Страница 19 из 26
– Привет, Кэролайн. Кто это с тобой?
Что это с ним? Неужели ревнует?
В росте Дэвид действительно проигрывал. А вот заподозрить нас с Полом в романтической связи мог вряд ли. Пол держал дистанцию и вел себя как друг, не более того. А может, он все-таки каким-то образом дал знать Дэвиду, что мы вместе? Если так, это было бы очень здорово.
Пол протянул Дэвиду руку и представился:
– Пол Родье.
Дэвид пожал ему руку:
– Дэвид Стоквелл. Мы с Кэролайн знакомы еще с…
– Нам в самом деле пора уходить, – отрезала я.
– Салли там зашнуровывает коньки. Она очень расстроится, когда узнает, что упустила возможность с тобой познакомиться.
Бетти, естественно, предупредила меня о существовании Салли. Ее новая невестка – миниатюрная девушка, которую миссис Стоквелл завалила приданым от-кутюр. На средства от продажи этого приданого можно было бы целый год кормить пол-Нью-Йорка.
Я взглядом очень выразительно повторила Дэвиду: «Нам пора уходить».
А он решил обратиться к Полу:
– Я работаю на Госдепартамент. Наша цель – постараться не ввязываться в войну. Судя по тому, что я слышал о вашей речи на приеме, ваша цель – обратная.
– Всего-то сказал правду, – бросил Пол.
– Это был самый успешный прием на моей памяти, – вставила я.
Пол подкатил ближе и взял меня под руку.
– Да, дорогая, это было незабываемо.
«Дорогая?!» – изумилась я.
Дэвид захлопал глазами, а я придвинулась к Полу.
– Да, успех был оглушительный. И пожертвования. Теперь все за Францию.
Салли Стоквелл катилась к нам через толпу. Ее трудно было не заметить – миниатюрная, примерно пять футов и два дюйма ростом, в костюме фигуристки: расклешенная юбочка, прилегающий стеганый тирольский жакет и коньки с белой опушкой на ботинках. Под аккуратным подбородком Салли покачивались помпоны на ленточках от вязаной шапочки.
– Вы, должно быть, Кэролайн! – Подъехав, она протянула мне ладошку в белой рукавичке из ангоры.
Я тряхнула ей руку.
Салли по типажу была ближе к Оливии де Хэвилленд, чем к Бэт Дэвис. Искренность ее обезоруживала настолько, что даже говорить банальности при ней было как-то неловко.
– Дэвид мне все о вас рассказал. «Кэролайн помогает французским деткам». «Мы с Кэролайн вместе играли в нашей первой постановке»…
– Я был первым партнером Кэролайн, когда она получила главную роль, – подтвердил Дэвид. – Оливия и Себастьян.
Пол улыбнулся:
– Насколько я помню, у них есть сцены с поцелуем. И какие были отзывы?
– Теплые, – ответила я.
Салли подкатила ближе.
– Иногда я думаю, что вам с Дэвидом стоило пожениться.
– Было очень приятно повидать вас обоих, – сказала я. – Простите, но нам пора уходить.
– Да, сегодняшний день только для нас двоих, не так ли, дорогая? – проговорил Пол.
Тут он хватил через край, можно сказать – дал отличный повод для сплетен. Но мне было плевать – так хорошо почувствовать себя любимой, пусть даже и не по-настоящему.
Салли с Дэвидом присоединились к парам на катке, а мы помахали им на прощанье. Пол повел себя так, будто он мой кавалер. Разумеется, я не хотела пускать пыль в глаза, но, с другой стороны, замечательно, что он решил выступить в этой роли. Особенно перед Дэвидом, который так старательно топтался по моему самолюбию.
После катка Пол отправился в «Уолдорф» переодеться, а мне еще надо было украсить пышную голубую елку, которую привез из пригорода мамин старинный друг, и приготовить курицу в вине. Серж прислал из Коннектикута зимний суп со сладким пастернаком, морковью и чудесным итальянским фенхелем, который должен был стать первым блюдом на нашем столе.
В тот вечер снегопад обрушился на Коннектикут, а потом добрался и до Манхэттена, и в результате мама с Сержем застряли в нашем загородном доме.
