Страница 5 из 19
Е.П.: А я тут сцепился с одним хорошим, но ученым человеком, который утверждал, что всего лишь два процента нынешних русских (или – российских, как кому больше нравится) живут хорошо, а остальные – за чертой бедности.
В.А.: Неправда. Я как-то в Барселоне просидел несколько часов в аэропорту. Так за это время прибыли четыре или пять чартерных рейсов из России. Иркутск – Барселона, Омск – Барселона и так далее, откуда выходили обыкновенные люди, отнюдь не богачи. В Лиссабоне русских тоже полно. Бродят по улицам, прицениваются к ресторанам. В Биарицце на гостиницах и курортах реют флаги Франции, Британии, Европейского сообщества и непременно – Российской Федерации…
Е.П.: Давай вернемся к теме запретов. Мне раньше шили при коммунистах, что я пишу «только о пьянстве и половых извращениях», а тут я был на публичном выступлении одного молодого, но лысого писателя, который читал рассказ о том, как гоголевский нос превратился в сам знаешь что, типа – «типа». Смотрю, в зале прогрессивные литстарушки сидят, краснеют, потеют, но крепятся, чтоб «либеральная жандармерия» не записала их в ретрограды. Я встал да и ушел, потому что я латентный анархист и мне на любую жандармерию плевать. К тому же эпатировать, когда все и так в раздрызге, – масла масленнее.
В.А.: Власть не должна в литературу вмешиваться, это не ее дело. Но общество, общественная, неправительственная организация имеет право на отвращение. Хотя и тут один шаг до зловещего ханжества… Можно было обойтись без таких идиотских, по-настоящему идиотских акций, как нашумевший обмен безнравственных книг на нравственные… Или обвинения в порнухе…[2]
Е.П.: Не говоря уже о том, что это замечательная бесплатная реклама. Или, может, все они в доле находятся и просто дурят бедного потребителя? Говорят, что возвращенные книги издатель теперь продает втридорога с автографом сочинителя.
В.А.: С моей точки зрения, сожжение книг и то было бы более естественным. И я повторяю, что все это крайне глупо, хотя мне эти скандальные книжки, из-за которых разгорелся сыр-бор, тоже не нравятся: мертвечина и малоизобретательная графомания…
Е.П.: А другие запреты? Как ты относишься к тому, что россияне хотят иметь оружие, чтобы обороняться от бандитов и шпаны?
В.А.: Я категорически против. Знаю на опыте Америки, к чему это приводит. Штаты занимают первое место в мире по убийствам. Там, где русские или другие мужики обошлись бы простым мордобоем, американцы вытаскивают «пушки». Если бы во время недавнего футбольного погрома на Манежной у кого-то было бы оружие, то убитых оказалось бы не двое, а двести. Оружие в первую очередь попадает к шпане.
Е.П.: А у нас измученные граждане рассуждают так: «Дай мне оружие, ко мне полезет бандит, я его убью. У бандита ведь все равно есть оружие, а у меня его все равно нету».
В.А.: Та же аргументация и в Штатах. Кстати, сенаторы и конгрессмены, которые готовы проголосовать против оружия, этого не делают, боятся, что их не переизберут.
Е.П.: А как ты относишься к смертной казни?
В.А.: Это – сложный вопрос, и у меня нет четкого мнения. Думаю, что смертную казнь нужно оставить для самых исключительных и бесспорных случаев, существенно сузив возможности судебных органов для вынесения такого крайнего решения. Скорее всего, такие решения должен брать на себя президент. Смертную казнь должен назначать только он, и больше никто в стране. Он должен взять на себя и эту ношу. Потому что есть все же такие чудовищные преступники, от которых общество должно избавляться. (Пауза.) Навсегда.
Е.П.: Ладно, не будем о мрачном. Давай лучше поговорим о патриотизме.
В.А.: По-моему, где-то в недрах вызревает какой-то ужасно говенный патриотизм и вновь возникает такое великодержавное сумеречное сознание… Нарастают антиамериканские, вообще антизападные настроения…
Е.П. (горячо): Все, о чем ты говоришь, непременно есть. Однако, на мой взгляд, вырабатывается не анти-, а позитивная модель мироощущения. Идеалом является скорее не Запад, а Россия в период с 1905 по 1914-й, когда здесь все поперло как на дрожжах – и экономика, и культура, и мысль… (Сникая.) Все, в том числе и революция во главе с лысым Лениным…
В.А.: Церковь еще…
Е.П. (встрепенувшись): Что церковь?
