Женский приговор

Судья, молодая, красивая и вежливая женщина, была одета как будто модно, но с той тоскливой советской элегантностью, которая словно превращает человека в гипсовый слепок самого себя. На ее фоне доисторические шмотки второго заседателя и то выглядели поживее, и вообще этот работяга понравился Наташе. Он с порога отрекомендовался дядей Колей, судьи робел, обращался «товарищ судья Ирина Андреевна», ну а Наташу называл «дочкой». Сначала Наташа боялась, что он начнет проявлять излишнее рвение, но дядя Коля высказался только по одному вопросу – возмутился, почему женщины не идут обедать в столовую, а портят себе желудок сухомяткой.

Наташа нахмурилась и снова сделала глубокую затяжку. Не хотелось признаваться себе, но все же не в последнюю очередь настроение у нее испортилось из-за красоты судьи. Ирина Андреевна выглядит так, какой всю жизнь хотелось самой Наташе: у нее легкая стройная фигура с узкими бедрами, длинные ноги с лодыжками безупречной формы и прекрасные русые волосы с легким отливом рыжины. Они собраны в «улитку», но можно себе представить, каким водопадом упадут, когда Ирина вынет все шпильки из прически! На затылке и на висках выбилось несколько непокорных нежных завитков, все же женственность если есть, то ничем ты ее не придушишь. У судьи большие ласковые глаза, точеный носик, маленький нежный рот, а главное – аккуратный, но упрямый подбородок и высокие скулы. Красавица! Ах, если бы хоть что-то одно, лицо или фигура… Очень непросто провести две недели рядом с совершенством.

«Была бы я такой, – мрачно думала Наташа, – Глущенко наверняка в меня влюбился бы и сомневаться не стал! Даже не спросил бы, чья я дочка, академика или еще кого».

– Простите, у вас лишней сигаретки не найдется?

Очнувшись от раздумий, Наташа увидела рядом с собой корпулентную женщину в каракулевой шубке. Про таких говорят «дама».

Наташа протянула пачку, а когда дама зажала желтый фильтр между аккуратно накрашенных губ, тряхнула пустым коробком и протянула свою сигарету, от уголька которой дама, не чинясь, прикурила.

– Вы здесь работаете? – спросила Наташа вежливо и узнала, что дама – ее товарищ по несчастью, только заседает по гражданским делам, и тоже не очень довольна своей участью.

– Ну две недели быстро пролетят, – улыбнулась она, – оглянуться не успеем.

Дама кивнула и неумело вдохнула дым. Похоже, она не курильщица, а стрельнула сигарету, чтобы успокоиться. Что-то пришлось ей не по нраву…

– Вы меня извините, ради бога, что я вмешиваюсь, – вдруг сказала дама нервно, – но я значительно старше вас и имею право указать вам на некоторые промахи…

– Да неужели? – фыркнула Наташа, сразу пожалев, что поделилась сигаретой и огоньком.

– Да, имею, потому что говорю это только ради вашего же блага. Вы выглядите вызывающе, а если учесть, что мы находимся в суде, то и просто нелепо.

– Вызывающе что?

– Видите, я говорю вам это один на один, не для того, чтобы пристыдить вас, а только лишь с целью помочь вам выглядеть к месту и ко времени. Если бы у вас была испачкана юбка, правильнее же указать вам на это, а не смеяться за вашей спиной…

– Так что вызывающе-то? – перебила Наташа весело. – Зависть вызывающе?

– Это не шутки. Мы находимся в государственном учреждении, а на вас – американские джинсы! Разве это прилично?

– А разве нет?

– Разумеется, нет! Вы проявляете пренебрежение к советской власти и к советским законам, являясь на заседание в иностранной одежде, предназначенной для работы и для спортивных занятий!

Наташа засмеялась и внимательно посмотрела на даму.

– Абсолютно ничего смешного, – дама покачала головой, – мой долг был указать вам на неподобающий вид, а уж дальше вы сами думайте…

– Вот я и думаю, какая связь между штанами и патриотизмом.

– Что?

– Я просто надела красивые брюки, которые мне идут. Или вы считаете, чтобы любить родину, обязательно быть страшной, нищей и несчастной?

– Не доводите до абсурда, – фыркнула дама и глотнула дыма.

«С моей, между прочим, сигаретки!» – весело подумала Наташа и сказала:

– А вам уже официально сообщили, что ваше мнение – это истина в последней инстанции? Если нет, то лучше держать его при себе.

