Тайна старого городища

Овсянников посмотрел на нас:

– Не очень я вас заговорил?

Ирма опередила Воронова:

– Ну, что вы! Вы не извиняйтесь! Вот вы свой рассказ закончите, так я вас вопросами замучаю в ответ.

Учитель, кивнув, продолжил:

– В общем, именно в тот самый год и получено было такое решение насчет моста. Местная власть спешила выполнить указание «сверху», да и вообще, мост был нужен, а строителям тоже не хотелось время терять. И закавыка была вот в чем: шла, оказывается, грызня между археологами за такие «обследования». Это ведь они сами определяли объемы. А что такое «объемы»? Это, просто говоря, деньги! А на деньгах, как известно, не написано, куда и как их тратить. Можно ведь написать «разработка концепции» да несколько человек по этой статье отправить, например, на консультации в Херсонесский музей-заповедник в августе месяце. А Херсонес-то – это Севастополь, а Севастополь-то – это Крым! И какой ученый откажется поехать в Крым в августе на пару недель для подробных консультаций на морском бережку? – хитро и, пожалуй, ехидно усмехнулся Овсянников.

– И что, ездили? – не удержалась Ирма.

Овсянников поскреб подбородок, и чувствовалось, что сарказм в нем бурлит.

– В этом-то все и дело, что не получилось. И не получилось именно из-за вашего покорного слуги, который, впрочем, в тот момент ничегошеньки не понимал. Во-первых, почему наш директор так обрадовался? Дело в том, что такие заключения, как я уже сказал, кормили не одного человека, и получить такой заказ хотели все. Ну а если хочешь что-то получить, то, будь любезен, держать руку на пульсе. В ту пору ведущим по археологии в нашем регионе считался Свердловск, который ныне Екатеринбург. И тамошние ловкачи, узнав о том, что будет строиться мост, приехали прямо к нашему районному начальству. И не просто приехали, а «по рекомендации». На нашем севере-то таких «исследований» море разливанное, дело отработанное. Можно ведь, например, дочку или сына начальника принять в вуз, или его жену на время проведения работ в этом месте назначить каким-нибудь лаборантом и платить ей хорошие деньги за ничегонеделание, верно? Много возможностей, сами понимаете. Ну, в общем, приехали, стали предлагать условия, а наши возьми да и откажись: мы, дескать, в университет Города обратимся, нам так удобнее. Ну, приехавшие долго спорить не стали, портфели в руки – и к дверям. А на прощание сказали: в Городе археологов нет, а к нам вы еще на брюхе приползете!

Овсянников усмехнулся:

– Вот и не знали наши местные власти, что им делать, головы ломают, с чего начать, а тут я! Собственной персоной, да еще и из того самого университета! Мне, между прочим, первым делом предложили решить жилищный вопрос. Еще до разговоров об археологии и университете. Предлагали полдома в райцентре, который на той стороне, и предложили этот вот дом! Ну, сами видите, выбрал я дом и ни разу не пожалел о том.

Овсянников обвел взглядом домик, и улыбка сопровождала это обозрение.

– Ну вот, – продолжил он. – Поехал я в свой родной Город, в свою альма матер, свой университет! Пришел на факультет, меня все узнают, здороваются, интересуются моими успехами. Секретарша в деканате обрадовалась, доложила, вхожу в кабинет, а меня – как ушатом холодной воды: садись, Ваня. Я-то уже всюду «Иван Герасимович» и человек важный, а тут… Ну, ладно, сел, думаю, сейчас я его обрадую и реванш возьму, а мне второй ушат: ничего не получится, время ушло, все студенты уже разъехались, только через год. Я, дурачок наивный, ему карты выкладываю, мол, через год свердловчане все загребут, а он мне так, назидательно: «Рано интриговать начинаете, юноша, легковаты вы для этого, вас еще никто знать не знает! Вы сперва вес наберите, а потом уж начинайте свои игры». В общем, будьте здоровы!

