических тестов и т. д. Назовем также роман Александра Беляева «Прыжок в ничто», где описывается отбор космонавтов, а первые 20 отобранных кандидатов (ровно как в 1960 г. при первом наборе космонавтов!) проходят тренировки на невесомость, перегрузки, вестибулярные воздействия.
Были затронуты такие темы, как нештатные ситуации и героизм в космических полетах. Собственно, нештатные ситуации (конечно, они еще не имели такого названия, мы его используем исключительно для привязки к нашим описаниям в поcледующих разделах книги), а говоря простым языком – неожиданности, катастрофы, которые создают для космических путешественников трудности, и их приходится героически преодолевать – обязательно требуются для увлекательности сюжета. Тема героики в космическом полете – особая, так что многие писатели посвящали свои произведения не способам передвижения в космическом пространстве, а всестороннему осмыслению этого феномена. В рассказе 1947 г. Роберта Хайнлайна «Зеленые холмы Земли» ослепший оператор двигательной установки, которого подсаживают иногда из жалости на косморейсы, в одном из них спасает корабль и команду, пожертвовав собой. Аналогично спасает людей на корабле герой повести Георгия Бовина «Дети Земли» 1958 г. – один из членов экипажа. Заложив будущую традицию, повесть оптимистично заканчивается присвоением каждому космонавту звания Героя Советского Союза. В 1960 г. советская писательница Валентина Журавлева в рассказе «Астронавт» иначе раскрыла тему подвига – через образ принимающего трудное решение капитана. Но героизм вовсе не всегда связан с риском для жизни или здоровья космонавта, спасением корабля и экипажа. Иногда решение принимает не разум, а совесть космонавта, иногда приходится решать проблемы эмпатии, как в рассказе 1958 г. американского фантаста Роберта Силверберга «Вторжение с Земли».
Фантасты сумели предвидеть даже полет журналиста в космос (советский прозаик Георгий Мартынов, роман «220 дней на звездолете», 1955 г.) и реально появившиеся в наши дни космические династии (английский писатель Джон Уиндем, роман «Зов пространства», 1958 г.).
Но мысль сказочников неслась столь быстро, что после установления консенсуса в отношении ракетных средств вывода кораблей в космос главными для них стали философские и моральные проблемы контакта и отношений между цивилизациями. К сожалению, мировоззренческие, ценностные взгляды космонавтов оставались за пределами их внимания. К исключениям можно отнести работы Роберта Хайнлайна, исследовавшего влияние космоса на личность и ее проявления в космическом полете, и, разумеется, польского писателя Станислава Лема. В 1954 г. в своем научно-фантастическом романе «Магелланово облако» он описывает звездолет «Гея» как созданную людьми модель Земли и, соответственно, моделирует человеческие отношения в космическом полете, размышляет об изменениях психического состояния астронавтов. Ну и, конечно, лучший из его романов «Солярис», 1961 г., законченный как раз накануне полета Юрия Гагарина, очень своевременно поставил множество актуальных вопросов, которые мы начали осмысливать с запозданием. «Солярис» посвящен не столько контакту с иной цивилизацией (сюжетная форма), сколько поиску человеком правильного взгляда на самого себя, проникновению в глубины своего подсознания, пониманию себя (смысловая авторефлексия). Один из героев романа, кибернетик доктор Снаут, сформулировал проблему так: «Мы отправляемся в космос, готовые ко всему, то есть к одиночеству, к борьбе, к страданиям и смерти. Из скромности мы вслух не говорим, но порою думаем о своем величии. А на самом деле – на самом деле это не все, и наша готовность – только поза. Мы совсем не хотим завоевывать космос, мы просто хотим расширить Землю до ее пределов… Мы не ищем никого, кроме человека. Нам не нужны другие миры. Нам нужно наше отражение. Мы не знаем, что делать с другими мирами. С нас довольно и одного, мы и так в нем задыхаемся. Мы хотим найти свой собственный, идеализированный образ…» А вывод психолога доктора Кельвина был столь краток, сколь и афористичен: «Человек отправился навстречу иным мирам, новым цивилизациям, до конца не познав собственной души: ее закоулков, тупиков, бездонных колодцев, плотно заколоченных дверей».
Весь корпус мифов, легенд, сказок, фантастических, а затем и научно-фантастических произведений о путешествиях в космос в огромных масштабах времени (тысячелетия!) и богатейшего по структуре и разнообразию пространства мысли представляет собой сложную траекторию поиска пути, который выведет человечество из замкнутого земного мира. Он очень важен для научно-технического прогресса. Потому что все на самом деле начинается со сказочника.
Алгоритм Циолковского
Давайте теперь посмотрим, что же вырастает из сказки.
«Сначала неизбежно идут: мысль, фантазия, сказка; за ними шествует научный расчет, и уже, в конце концов, исполнение венчает мысль… Но нельзя не быть идее: исполнению предшествует мысль, точному расчету фантазия», – писал К. Э. Циолковский в статье «Исследование мировых пространств реактивными приборами». Он четко выделил четыре временных интервала любой инновационной волны: фантазия («безумная идея»), мысль (теоретическое осмысление), точные расчет (инженерное решение), исполнение (полномасштабная реализация).
Поясним. Допустим, рассказывает дед-сказочник внуку удивительную историю: «Сел Иван-царевич на ковер-самолет и к обеду был уже в тридевятом царстве…» Услышит однажды сказку ученый, который подумает: «А ведь неглупо сочинил сказочник. Только надо бы ковер на фанеру заменить, чтобы подъемная сила возникала». Поразмышляет-поразмышляет, да и напишет научную статью «О возможных аэродинамических характеристиках ковра-самолета». Не сразу, но когда-нибудь попадется эта статья на глаза инженеру, который скажет: «Толковый парень этот ученый! Правда, ничего не понимает в технике. Надо же как-то разгоняться, чтобы подъемная сила возникла, значит, сделаем шасси на колесах, двигатель поставим. Да и рули поворота и высоты нужны. Ивана-царевича под фонарь кабины посадить, чтобы не сдуло его на скорости…» Придется, конечно, инженеру потрудиться немало, но однажды конструкция взлетит и минут пять в воздухе продержится. Увидит это чудо предприниматель, а еще лучше – представитель государства и объявит: «Выделяю финансирование и начинаю выпускать ковер-самолет серийно». И вот приходим мы в аэропорт, через рукав заходим в самолет, устраиваемся поудобнее в кресле, берем газету и через два часа оказываемся в «тридевятом царстве».
Так происходило и с космонавтикой, причем каждая фаза занимала примерно 35 лет.
Первую фазу логично отсчитывать от 1865 г., который, очевидно, начался под французским флагом: А. Эро предложил для полета в космос использовать реактивный двигатель, а Жюль Верн детально проработал организационно-техническую сторону космического полета. Тем более что сам К. Э. Циолковский признавался: «Стремление к космическим путешествиям заложено во мне известным фантазером Ж. Верном. Он пробудил работу мозга в этом направлении. Явились желания. За желаниями возникла деятельность ума. Конечно, она ни к чему бы не привела, если бы не встретила помощь со стороны науки».