Страница 10 из 16
– Одна? – как ни в чем не бывало, спросила мама.
Ева мысленно содрогнулась: «Начинается».
Она глубоко вздохнула, взяла с тарелки румяный пирожок с капустой и откусила большой кусок. Как будто долгое жевание могло дать отсрочку. Понятно, что родители ее любят, но каждый раз у нее случался с мамой «женский разговор». Начаться все могло совершенно безобидно, вот прямо как сейчас.
– Нет, не одна, – ответила Ева. – Мы едем в Венецию с Маринкой.
Блеск, вспыхнувший в глазах Евиной матери, быстро потух.
– С Маринкой… Это не та ли Маринка, с которой вы учились в художке? У нее еще две персональные выставки прошли?
Ева на секунду задумалась, почувствовав себя былинным богатырем на развилке. Налево пойдешь – в разговор про личную жизнь попадешь. Направо пойдешь – про то, на что нужно тратить свой талант, узнаешь. На месте останешься – за все огребешь.
Выбор был непростым.
Евин отец, хранивший до этого момента молчание, попытался перевести разговор:
– Ева, а ты видела, на том конце поселка ветер березы свалил? Прямо на гараж Александра Юрьевича!
Ева благодарно ухватилась за эту возможность:
– Нет, не видела. О, в Москве тоже сильный ураган был, – сказала она. – И что, сильно гараж пострадал?
– Да, крышу покорежило, придется перекрывать.
Папа ободряюще улыбнулся. Они переглянулись с видом заговорщиков, но… мама не дала совершить побег от запланированной нотации:
– Кстати, у Александра Юрьевича недавно внук родился. Ева, нужно хотя бы один раз сходить замуж.
Ева смирилась с неизбежным. Оставалось только покориться судьбе и со всем соглашаться:
– Угу.
– Ева, для этого тебе нужно найти достойного мужчину.
– Угу. Я не против.
– Ева, я серьезно, – строго сказала мама.
– Угу.
Ева сидела, как хомяк, набив рот пирогами. Даже трудно стало дышать.
– Ева, соблазнить мужчину не сложно. Когда ты в последний раз варила борщ?
– Э-э-эм… не помню, – честно ответила Ева, но внутренне порадовалась, потому что на какую-то долю секунды ей показалось, что вопрос будет: «Когда ты в последний раз занималась сексом?» – При чем здесь вообще борщ? Какая связь…
– Связь, Евочка, прямая. Нужно тренироваться, не терять форму. Вот представь: останется у тебя мужчина, и что?
– Что? – эхом повторила Ева.
Градус абсурда в диалоге резко подскочил.
– Его надо кормить! – Мама была недовольна Евиным тугодумием. – Не будешь же ты ему кошачий корм сыпать или варить сосиски?
– Ну, сосиски – это не так уж и плохо.
Ева подумала о содержимом своего холодильника. К слову, там не было сосисок. Там вообще последнюю неделю не водилось еды.
Мама была вне себя:
– Нет, Ева, серьезные отношения должны строиться на традиционных ценностях! Запиши рецепт, пусть он будет у тебя в телефоне на всякий случай.
Ева послушно взяла смартфон и открыла заметки.
– А я слышала, что каждая женщина интуитивно умеет готовить, – сообщила она.
Мама фыркнула, а Ева продолжила:
– Готовить может каждая, просто не каждый мужик сможет это съесть.
Ева даже почти не пожалела, что не удержалась и не прикусила язык. Но так или иначе, рецепт был записан и надежно сохранен в ее смартфоне.
Ева уехала от родителей через три дня. Ей казалось, что она совершала побег из Шоушенка. После «замужнего» разговора действительно последовал разговор «карьерный»: «Ну и когда же ты начнешь рисовать что-то серьезное?» и «Ева, ты же хотела заниматься настоящим искусством».
Иногда родительская любовь бывает столь велика, что ее давление трудно вынести. И это становится серьезным испытанием на прочность. В стремлении видеть жизнь своего ребенка идеальной некоторые матери нарушают все мыслимые границы, сметают любые преграды. Родительская любовь бывает жестока. Не намеренно, а от избытка чувств. Но главное, все эти старания имеют совершенно противоположный эффект.
