Страница 2 из 12
Скоро наступило обеденное время, но и после него ничего не изменилось. Также продолжался людской круговорот, в котором стучали и хлопали двери, заходили и выходили пассажиры, а какие-то голоса кричали, звали, объявляли…
На улице давно стемнело. Первыми устали дети, набегавшиеся за день. Наигравшись, они прикорнули у баулов и тут же заснули.
– Почему не объявляют посадку? – снова спросила Нюся у мужа.
– Не знаю, – хмуро ответил он, – в расписании указано: час тридцать дня.
Давид уже несколько раз подходил к окошку справочного бюро, но ответ был один: «Ждите, рейс задерживается». Эти слова в который раз облетали весь зал, вызывая недовольный гул, но возмущаться было бессмысленно – никто из служащих ничего не знал. Люди уже смирились с такой ситуацией, а на табло неожиданно потухло время отправления. Зато зажглись десятки других ламп, осветивших сотни уставших от ожидания лиц…
В четыре часа утра все спали, устроившись на разных сидениях, на полу, где попало. И когда около пяти прозвучало долгожданное приглашение на рейс, в очередь к таможенным стойкам пассажиров стали сопровождать и резкие гудки появившихся уборочных машин. Плакали, поднятые спросонья, дети. Тихо поругивались, измотанные долгим ожиданием, их родители.
Спустя час, пройдя все процедуры проверок, семья Давида подошла к последнему переходу – небольшому искусственному туннелю, ведущему прямо в самолёт. Люди быстро входили в этот слабо освещённый зев, растворяясь за поворотом. В это время три человека в непонятной униформе, чёрных комбинезонах, подошли к Нюсе:
– Покажите документы на провоз багажа, – предложил высокий усач.
– Но мы только что прошли таможню, – удивилась она.
– У нас так положено, – успокоил её другой проверяющий, – откройте ваш баул, кивнул он, стоявшему рядом Давиду, мы ещё раз его проверим.
Ничего, кроме него и двух небольших сумок, входящих в ручную кладь, у них с собой не было. Всё остальное сдали в общий багаж после досмотра.
– Проходите скорей, не задерживайтесь, мы и так опаздываем! – послышался громкий голос дежурной по отправлению. Подтягивайтесь быстрее, прошу вас!
В бауле лежали только детские вещи для трёхлетней Зины и семилетнего Юлика. Ими он был набит до отказа и многое стало вываливаться наружу, когда Давид растянул в оба конца створки центральной застёжки. Мужчины, опустившись на корточки, стали вынимать и разворачивать платьица, рубашки, полотенца… Всё вытряхивалось и бросалось на пол. Наконец, усач, судя по тону разговора – главный из них, измерив баул рулеткой, сделал заключение:
– Сшито не по правилам, надо заплатить штраф…
– За что? – порывшись в сумочке, протянула ему Нюся какую-то справку. Вот, смотрите, нам всё сделали по заказу в специальной мастерской…
– Меня не интересует, где вы делали, – отмахнулся он, – платить будете?
– Сколько? – машинально спросила Нюсина мама.
– Сто долларов, – достал мужчина из нагрудного кармана набор бланков, – я сейчас вам квитанцию выпишу.
– Какую квитанцию? – переглянулся с женой Давид…
– Заходим, все заходим! – прервала разговор подбежавшая дежурная, – через пять минут я прекращаю посадку!
В накопительном зале, кроме них, уже никого не было. Яркое освещение сменили слабо горящие синие плафоны и воцарилась мертвящая тишина, которую прервал решительный голос Давида:
– Идите в самолёт, я догоню вас! – подтолкнул он Нюсю, пытавшуюся дрожащими руками закрыть свою сумку. Рядом, опустив голову, его тёща прижимала к себе обеими руками засыпающих на ходу детей.
Мужчины в комбинезонах расступились, но едва послышался гулкий шум шагов из туннеля, один из них снова спросил:
– Так ты будешь платить?
