Не приедет

Эрастовна: – Чего ждёшь? Желаешь, чтобы прибыл к нам главный начальник и распоряжение поселковому совету дал?

Афанасьевич: – Зачем распоряжение? Пусть сам это… переоденется у нас в старую одежду и приступает. Надо же делать. Надо же крышу латать. Чего с ней затягивать? Крыша-то совсем протекает. Не дело это.

Эрастовна: – Чего ему-то насчёт тебя в суету впадать. У него в доме, у его родичей и друзей крыша ни в каких Ниццах и Лондонах не протекает. А ты-то ему кто, Афанасьевич? Ты ему даже не троюродный прадедушка, и вы с им в одной школе даже не учились.

Афанасьевич: – Такое и не обязательно. Он, по моим убеждениям, человек честный и порядочный. А подобных уважать следует и не только по выходным дням, а ежедневно.

Эрастовна: – Ну, ладно, взберётся он на нашу крышу и станет её гудроном заливать. А мы что, смотреть на чужую работу со стороны начнём?

Афанасьевич: – Ты чего такая-то, Эрастовна? Мы ему помогать будем. Гвозди и молоток я всегда ему уважительно подам.

Эрастовна: – Во всё такое мне, Афанасьевич, верится, но слабо. Но пусть так. Залезет он на нашу крышу, а вдруг у него такое дело не получится.

Афанасьевич: – Совсем ты смешная, Эрастовна! Как же у него да и не получится! Он-то на все руки мастер. Кнопки везде и всюду какие-то нажимает, на дно большого озера в закрытом ящике опускался, в кабины самолётов разных садился, в хоккей с самой настоящей шайбой играет. Ещё и бороться, как японец, способен. Я запомнил точно – на татами и в кимоно. Рубашка такая, но без пуговиц. Экономят, видно, на них. Он, вообще, молодцом!

Эрастовна: – Это верно, занятой он человек. Потому и прикинь, Афанасьевич, когда ему за весь народ думать. Негоже такими штуками большому начальнику заниматься.

Афанасьевич: – Верно. Порой и ты, Эрастовна, по-государственному мыслишь. Многое ещё у нас есть, а им продать надо, что имеется. Разве же только нефть и газ. Много чего осталось, прямо у нас вот… под ногами, в земле-матушке, да и на ней. Надо ведь и проследить, чтобы Савоськи всякие не все деньги от такой продажи себе на карман клали, но и делились, с кем положено. А как же?

Эрастовна: – Тут я согласная… всячески. Всё должно по-честному происходить. Хотя бы среди Савосек всяких.

Афанасьевич: – Молодец! Активно горжусь нашим начальником. Настоящий командир. Недавно по экрану показывали, как он щуку большую поймал. Люди, разговаривают, что не простая она, а магическая.

Эрастовна: – Волшебная, получается?

Афанасьевич: – А какая же она ещё может быть, Эрастовна? Слышал сам от славных людей. Она ему всё обсказала, как вести политику со всякими Европами и Америками.

Эрастовна: – Про нас, которые внутри страны существуют, она, видать, ему ничего не посоветовала. Всё дорожает, и пенсии у людей какие-то шибко весёлые. Получаешь – и прямо смех разбирает. Да и другие люди, из работающих, не в полном порядке. Про бичей и бродяг молчу. Их армия… несметная.

Афанасьевич: – Что про них-то говорить? У нас так, кто, как хочет, так и живёт. Демократия! Я ведь всё про нашу крышу думаю. Когда главный начальник дело-то завершит, то мы малость ему и приплатим. Да в подполье у нас и груздочки соленные, и сальцо имеется. Экономно живём. Научились.

Эрастовна: – Самогонки хватит. Неделю с им пить будешь. Может, кто-нибудь из сельских присоединится. Как же! Главного начальника уважать-то следует. Тут я согласна.

Афанасьевич: – Так и положено, Эрастовна. Уважаю его основательно. Уже долгие годы уважаю. Вишь, он какой смелый. Американцев никак не опасается. Какие же они вредные. Это им тут надо, да и всякое другое… А вот людям нормальным российским – ничего. Но нам с тобой только бы крышу отремонтировать.

Эрастовна: – Сами-то мы никак не сможем. Всё в проклятые деньги носом упирается.

Афанасьевич: – Ещё как упирается. А он, точно уж, не один к нам прилетит, а с гудроном, цементом и шифером. Знаю, что отдельным гражданам он запросто помогает.