Овсянников даже сейчас, спустя много лет, как-то неловко развел руками: дескать, как же так…

– Иду по коридорам, представляю, как посмотрю в глаза тем, кто меня сюда отправлял, кто на меня такие надежды возлагал, чувствую, как пот по спине струится и краска лицо заливает. Иду, ничего и никого не вижу, и буквально врезаюсь в кого-то! Поднимаю глаза – Валера! Работает у наших археологов. Шебутной такой парень, но хороший, знающий, веселый. Рассказал я ему о своей беде, он спрашивает: ты надолго приехал? Да и не знаю, говорю, наверное, обратно поеду. «А ты, – говорит, – не спеши. Подходи сюда через три часа». В общем, повез он меня на раскопки, которые вели университетские археологи, и рассказал все преподавателю, который ими руководил, тоже археологу. Тот-то за идею сразу ухватился, расспросил меня, говорит: ложись спать, завтра поговорим. На завтра садимся в машину к Валере и мчим в наш райцентр. Я такого и не ожидал, но мужики эти – Валера и преподаватель – будто только тем и занимались, что такие заключения делали для строителей.

Честно скажу, все, что относилось к строительству, меня мало интересовало. Для меня гораздо важнее было другое: не прошло и недели, как началась эта самая археологическая разведка. Детали вам ни к чему, а общее знать надо, чтобы рассказ понимать. Идет эта самая разведка и обозревает окрестности. Может, в других местах это как-то иначе делают, а у нас именно так. Идет она, значит, обозревает, и если видит большую поляну в тайге или несколько полян средних размеров, рядом расположенных, то глядят внимательно, высматривают на земле выпуклые окружности диаметром метров семь-восемь в среднем. Такая окружность остается через несколько десятилетий на месте, где стоял прежде шатер, собранный из тонких и длинных стволов, которые вкапывали в землю, сверху связывали в пучок, а поверху натягивали шкуры зверей. Вот и готово жилище, понятно?

Все слова Овсянников сопровождал жестами, показывая, как именно много веков назад возводили жилье те, кто тут скитался в поисках лучшей жизни.

– Разведку вести, между прочим, довольно рискованно, если делают это люди несведущие. А откуда у нас взять сведущих? Мне дали команду собрать всех, кто перешел в десятый и одиннадцатый классы, набралось человек двадцать, так ведь никто из них в этом ничего не понимает, да и заблудиться может в тайге-то. Но археолог этот, Кедровкин, светлая ему память, оказался блестящим организатором. Ну, прежде всего, видимо, на этом заключении для строителей он неплохие деньги поимел и к материалам своей докторской многое добавил, но и работал он отлично. Все время, пока мы тут работали, он и сам мотался туда-сюда, как челнок, и людей привлек. Во-первых, конечно, того Валеру, с которого все началось, а во-вторых… Приходит ко мне в школу незнакомый человек и говорит: прислали тебе в помощь, фамилия моя Клевцов, зовут Борис Борисович, по рекомендации Кедровкина, ясно?

И как-то сразу поставил он себя начальником: туда пойди, то организуй, то согласуй. И все погоняет: скорее, скорее, чего тянешь!

Поначалу-то я даже рад был, что есть кому командовать. Повторяю, – улыбнулся Овсянников, – я-то ведь вчерашний студент, какой из меня начальник. Ну, а Клевцов этот, как потом выяснилось, тоже не за «спасибо» старался. Он, оказывается, числился заместителем директора музея где-то на севере и Кедровкин обещал взять его в аспирантуру, если будет основа диссертации. А по тем временам кандидат наук – большой человек, заметный, уважаемый.

Овсянников глянул на часы и охнул:

– Идемте на воздух. Там у меня под навесом все для чаепития хранится, а солнышко оттуда уже ушло. Посидим в тени на свежем воздухе. Я вас уже, поди, заговорил?

– Ну что вы, – ответила Ирма. – Не знаю, как Алеше, а мне очень интересно. Я ведь обо всем этом только от вас и слышу сейчас. Так что рассказывайте, рассказывайте, Иван Герасимович!

Овсянников, колдуя над керосинкой, наливая воду и смешивая чай и травы из разных баночек, продолжал:

– Уж не знаю, каким образом, а Кедровкин устроил так, что и стройка началась почти сразу же. Написал он куда-то письмо на бланке, сам отвез и сам привез ответ: дескать, под ответственность местных властей, которые обязаны следить за ходом археологических работ. И появилась тут строительная техника, стали завозить стройматериалы, начали что-то измерять, в общем, работа пошла.