Больные ублюдки (ЛП)

— Хитэн! — произнесла миссис Дженкинс. — Идёмте. Они ждут.

Мне захотелось воспротивиться, но у меня совсем не осталось сил, поэтому я поднялся и вышел за ней из комнаты. Я поправил жилет, пробежал пальцами по знакомому карману, нащупав внутри часы. Когда мы остановились у двери мистера Эрншоу, я почувствовал, как у меня скрутило живот.

Как обычно Миссис Дженкинс постучала. Но когда я вошел в кабинет, и она закрыла позади меня дверь, все показалось мне каким-то другим. Вместо того чтобы как всегда расположиться у камина, дяди расселись по кругу в центре комнаты. И на этот раз мистер Эрншоу находился не за столом, а сидел вместе с ними.

— Хитэн, — произнёс он и, развернувшись в кресле, посмотрел на меня.

— Иди сюда, — приказал он. Я подошел к нему. — Встань в центр.

Я вошел в центр круга и почувствовал на себе их взгляды. Мне казалось, что у меня в любой момент могут подкоситься ноги. Я так устал…

— Итак, Хитэн, — сказал мистер Эрншоу. Я посмотрел на него, как он сидел там и курил сигару. Он вел себя так, словно был в этом доме королем. — Нам нужно поговорить.

Я ничего не сказал, просто ждал, когда он продолжит.

— О том, что у тебя не осталось никого, кто бы забрал тебя к себе после смерти твоего отца, — он улыбнулся. — Поэтому я согласился стать твоим законным опекуном. Это ты уже знаешь.

Он печально покачал головой.

— Но вот чего ты точно не знаешь, так это как дорого нынче стоит поднять ребенка на ноги.

Я смешался и нахмурился.

— Еда и жильё. Твоё образование…

— Никто не занимается нашим образованием. Никто ни разу не приехал сюда, чтобы нас чему-нибудь научить. С тех пор, как я попал сюда два года назад и мне сказали, что мне найдут репетитора. Никто так и не появился.

Мистер Эрншоу пренебрежительно махнул рукой.

— Ну, видишь ли, Хитэн, твой папа задолжал мне уйму денег, — проговорил он, и я оглядел шикарный кабинет. Ничто в нём не наталкивало на мысль о том, что мистер Эрншоу нуждается в деньгах. Я в жизни не видел ничего величественнее и роскошнее поместья Эрншоу. — В счёт погашения его долга я забрал те деньги, что он тебе оставил... но этого недостаточно. А теперь мне ещё нужно заботиться о тебе. Мне нужно тебя кормить, одевать.

Он пожал плечами.

— Все это стоит денег, — он расслабленно откинулся в кресле. — Ты уже не ребенок, а молодой мужчина. Вопрос только в том, что ты собираешься делать, чтобы заработать себе на жизнь? Чтобы вернуть то, что мне причитается? Мужчина должен всегда отдавать свои долги.

За мной скрипнуло кресло. Я повернулся и увидел, как поднялся дядя Клайв… и встал прямо за мной. Дядя Клайв был самым большим из них. Большим, в смысле толстым. У него были редкие волосы, и он дышал с присвистом.

Он вызывал у меня отвращение.

Он напоминал мне откормленную для жарения свинью.

И что ещё хуже, он всегда улыбался. Широченной, мерзкой улыбкой.

И прямо сейчас, он улыбался этой улыбкой мне.

Дядя Клайв резко повернул голову к двери.

— Пойдем со мной, Хитэн. У меня есть одна идея, как ты можешь уже сейчас начать их выплачивать, — сказал он, и я почувствовал, как судорожно дёрнулись мои пальцы. — Я хочу тебе помочь… раз уж ты теперь член семьи.

Под его взглядом у меня начало неприятно покалывать кожу. Задев меня своей рукой, он скользнул мимо меня и вышел за дверь.

— Ступай с ним, — строго приказал мистер Эрншоу.

Я заставил себя подчиниться и, спотыкаясь, покинул кабинет вслед за дядей Клайвом. Когда я вышел в коридор, он уже ждал у двери в мою спальню. Он шагнул в комнату, и я медленно поплёлся за ним. Сначала я его не увидел, но когда за мной захлопнулась дверь, я понял, что он ждал за дверью.

Мое дыхание эхом раздавалось у меня в ушах. Ладони стали липкими от пота. Затем дядя Клайв двинулся на меня. Он сделал четыре шага в моем направлении, а потом остановился и начал расстегивать ремень. Его лоб, как всегда, покрылся испариной, а на щеках выступили красные пятна.

