Тайна старого городища

– Тридцать четыре, какие «под сорок», – не удержалась Ирма. – И вообще помолчи, я сама расскажу.

Она пошарила по столу взглядом, потом спросила у Воронова:

– Где сигареты?

Закурила, глубоко затянулась несколько раз, потом продолжила:

– Не «лип» он ко мне. Честно. Парни-то уже и к сиськам лезли, и под юбку, а Клевцов ни-ни. Но все время вокруг меня был, если не уходил на эти самые поиски. Правда, первые дни никуда не уходил, каждый вечер провожал. Я поначалу, правда, боялась, что начнет приставать, а потом уж думаю, приставал бы скорее. Девки-то каждое утро рассказывают, хвастаются, а мне и сказать нечего, – она улыбнулась как-то виновато. – В общем, когда ушел он в свою «разведку», парни ко мне и не лезли. Думали, видать, что я «евоная». То ли боялись, то ли своих хватало – не знаю. Да и не в том дело!

Ирма пожала плечами.

– Как-то раз он мне и говорит: помнишь, ты рассказывала про заимку, которая где-то рядом?

– «Заимка»? Это что еще за зверь? – перебил Воронов.

– Заимкой у нас называют… – начала Нателла и замялась. – Как тебе сказать-то… Ну, вроде дачи, если на современный манер, но не дача.

– Ну, Нателла Иосифовна, – улыбнулся Воронов. – Вас слушать – сплошное удовольствие.

– А ты не ржи, будто мерин, – обиженно опустила уголки губ Нателла.

– Да, мерину-то вроде уж и сил не осталось ржать, – не унимался Воронов, но чувствовалось, что и ему передается напряженность всего происходящего.

– В общем, устраивал человек себе жилище подальше от деревни. Избу там ставил на манер тех, которые тут, забором обносил таким же. Вот! – закончила она пояснения.

– И переселялся туда? – удивленно спросил Воронов. – А зачем?

– Да не переселялся он, а было это… ну… для охоты, для рыбалки, чтобы если поедешь, то не в шалаше с комарами и гнусом жить, а в доме, как человек, а не как бродяга какой.

– То есть как бы вторую квартиру заводил? Чтобы при случае и… – уточнил Воронов.

– Ну, и для сраму, конечное дело. Вас, мужиков, не переделать, – подчеркнуто спокойно согласилась Нателла.

– Да, переделывают, переделывают, Нателла Иосифовна, и не прячутся теперь, и не только баб любят, – в тон ей ответил Воронов. – Ну, а заимка-то эта, она как, общая была?

– Нет, зачем «общая»? Как раз каждый заимку-то ставил, чтобы от людей подальше побыть. Вроде как, по-нынешнему, в отпуск уехать.

– Ну, мало ли… Зима… Охотник заплутал, замерз. Может войти, согреться, от смерти спастись.

– Какой же ты охотник, если в своих краях заплутал? – безжалостно возразила Нателла. – Не знаешь дороги к местам – сиди дома, жену сторожи! И, потом, у нас нехорошо, если чужое берешь, а в дом чужой лезть вовсе стыдно и нехорошо! А на тот случай, про который ты говоришь, что замерз, ну, что, бывало, конечно, но для того все сообща ставили избушку в тайге. Оставляли там еды, всякого важного, печку уже снаряженную, чтобы только спичку поднести и – запылала! А когда собираешься уходить – ты печку-то заново приготовь. Не ты один тут плутаешь. Вот такие порядки у нас.

– Ну, то есть случайный человек в заимку не заберется? – уточнил Воронов. – Ну а вдруг?

– «Вдруг» он и есть вдруг. По-всякому поворачивает, – пожала плечами Нателла.

– Да что вы тут филологией занялись? – вклинилась слегка захмелевшая Ирма. – Могли – не могли, бывали – не бывали! Не это важно. Ты же про Клевцова спросил.

– Да, извини, – согласился Воронов. – Рассказывай.

– Я как-то у костра и рассказала про заимку. Помнишь, баба, ты говорила? – повернулась она к Нателле.

– Про «княжескую», что ли? – оживилась та.

– Ну да, – подтвердила Ирма. – Ты про нее и рассказала? Сказками побаловала?

– А это что за зверь – «княжеская заимка»? Почему «княжеская»? – спросил Воронов.

Нателла усмехнулась:

– Пусть Ирка рассказывает, а я погляжу, чего она там врала.

Ирма кивнула.