– Девушка, я просто хотела помочь, а вы хамите!

– Так и я хотела! Я сейчас сделала ровно то же самое, что и вы – дала совет, о котором меня никто не просил.

Не дожидаясь ответа, Наташа бросила окурок в урну и легко взбежала вверх по лестнице. Немножко грубовато она ответила, тем более что дама, по сути, кажется, права. Наташа привыкла на работе ходить в хирургической робе, белом халате и удобной обуви, вот и упустила из виду, что суд – официальное учреждение и выглядеть тут надо солидно и презентабельно. Даже дядя Коля, и тот принарядился, а она как деревня!

Наташа вошла в туалет и посмотрелась в поясное зеркало, висящее над умывальником на белой, почти до потолка облицованной кафелем стене.

Прикид, конечно, дай бог каждому: джинсы – настоящий Rifle, с лаконичной этикеткой и двойной строчкой, они так здорово подчеркивают фигуру! И пуловер из ангорки, купленный на чеки в магазине «Альбатрос», сидит просто отлично! Жаль только, что сама фигура далеко не такая остромодная, как надетые на ней шмотки. Наташа с детства занималась легкой атлетикой, поэтому всегда была стройной и подтянутой, но есть вещи, которые даются только от природы. Если у тебя широкий таз, то ты хоть сутки напролет бегай, питаясь одними помидорчиками и салатом красоты из сырого геркулеса, или даже на очковой диете сиди, ничего не поможет. Кость не худеет. Еще у Наташи очень тонкая талия, просто на редкость, казалось бы – достоинство, но что толку, если сейчас красивыми считаются только женщины с узкими бедрами?

Если ты не обладаешь легкой «мальчишечьей» фигуркой – все, свободна. На твое лицо никто даже не посмотрит. Хотя, может, и к лучшему… Наташа внимательно посмотрела в зеркало. Все же физиономия у нее очень далека от мировых стандартов: черты резкие, крупные. Художник, проиллюстрировавший все монографии отца и ставший другом семьи, восхищался Наташиной внешностью и утверждал, что она напоминает женщин с полотен Гогена. Комплимент, по мнению Наташи, довольно сомнительный – Гоген умер, а другого такого ценителя попробуй найди!

Раньше Наташа стриглась под Мирей Матье, и это ей шло, но вредный Глущенко заявил, что если она хочет работать хирургом, пусть или делает очень короткую стрижку, или носит косу, чтобы волосы не падали в рану. Наташа предпочла последний вариант, хотя все остальные женщины, врачи и операционные сестры, причесывались как хотели, и Альберт Владимирович не привязывался к ним.

Краситься он тоже запрещал, мол, «штукатурка» будет отваливаться с лица и тоже в рану падать. Наташа не стала возражать, что имеет доступ к нормальной косметике, которая ни от чего не отваливается и никуда не падает. В общем-то, у нее от природы в лице было довольно красок, она и раньше не злоупотребляла, а теперь вовсе отвыкла от макияжа.

Наташа сдвинула брови, выпятила нижнюю губу и сразу улыбнулась своему отражению. Все говорят, что у нее удивительная улыбка. Все, кроме Глущенко, естественно. Только когда улыбаешься специально, напоказ, то вид, наверное, со стороны очень глупый и напыщенный.

Эх, жизнь! До того как полюбить Альберта Владимировича, Наташа была полностью довольна миром и собой. Ей нравилось быть похожей на индианку, нравилось, что она любой поясок может застегнуть на последнюю дырочку, и еще спокойно пройдет кулак. Нравились даже собственные жилистые, переразвитые от бега икры. Руки свои она тоже очень любила. А теперь только и делает, что ненавидит себя и сравнивает с другими женщинам. Вчера страдала, что не похожа на Джессику Ланж, сегодня вот судье завидует…

«Из-за этого гада Глуща меня вдруг на старости лет накрыл переходный возраст, – усмехнулась Наташа, – первой любовью, как и корью, надо переболеть в детстве, иначе – осложнения на мозг».

После суда она собиралась домой, но неожиданно для себя самой в последний момент перестроилась, на перекрестке повернула налево и поехала в академию. Наташа водила «единичку» приятного песочного цвета, подарок отца на двадцать один год. Она любила сидеть за рулем и, наверное, стала бы профессиональным шофером, если бы не пошла в медицинский.