Заглянув ему в глаза, я почувствовал, как раздуваются мои ноздри. Он уставился на меня, и его зрачки расширились. Я пятился назад до тех пор, пока мои ноги не упёрлись в край кровати. Я попытался удержать равновесие, но пол ушёл у меня из-под ног, и я упал на матрас. Из-за всего того алкоголя, что влили в меня за последнее время, комната плыла у меня перед глазами. Я чувствовал слабость. Мне не нравилось терять контроль над ситуацией.

Дядя Клайв оказался передо мной, его ремень и штаны были расстегнуты.

Я взглянул на жировые складки у него на животе и попытался встать на ноги. Но дядя Клайв толкнул меня в плечо. Свободной рукой он провёл по моим волосам.

— Ты настоящий красавчик, Хитэн. И такой развитый для твоего возраста — высокий и широкоплечий. И эти серебристо-серые глаза…

— Отвали от меня, — я дернулся в сторону в попытке убежать. Но дядя Клайв был сильнее меня. Он отвёл от меня руки, но только чтобы залезть ими к себе в штаны. Я закрыл глаза, не желая видеть, что он сделает дальше. Он схватил меня за рубашку и вынудил лечь на матрас. Я сопротивлялся изо всех сил, пока он не ударил меня по лицу, и у меня не закружилась голова. Надавив рукой мне на горло, дядя Клайв прижал мои ноги к кровати, и я почувствовал, как он расстегивает мне брюки. Он начал стаскивать их у меня с ног. Я пытался кричать, сказать ему, чтобы он отстал от меня, но он так сдавил мне горло, что я не мог издать ни звука.

Он стянул мне штаны до лодыжек, а затем рывком поднял меня на ноги, ухватив за ворот моей рубашки. Протащив меня через всю комнату, он пригнул меня к столу и, пнув меня по щиколоткам, развёл мне ноги. Его рука прижимала к столу мою голову, пока мое сознание не заполнил запах дуба. Я пытался с ним бороться, пытался высвободиться, но не смог...

И я перестал пытаться.

Я вытащил карманные часы и уставился на циферблат. Я поморгал, разглядывая стрелки, отстраняясь от нахлынувшей вскоре боли. Отстраняясь от кряхтенья, хрипов, падающих мне на шею капель пота... чувства, что он у меня за спиной…

— Тик-так, — шептал я про себя, скользя щекой взад-вперед по дубовой поверхности стола. — Тик-так, тик-так, тик-так, тик-так…

Выкинув все остальное из головы, я неотрывно глядел на карманные часы, пока не услышал, как дверь спальни закрылась. Комната погрузилась в тишину. Но я не мог пошевелиться. Моя щека прижималась к деревянной столешнице. Дуб. Я всё вдыхал и вдыхал запах дуба.

На циферблат моих карманных часов упал свет и золотым пятном отразился на потолке. Оно подрагивало. Я понял, что это от того, что у меня трясутся руки.

Я вдохнул.

Я выдохнул.

И снова задышал.

Я прижал карманные часы к груди и поднялся со стола. Спину пронзила жгучая боль, но я стиснул зубы и натянул брюки, застегнув их так крепко, как только мог. У меня всё ещё дрожали руки. Мое дыхание было каким-то чужим.

И у меня осталось всего одно место, куда мне хотелось пойти.

Я бросился в другой конец комнаты и, тихонько открыв дверь, выглянул в коридор. Он был пуст. Я пробежал по ковру, с силой сжав челюсти, потому как каждый последующий шаг давался мне больнее предыдущего. Но я не заплакал.

Не думаю, что я знал, как это делается.

Я обогнул лифт и направился к служебной лестнице. Я как можно быстрее взбирался по ступеням, пока не очутился на Куколкином этаже. Увидев, что ее спальня закрыта, я ворвался к ней и захлопнул за собой дверь. Метнувшись в угол комнаты, я скользнул вниз по стене и затаился. Я пытался перевести дыхание.

Но не мог отдышаться.

Все казалось каким-то неправильным.

— Кролик? — со стороны кровати послышался сонный голос Куколки. Я не взглянул в ее сторону. Вместо этого я уставился на свою руку… уставился на стекающую с моей ладони кровь. Я медленно разжал пальцы и увидел, что по-прежнему держу в руке карманные часы. Стекло порезало мне кожу.

— Кролик? — на этот раз голос Куколки прозвучал ближе. Но я почувствовал, что раскачиваюсь. Наблюдая за стрелками моих часов, за тем, как они движутся по циферблату.