– Ты ведь знаешь, как у костра бывает! Каждый хочет что-то рассказать, чтобы выделиться, вот и я тоже. Стала рассказывать то, что от бабы слышала про эту заимку. Будто был тут какой-то князь в наших краях. Беглый князь из знатного рода, который хотел царя убить. Не убил, поймали его и в крепость посадили. А он оттуда сбежал. Тогда его в наши края сослали. Он тут и устроил себе княжескую жизнь, отстроил эту самую заимку и стал там гостей принимать на княжеский манер.

– Погоди-погоди, – не выдержал Воронов. – Что-то я сомневаюсь, что князь сам смог построить хотя бы хилый домишко, а уж заимку!

Он поглядел на Нателлу:

– Вы говорите, будто такая же, как ваш двор?

– Да, та-то, говорят, и побольше будет. Изба-то воистину дворец в два этажа.

– Ну, вот не стал вдаваться в дискуссию о размерах «дворца» Воронов. – Князю такое не поднять.

– Так он и не сам строил. Говорят, мужиков откуда-то привозили ему, – пояснила Нателла.

По взгляду Ирмы Воронов понял, что она об этом слышит впервые.

– Сама-то я, конечно, не видела, – продолжала Нателла, – это ведь давно было, уж и не скажу – когда. Но так люди сказывали.

– А ты мне не говорила, баба, – почти обиженно сказала Ирма.

– Ну, уж и не помню. Может, ты вообще уснула посреди рассказа…

– Ну, и что эта заимка? Что Клевцов-то сказал? – вернулся к главной теме Воронов.

– Клевцов-то? А так, я же дороги-то не знала тогда. А то, что взрослый мужчина меня провожает, было приятно. Вот я и давай выдумывать причины, чтобы не рассказывать то, чего не знаю.

– Почему так ему и не сказала, дескать, не знаю.

– Так он бы и провожать перестал, – улыбнулась Ирма.

– Согласен, – улыбнулся в ответ Воронов. – Ну, а еще что ты рассказывала про заимку?

– Да я больше-то выдумывала. Вспоминала, что баба рассказывала, и сама додумывала.

– В таком случае слово вам, – посмотрел Воронов на Нателлу.

– Да, мое-то слово тоже недолгим будет. Недолгим и будет оно повторением, не больше.

Видя явное нежелание говорить, Воронов вновь обострил обстановку:

– Вы, Нателла Иосифовна, имейте в виду, что я не из праздного любопытства спрашиваю. Напомню, что перед смертью…

– Да, помню я, помню, – отмахнулась Нателла. – Мы с ребятами эту заимку много раз искать принимались. Хоть и война, да мы-то об этом мало понимали. Взрослые тревожились, а мы – что! Игрались все. Мы ведь точно так же у костра-то сиживали, друг другу истории рассказывали. Вот я как-то про заимку начала, а кто-то вдруг в рассказ влез, давай еще что-то рассказывать. Может, правду говорил, может, врал, не знаю. Потом еще кто-то заговорил. В общем, стало нам всем интересно, и решили мы ее найти. Как-то поутру и отправились дорогу искать, да ничего не нашли. Ну, и не каждый день бегать-то получалось. Все-таки война, на поле через день да каждый день выводили, по деревне работы. Городские-то в деревне только что рассуждать да учить любят, а так-то болтаются как кила.

Бабка спохватилась, глянула на Воронова, перекрестила рот.

– Ну, еще как-то собрались, но снова ничего не нашли. В общем, оставили мы эту заимку, другие развлечения ведь есть. А один мальчонка из ленинградских все выспрашивал-выспрашивал про эту заимку. Над ним уж и посмеиваться стали. Мол, умом так тронешься. И вот как-то вечером, поздно уже, появляется он возле костра. Не помню уж, видела я его днем или нет, а вечером его поначалу точно не было. Я точно помню, потому как симпатию к нему имела, – едва улыбнулась Нателла. – Появился, значит, и рассказывает про эту самую заимку. И рассказывает так ладно, что все заслушались, когда он про дом рассказывал. Дескать, забор там такой же, как в любом нашем дворе, а изба совсем не такая, необычная, в общем! Мол, первый этаж из камня выложен и высоко поставлен. Метра два с лишком от земли, да и сам высоченный. А второй этаж уже деревянный, но не так, как у нас из бревен скатан, а дощатый. И внутри тоже деревом обшит, но уже, мол, с украшениями какими-то.

Воронов смотрел на Нателлу так внимательно, что она смутилась.