Страница 3 из 15
И потом, я сидел с Айей и слушал ее рассказы об Александрии. Она часто говорила об этом городе, куда собиралась однажды вернуться. Слушая ее, я видел, как всадник достиг берегов оазиса, собираясь добраться до деревушки, расположенной чуть ниже, под стенами крепости.
– Байек, ты должен увидеть этот город, – говорила Айя, и я пытался мысленно представить себе Александрию. – Туда стекаются люди со всего мира. На улицах можно услышать все языки и наречия, какие только существуют под солнцем. Там прекрасно уживаются египтяне и греки. Даже у евреев в Александрии есть свои храмы. А ученые всех стран и народов стремятся за знаниями в обширный музей и еще более обширную Александрийскую библиотеку. Ты согласен хотя бы раз там побывать?
– Возможно, – пожал плечами я. – Но мое предназначение здесь.
Мы замолчали.
– Понимаю, – с грустью произнесла Айя.
– А ты знаешь о других деяниях Александра? – сказал я, стараясь поднять ей настроение. – Он ведь не только построил великий город. Он побывал и здесь, в Сиве. Он посетил наш храм Амона и беседовал с оракулом.
У нас в Сиве было два храма. Один стоял заброшенным, второй – храм Амона – представлял собой селение внутри селения.
– Что занесло Александра в эти места? – спросила Айя.
– Есть разные теории на этот счет. Мне нравится вот эта. Александр со спутниками оказались в пустыне. У них кончилась вода, и, когда они почти умирали от жажды, невесть откуда появились две змеи и проводили до окраин Сивы.
– А может, Александр просто совершил паломничество, – хмыкнула Айя.
– Я придерживаюсь своей версии.
– Неисправимый романтик. Хорошо, и что было с Александром в Сиве?
– Он посетил оракула. Конечно, никто не знает, какие именно слова он там услышал. Но встреча убедила Александра, что он – избранный и в Мемфисе его ждет корона фараона. А еще он узнал о своих грядущих завоеваниях множества стран.
– И ты считаешь, что все это произошло благодаря оракулу?
– Мне нравится так думать, – ответил я. – Ведь Сиванский оракул не делает ошибочных предсказаний, а наш храм Амона известен по всей стране.
– И что?
– А то, что его необходимо защищать.
Айя склонила голову, уронив на грудь черные косы, и улыбнулась:
– Мы возвращаемся к твоему предназначению. Скажи, Байек, ты уверен, что должен пойти по стопам отца? Ты знаешь это наверняка? Чувствуешь сердцем?
Хороший вопрос!
– Конечно, – ответил я.
Мы снова замолчали.
– Я хотела бы больше походить на тебя, – сказала она. – Быть более… удовлетворенной своей жизнью.
– А ты хочешь, чтобы было наоборот? – спросил я, испытывая Айю. – Чтобы характером я больше походил на тебя?
Вопрос повис в воздухе. Мы оба замолчали. Такими нас и застал подбежавший Хепзефа.
– Байек! Байек! – еще издали крикнул наш друг. – Прибыл гонец из Завти.
– И что в этом такого? – спросила Айя.
Наше время истекло.
– Он приехал к Сабу, – выпалил Хепзефа.
– А зачем? – услышал я собственный голос.
– Сабу готовится к отъезду, – ответил Хепзефа, все еще не отдышавшись после бега. – Твой отец покидает Сиву.
Мы тут же втроем спустились со стены крепости и побежали в деревню. Жители выходили из домов, заслоняя глаза от солнца и вытягивая шеи, чтобы видеть весь переулок.
Они смотрели в направлении моего дома.
Когда мы добежали до переулка, ведущего к нашему дому, одна женщина, увидев меня, что-то шепнула своей соседке. Та посмотрела в мою сторону, но быстро отвела глаза. Нас обогнала стайка местной ребятни. Им не терпелось узнать причину общей тревоги. Я собирался последовать за мальчишками и вдруг увидел всадника, ехавшего мне навстречу. Это был гонец из Завти – именно его я заметил там, на стене, въезжающим в деревню. На плече у мужчины висела кожаная сумка, в которую в данный момент он запихивал мешочек с деньгами. Я метнулся к нему, схватив поводья его лошади. От неожиданности гонец чуть не выпал из седла. Придя в себя, он выругался и поскреб подбородок.
– Оставь-ка мою лошадь в покое, – потребовал он, сердито буравя меня своими светло-серыми глазами.