Пол появился у меня на пороге весь в снегу. Наклонился и поцеловал меня в щеку, а я почувствовала, какой холодной была его кожа, и еще аромат «Сумарэ»[15] – любимый парфюм отца. Как-то в номере Пола я воспользовалась его туалетом и заглянула в аптечку, а там увидела рядом с синей баночкой «Нокзима» флакон «Сумарэ».
Пол держал в руках бутылку бургундского и закутанный в белую бумагу букет темно-красных роз. В такой обстановке нужно быть начеку и следить за количеством выпитого. Я очень порадовалась тому, что он решил прийти в пиджаке цвета баклажана, который сочетался с моим платьем.
Пол передал мне тяжелую прохладную бутылку.
– Joyeux Noël[16]. Эта – последняя из ящика, что мне прислал кузен со своего виноградника. Я оставил твой номер оператору в «Уолдорфе», на случай если со мной попытаются связаться. Надеюсь, ты не возражаешь?
– Разумеется, нет. Беспокоишься о Рине?
– Я всегда о ней беспокоюсь, но в данном случае это обычная мера предосторожности. Я говорил с Риной сегодня утром и передал ей всю информацию по визе. Рожер сказал, что все выяснит в течение ближайших нескольких дней.
Рина. У меня было такое чувство, будто она стоит рядом с нами.
Пол прошел в гостиную.
– У вас тут самолет можно посадить. Сегодня только мы вдвоем?
– Мама с Сержем остались в Коннектикуте – подъездную аллею снегом завалило, не проехать.
– Значит, мне одному тебя развлекать? Это вызов.
После ужина я оставила посуду в раковине и устроилась с Полом на солидном диване с обивкой из плотной ткани. Мы открыли бутылку отцовского коньяка. Этот диван принадлежал еще моей бабушке по маминой линии, которую все звали Мама Вулси. Она специально приобрела его, чтобы маминым кавалерам было неудобно засиживаться в гостях.
Регулятор отопления в нашей квартире был установлен на самый низкий уровень, и, как только огонь в камине погас, в гостиной стало заметно прохладнее. Пол положил березовое полено на каминную решетку, пламя сразу принялось с такой страстью облизывать стены камина, что у меня даже щеки покраснели.
Я скинула туфли, поджала под себя ноги и взглянула на содержимое бутылки против огня в камине.
– Похоже, к ней уже кто-то приложился.
– Не исключено, что это просто «доля ангела», – заметил Пол. – Так называют долю коньяка, которая испаряется еще в погребах.
Он с мрачным выражением лица потыкал кочергой полено.
Почему мужчины всегда так серьезно относятся к поддержанию огня?
Пол снова сел на диван.
– Когда я сижу вот так у камина, мне кажется, что все еще впереди, – сказал он. – Как в детстве.
– Где-то в глубине души мы навсегда остаемся двадцатилетними, – поддержала я.
Интересно, сколько раз я слышала это от мамы?
Пол налил по капле коньяку в наши бокалы.
– Твой бывший – красивый мужчина.
– Тут он не стал бы с тобой спорить, – согласилась я и протянула бокал за добавкой.
Пол явно колебался.
– Разумный человек обычно пьет, – процитировала я.
И чего меня вдруг потянуло на Байрона? Прямо как древняя старуха какая-нибудь.
– Что в нашей жизни лучше опьяненья?[17] – подхватил Пол и подлил коньяку в мой бокал.
Он цитирует Байрона?
– А почему ты никогда не спрашиваешь меня о Рине?
– А почему я должна о ней спрашивать?
Меньше всего мне хотелось заводить разговор на эту тему.
– Ну, не знаю. Подумал, тебе может быть интересно, как мне удается так долго жить в разлуке с женой.
– Не сомневаюсь, что все дело в твоем шоу, – сказала я.
Янтарный коньяк в моем бокале отражал языки пламени.
– Мы давно уже не живем как муж и жена.
– О, Пол, какое клише.
И почему я вечно обращаюсь с мужчинами менторским тоном? Смерть старухи по эскимосской традиции в одиночестве на плавучей льдине – это именно то, чего я заслуживаю.
– Рина так молода. С ней не соскучишься. Уверен, она бы тебе понравилась. Но мы никогда не сидели вот так вместе и не говорили о жизни.
15
Одеколон с цитрусовыми нотами.
16
Счастливого Рождества (фр.).
17
Байрон Дж. Г. Дон Жуан. Перевод Т. Гнедич.