– За что? – теперь спросил Давид, расставив ноги на ширину плеч. Он уже давно догадался кто они, но никак не мог поверить в это…
– Объясняю, непонятливый, – улыбнулся главный, – за твои шмотки, а если тебе не нравится – придумай сам, что хочешь… У тебя ещё осталось минуты три…
Юношей Давид занимался самбо, да и сейчас был мужчиной в соку… Их трое, но он выше на голову каждого, наверняка раскидает всех. А что потом? Драка… Милиция… Самолёт улетит без него… Там дети, жена… От этих, быстро пролетевших мыслей, у него всё похолодело внутри. Что делать? Надо взять себя в руки! Дать им какие-то деньги, чтобы отвязаться. Он стал шарить руками по карманам, но вспомнил, что его портмоне, паспорта, другие документы – всё лежало в сумке жены. Непонятная дрожь прошла по всему телу, появилась слабость в ногах и Давид чуть не упал, сделав несколько шагов в сторону.
– Нет у меня денег, ничего с собой нет! – вывернул он карманы брюк, а затем и снятого пиджака.
– Вот сволочь! – как в тумане донеслись до него голоса, а затем и мат сообщников. Они стояли совсем рядом, но выхватив из рук пиджак, тут же все втроём отпрянули назад, уставившись на его повисшую в воздухе ладонь.
– Лопата, – с уважением произнёс усатый.
И был абсолютно прав. После школы Давид пошёл работать на завод. Вернулся туда и отслужив срочную, стал слесарем высшего разряда. В свободное время играл в волейбол за сборную команду своего цеха. Мало кому удавалось принять его мяч, когда он стоял на подаче: такова была сила удара. Да и здоровался он только протягивая руку… Тяжёлую, огромную, с пальцами то ли кузнеца, то ли пахаря, какими были его далёкие предки. А сейчас на них блеснул золотой перстень, подаренный ему отцом к свадьбе. Пришёлся он ему впору как раз на безымянный палец. На таможне его пропустили, а тут заметили сразу три пары глаз…
– Ты хочешь остаться здесь, идиот?! – не выдержав, закричал усач. – Без денег и документов? Плати кольцом и убирайся!
Давида всего передёрнуло, лоб покрылся холодной испариной от злобы и бессилия… Он хотел что-то ответить, но услышал гул. Моторы, это заводятся моторы самолёта – пронеслось в голове… А затем перед ним появились лица его детей и он увидел, а скорее ощутил на себе обречённый взгляд жены, который она ему кинула перед уходом. Пытаясь подавить стон ярости, Давид сорвал перстень с руки и отшвырнул в сторону. Тут же перед ним пронеслись какие-то тени – через мгновение он остался один. Но куда-то исчез и гул. В зале воцарилась тишина, страшная тишина одиночества, которая сильно напугала его. Бросившись на колени, стал быстро набивать валявшимися вещами баул, который не хотел закрываться… Набитый до отказа, как будто издеваясь, он вываливал из себя всё обратно. Как только не тискал его хозяин, снова и снова затягивая «молнию», пока она не сломалась и окончательно разъехалась в обе стороны…
Снова послышался знакомый, но быстро нарастающий шум двигателей. Подхватив баул снизу обеими руками, Давид, прижав его к груди, вбежал в туннель-переход к самолёту, что-то теряя на ходу. Пытаясь подобрать выпавшее, он несколько раз нагибался, но при этом каждый раз ронял больше, чем собирал… Увидев почти закрытый вход в самолёт, из него вырвался страшный крик: а-а-а-а-а!!!… и испуганная стюардесса, еле успев оттянуть дверцу люка обратно, вжалась спиной в металлическую стенку… Мимо неё, споткнувшись и чуть не упав, влетел в салон рослый мужчина с баулом в руках, к которому по проходу бросилась плачущая женщина.
Уже, сидя в кресле, Давид стал понемногу успокаиваться и приходить в себя, увидев лица спящих детей, находившихся рядом. Но на все вопросы тёщи только кивал головой, а потом закрыл глаза.
– Не трогай его, мама, – взмолилась жена, – дай отдохнуть!
Давид не спал, потому что снова ощутил нарастающую тревогу и увидел себя… в лесу, маленьким оленёнком, за которым гнались волки. Это же сказка, мне её мама в детстве читала, вспомнил он, но видение не уходило. Более того, за спиной он почувствовал громкое дыхание целой стаи, ещё немного и они настигнут его… Перед ним неожиданно появилась широкая расщелина в земле. Раздумывать было некогда – сильно напрягшись, Давид прыгнул… Дёрнулись его голова и тело, которые удержал ремень безопасности.
– Что с тобой? – забеспокоилась жена, – мы уже летим. Она стала нежно гладить его по руке, перебирая каждый палец, и обнаружила, что на безымянном ничего нет…