– Ты привез послание моему отцу, защитнику Сивы. Что сказано в том послании?
– Если это твой отец, он тебе обязательно расскажет.
Я досадливо покачал головой и попробовал зайти с другого бока:
– Тогда ответь: кто отправил послание?
– И об этом спрашивай у отца, – сказал гонец, вырывая поводья из моих рук.
С этими словами он ускакал, а жители деревни все так же спешили к моему дому. Кто-то окликнул Рабию. Ничего удивительного: отец всегда советовался с ней. Дома я часто заставал эту женщину. Они с отцом разговаривали вполголоса, опасаясь посторонних ушей. На местных собраниях оба всегда говорили будто за одного.
– Не отставай, – бросил мне Хепзефа, устремляясь вверх по переулку.
Айя присоединилась к нему, но я мешкал, будто чувствуя: моя жизнь вот-вот изменится раз и навсегда.
Будто прочитав мои мысли, Айя подбежала ко мне.
– Байек, – тихо сказала она, касаясь моего плеча и глядя мне в глаза. – В чем дело?
– Я… – начал я и тут же замолчал. – Сам не знаю.
Она понимающе кивнула:
– Стоя здесь, ты никогда не узнаешь. Идем.
Губы Айи быстро коснулись моих.
– Будь сильным, – шепнула она.
Взяв за руку, она повела меня домой. Туда, где отец готовился к отъезду.
4
Наутро я проснулся от тоски, которая, казалось, пропитала даже воздух в моей комнате. Сон и явь еще оставались неразделимыми, и несколько минут я выкарабкивался из остатков сна. Я лежал, пытаясь понять, чтó не так и почему мой мир вдруг изменился, став настолько чужим. Пока…
Пока не вспомнил.
Тогда все встало на свои места.
Я вспомнил мать, стоявшую со скрещенными на груди руками и поджатыми губами. Материнские глаза пылали. Возле дома топталась на привязи отцовская лошадь. Отец успел ее навьючить. Я смотрел на седельные сумки, и перемена в нашей жизни становилась все ближе. Понимание этого было сродни удару ниже пояса.
Я посмотрел на Айю. В ее ответном взгляде мелькнула тревога. Потом из дома вышел отец. Увидев собравшихся односельчан, он ненадолго замер, покачал головой, а затем продолжил собираться в дорогу.
– Ахмоз, – произнес он, обратившись к моей матери, однако не встретил у нее понимания.
Подошла Рабия и что-то шепнула отцу. Судя по лицу женщины, ответ отца ей не понравился. Рабия и моя мать явно думали одинаково. Она мотала головой, пытаясь этим жестом урезонить отца. Бесполезно. Отец не обращал на Рабию никакого внимания. Он даже не позвал ее в дом, чтобы поговорить наедине. Ему надо было выезжать, и немедленно.
Сборы окончились. Отец поцеловал мать, потом обнял меня так крепко, что секунду я не мог дышать. Разжав руки, отец похлопал меня по плечу. Вот и все прощание.
Отец вскочил в седло. Толпа затихла.
– Ты приносил клятву, Сабу, – сказала Рабия.
Она вдруг успокоилась, словно приняла этот поворот событий.
– Рабия, я приносил много клятв, – ответил отец.
– Кто теперь защитит Сиву? – послышался голос из толпы.
– Когда меня здесь не будет, вам понадобится гораздо меньше защиты, – сказал отец.
Развернув лошадь, он проехал мимо расступившихся односельчан и направился к границам оазиса, прочь из Сивы.
Я помнил цокот копыт его лошади. Жители Сивы стояли по обеим сторонам дороги, глядя на покидавшего их отца и пытаясь разгадать смысл его прощальных слов. Я же пытался разобраться в своих чувствах, которые переполняли меня, пока я наблюдал за тем, как отец и лошадь превращаются в точку. Но так ничего и не понял. Сегодня, подняв голову с постели, я рассеянно оглядывал комнату и не узнавал ее. Ясности в чувствах тоже не прибавилось.
Мать уже встала. Взяв кувшин с водой, она прошла на задворки дома, где вдоль стен росли молодые фиговые деревца. Их верхние ветви смыкались, защищая дворик от лучей утреннего солнца. Мать сидела на крыльце, поджав колени, обтянутые полотном платья. Кувшин болтался в ее руке, рискуя выпасть. Я подошел и молча сел рядом. Мать вяло улыбнулась. Удалось ли ей ночью хоть немного поспать?