В.А.: Поддерживает такое сознание… Я смотрю по воскресеньям канал «Московия», и там сидят иерархи, писатели, иногда даже какие-то ученые, и все они высказывают совершенно мракобесные идеи. Видимо, это отражение какой-то постоянной шизофренической каши в обществе. Какой-нибудь крупный священнослужитель может начать говорить об избиении церкви при большевиках, а закончить тем, что в течение семидесяти лет советской власти весь наш народ был одухотворен Великой Идеей. О том, что иерархи сотрудничали с безбожной властью – никто опять не промолвит и слова, зато интеллигент – опять теперь чуть ли не ругательство… И вообще – Государственная дума с ее трехцветным российским флагом заседает под гигантским государственным гербом несуществующего Советского Союза. Гимн, опять же, на слова вечного «гимнюка» Михалкова… Странно, что это считается проявлением какой-то там сбалансированности, доброй воли, стремлением к стабильности, миру в обществе, хотя это самая натуральная шизофрения. От греческого «схизо» – расщепляю.
Е.П.: Ты вот, как дипломированный врач, выпускник Ленинградского мединститута, считаешь, что шизофрения излечима?
В.А.: Пока нет.
Е.П.: А как «гуру Вася» считаешь?
В.А.: Возможно! Путин поначалу пошел у коммуняк на поводу, но, очевидно, поездив по миру, пообщался с лидерами мирового сообщества и теперь более реально представляет себе ситуацию. Особенно на фоне всемирного терроризма и экстремизма. На самом-то деле идет противостояние Средних веков и Ренессанса. И речь здесь не только о России, но и обо всем мире, который становится все более странным, если не сказать хуже, все простое становится сложным, и «быстренько ответить», как ты сказал в начале нашей беседы, не удастся ни на один простой вопрос. Для чего, скажи, возник человек? Для чего существует?
Е.П.: Лучше ты скажи, я ведь глупый, молодой. Нынче уж 2002 год. Тебе 20 августа, дай бог, 70 исполнится, а мне пока всего 56.
В.А.: Единственная цель человеческого существования – преодоление первородного греха. Что такое первородный грех? Биология, ненасытная биология. Что-то сожрать!
Е.П.: Молодежь скажет: «Ах вы, суки! Сами попили на своем веку, пожрали, нагулялись, потрахались, а нам теперь рекомендуете биологию преодолевать?»
В.А.: Молодежь – это все человечество. Человечеству всего шесть тысяч лет. А что такое шесть тысяч лет для истории, где счет идет на миллионы и миллиарды? Мы все никак не можем понять, куда идем. Куда мы идем?
Е.П.: А куда?
В.А.: К Апокалипсису. Как и говорит Священное Писание…
Е.П. ежится.
В.А.: Ты что, замерз?
Е.П.: Нет, представил, что если сейчас в этом кабаке Ангел с мечом все крушить начнет, то уже никакой ОМОН не поможет. И правительство – тоже. Хотя если смерть – мгновенный переход в другое состояние, то ведь и Апокалипсис мгновенен…
В.А.: Слабым человеческим умишком нам трудно представить иную жизнь, кроме данной нам в ощущениях. Коммунисты о чем-то догадывались, когда толковали о новом человеке. Правда, сами, вопреки своему учению, мгновенно освинели и стали жировать среди нищеты. Но они были шагом на Пути, без них человечеству нельзя было сделать следующий шаг.
Е.П.: Шаг, но куда?
Однако гуру Вася не успел ответить даже на этот простой вопрос, потому что из динамиков, скрытых в чаще искусственных, но очень зеленых кущ вдруг вновь грянула легкая, но противная музыка.
Е.П. (пытаясь перекричать музыку): Это нам знак! Дескать, попили, погуляли, а теперь платите и – ОТЦЫ, ПО ДОМАМ! Эту гениальную фразу нам однажды сказали юные милиционеры, окружившие нас, то есть меня, поэтов Генриха Сапгира, Игоря Холина и писателя Александра Кабакова, когда мы после совместного выступления в Доме кино решили распить из горлышка бутылку водки на морозце ночью, около Белорусского вокзала…
2
Много за эти годы и чего другого было идиотского, но не будем о грустном, когда и так иной раз невесело, особенно когда вспомнишь, что моего старшего друга, товарища и брата Василия Аксенова уж восемь с лишним лет нет с нами на Земле.