Эрастовна: – Оно, Афанасьевич, гораздо надёжней в лотерею какую-нибудь играть.

Афанасьевич: – Не надо так думать о славном человека с огромным… рейтингом (ударяет себя ладонью по лбу, вскакивает с места). Всё, Эрастовна! В избе можешь ещё неделю не прибирать!

Эрастовна: – А что так?

Афанасьевич: – В эти дни большой начальник к нам не заявится. Попозже подъедет.

Эрастовна: – У тебя телепатия в мозгу произошла? Сведения на расстояние в голову прилетели?

Афанасьевич: – Совсем в другом дело заключается. Сегодня же по телевизору с нами поделились, что наш… самый главный, вроде как, то ли в Венесуэлу, то ли в Турцию летит. Хочет для народа нашего заграничных помидоров закупить. Говорят, что Россия без них нынче задыхается.

Эрастовна: – Одно скажу прямо. Заботливый он у нас. Да и через эти помидоры, может, ещё какой-нибудь из наших… крупный миллионщик организуется. О людях у него такая вот странная забота получается.

Афанасьевич: – Так вот помаленьку и богатеем. В среднем. На каждую душу населения. Или я не прав, Эрастовна?

Эрастовна: – Здесь уж ты по-всякому прав, Афанасьевич. Да и по ночам на меня радость всякая и разная накатывает.

Афанасьевич: – На какую тему радость у тебя возникает в организме, Эрастовна.

Эрастовна: – Понятное дело. На житейскую. Мы-то с тобой успели на пенсию выйти, а вот после нас, Афанасьевич, огромны толпы… кто куда направятся. Одним, этак, в работу – по самую плешь, а другим – на погост. Там ещё места много. Можно и в наших ближних деревнях по дюжение в день хоронить, да и городских стариков есть, куда пристроить.

Афанасьевич: – Забота яркая от наших больших начальников… наблюдается. Всё обдумано… Значит, накрывай на стол и ставь на него, помимо закуски, и бутылку с самогоном. За здоровье хорошего человека пить буду!

Эрастовна встаёт с места

Эрастовна: – Тут уж и я, хоть и не пьющая, а рюмочку с тобой пропущу. Как же за такого вот заботливого командира не выпить.

Афанасьевич: – Оно так, и заботы о нас, непутёвых и надоедливых, всё больше и больше. Никуда от этого не денешься.

Занавес

В зоне особого… грабежа

Действующие лица:

Магнат – господин лет сорока пяти

Яша – его сын, 22-23 года

Небольшая дубовая роща в высокогорье. Тёмно-коричневые камни. На таких же сидят Магнат и Яша. Одежда самая обычная, можно сказать, дорожная.

Магнат: – Мы с тобой сын не зря прилетели сюда на вертолёте. Это исторический момент! Мы, Яша, в сейчас находимся в особой зоне.

Яша: – В зоне экономического внимания и развития, папа?

Магнат: – Не мели вздор, Яков! Какого ещё развития и внимания?

Яша (озираясь по сторонам): – Мы, папа, в аномальной зоне, да? Сейчас к нам подойдёт группа марсиан или группа снежных людей?

Магнат: – Ты собираешься стать настоящим магнатом или… как?

Яша: – Собираюсь. А как же?

Магнат: – Ты, вообще, не въехал, где мы находимся?

Яша: – Въехал, отец. На полном серьёзе, въехал. Мы не так далеко от Москвы, во Владимирской области под городом Александровым.

Магнат: – Ты чего такой серый, Яша? Где ты видел во Владимирской области такие высокие горы? Да и какие возвышенности ты, вообще, там наблюдал?

Яша: – Не помню. Точнее, никакие не наблюдал. Неужели мы в Карелии? Как я обожаю, прошу прощения, голубые озёра!

Магнат: – Обожай озёра, даже синие или зелёные! Какие хочешь! Мы с тобой на самолёте сюда тащились больше девяти часов. Потом друганы мне подарили вертолёт. Для меня, тебя и наших телохранителей. На нём ещё около часа чалились. Ты всё заспал.

Яша: – Да, заспал. Но теперь вспомнил. Теперь точно знаю, мы на Аляске!

Магнат: – Не раздражай, Яша! На кой чёрт мне твоя Аляска! Я на счёт её к американскому президенту территориальных претензий не имею. Уловил?