Слова точно камни – больно бьют вместо того, чтобы вдохновлять. И Ева уехала слегка подраненной. На самом деле все эти темы были ею обдуманы и передуманы. Она добилась определенных успехов в профессии, но какой художник не мечтает о большем… И отношения… Ева готова к ним, готова! Осталось только встретить подходящего мужчину.
Она посмотрела в телефон.
Вячеслав снова разместил длиннющий пост о любви. Ева пробежала по тексту глазами, и… исключила литератора, сценариста и etc из своих друзей, при этом нажимая на экран чуть сильнее, чем было необходимо. Взвесив смартфон в ладони, улыбнулась: интернет-убийство контакта принесло ей маленькое удовольствие. А впереди ждала солнечная Италия, так что Ева запустила режим «жизнь прекрасна и удивительна». А самое главное, Григорий был пристроен, и заботиться о нем станут по-королевски. Мама даже пообещала присылать фотографии кота.
Подходя к дому, Ева мысленно составляла список вещей, которые возьмет в путешествие. Она мечтательно улыбалась, и настроение улучшалось с каждой секундой. Дверь подъезда была открыта нараспашку и для надежности зафиксирована дежурным булыжником. К бордюру были прислонены плоские картонки из «ИКЕА». Грузовичок «Кому-то везет» как раз отъезжал.
Ева скользнула взглядом по светловолосому затылку и широкой спине счастливого обладателя коробок. Как художник она оценила рельефность мышц, обтянутых тонкой серой футболкой. Как женщина – тоже. Прошла вперед, украдкой обернулась…
Руки у незнакомца были сильными, с широкими предплечьями. Но он как раз повернулся так, что она не успела рассмотреть лицо.
К Варфоломею приехала кое-какая мебель из «ИКЕА». Тут же выяснилось, что доставка только до дверей подъезда, а не до квартиры, но это черта совершенно не расстроило. Он с легкостью поднял все шесть коробок и двинулся вперед.
– А-а-а-а-а-а! – раздался вопль. – Ну, я вас! Убью! Вот су…
Неожиданно грубо возвращенная в реальность Ева, которая уже мысленно гуляла по венецианской площади Сан Марко, шарахнулась назад и ударилась спиной о пирамиду коробок, которую тащил Варфоломей.
Хрупкое равновесие его ноши было нарушено. Черта повело в сторону, и он приложился плечом о дверь. А еще какой-то мелкий бес бежал, не разбирая дороги, и с силой впечатался ровно под чертову коленку.
Варфоломей зашипел и попытался беса пнуть, что не улучшило его шаткого положения.
– Поймаю – убью! Черти! – неслось из темных глубин подъезда.
Ева вжалась в стену, и мимо нее с хорошим ускорением пролетел Иваныч, распространяя вокруг себя густой дух перегара.
В общем, все смешалось. «ИКЕА», черт, Иваныч.
Иваныч произнес длинную тираду, в которой печатных слов было всего три: «коза», «и», «балерина». Причем даже эти невинные слова приобрели совершенно новые смыслы.
Варфоломей замер и заслушался. Он был потрясен. Здесь, на Земле, он никак не ожидал встретить столь чистый и незамутненный чертов диалект. От слов Иваныча повеяло адской бездной, в них трещало пламя.
Да-да, тут удивляться нечему. Такое выдающееся и даже знаковое изобретение, как мат, пытаются присвоить себе многие. Есть теория, что это все от татаро-монголов, но на самом деле мат – это от чертей.
– Вы в порядке?
Голос Евы прозвучал тонко, ей не терпелось уйти.
Варфоломей кивнул. Он перевел взгляд на Иваныча, который отодвинул от себя то, что в собранном виде станет комодом.
– Прости, мужик, я это… чертей гонял. Совсем озверели…
Дальше Иваныч весьма красочно отметил степень «озверения». Варфоломей снова заслушался.
Ева в это время поняла, что никто особенно не пострадал и вот он – самый подходящий момент, чтобы удалиться. Она поспешила к лифту.
– Это были бесы, – ради справедливости поправил Варфоломей.
– Озоруют, засранцы!
Иваныч сменил гнев на милость, пригладил жиденькие седые волосенки, которые от пережитого волнения встали дыбом. Он смачно икнул, встал на четвереньки, а потом принял вертикальное положение. Варфоломей недоумевал, почему Амадей настаивал на том, чтобы он ходил в одежде. Вот же перед ним чистокровный человек, который явно не старается прикрыть тело.