Страница 40 из 48
Думаю, здесь была и моя вина. Отчасти. Когда Виктор вошёл в кухню, Рома уже был в коридоре, но всё ещё в зоне досягаемости. При взгляде на расслабленное лицо новоиспечённого «родителя», я вспомнила его слова: «Мы получаем посильную помощь и прикрытие в случае разоблачения, а ты — меня». В этот момент все эмоции, какие ещё оставались заменили досада и разочарование.
— Мелания, — начал Виктор, — вы поговорили?
— О, да. — я кисло улыбнулась и съязвила: — Спасибо за секс из жалости.
— Что?
— Интересно, — я постучала пальцем по верхней губе, будто размышляла, — какой же он у него тогда по любви?..
Саша охнула, Виктор закрыл рот, отчего он превратился в тонкую полоску и сощурил глаза.
— Следи за языком, Мелания. Даже если ты моя д...
— Дочь? — я рассмеялась ему в лицо. — Побойтесь Бога, Виктор Алексеевич. Вы для меня чужой человек, меня вырастил Сергей Звягинцев, и только он может быть моим отцом. Сдача биоматериала ещё не повод...
Громкий хлопок от затрещины прервал мою речь. Прижав ладонь к горящей щеке, я сглотнула ком, подавила злые слёзы и улыбнулась:
— Я больше не сомневаюсь в кого пошёл Глеб. Это всё Виктор Алексеевич, или мне подставить вторую щёку?
Не дождавшись ответа, я прошла мимо, задев его плечом. В коридоре никого не было, как и на лестнице, но сквозь перила я заметила знакомый силуэт у окна в гостиной.
«Он всё слышал», — вяло напомнила совесть.
«Это к лучшему», — уверенно ответила я, сжигая позади все пути к возвращению.
Разработанный Белоярцевыми и Домогаровым план гласил, что меня должны официально признать погибшей. В конце августа были устроены пышные похороны единственной дочери Звягинцевых, которую нашли замерзшей в лесу, после аварии. Чей труп был использован для фальсификации мне не сообщили, но Саша как-то сказала, что это была женщина с улицы. Фактически — бомжиха.
Мария прилетела с Лизой в Москву, как только об этом напечатали. Как же, проститься с любимой дочерью, промокнуть сухие глаза платком и скорчить гримасу скорби в ответ на соболезнования... Под чёрной вуалью я тихо давилась смехом, глядя на это представление. Пришлось пойти с Виктором в наглухо закрытом чёрном костюме и шляпке с плотной вуалью. Маскировка позволила скрыться, но всем было сказано, что я его новая пассия.
Лиза была бледной и тоненькой, как будто плохо питалась. Моя девочка. Видеть своего ребёнка и не иметь возможности его коснуться — самая тяжёлая пытка. Собрав всё мужество, я стояла позади Виктора и кусала губы, чтобы сдержать порыв и не кинуться к дочери.
Репортёры обнаглели до безобразия, пытаясь выяснить кто же я такая.
После похорон меня то и дело дёргала какая-нибудь дамочка, чтобы высказать своё фи, сказать, что я чёртова приживалка, которая разбила такой крепкий брак. Пару раз с меня пытались снять шляпку. Вроде бы нечаянно, но такие случайности надоели до зубовного скрежета.
Борис и Глеб приехали одними из первых. Держались рядом с отцом, но судя по виду Глеба, он был под чем-то. Мёртвые глаза, пустой взгляд и иногда потеря ориентации. В такие моменты его поддерживал Борис, у которого на лице было написано вселенское счастье. Не умеет он играть. Совсем не умеет. Это же как он меня ненавидел, что даже у гроба не смог скрыть улыбку?..
По слухам, Борис внёс за брата залог больше миллиона рублей, чтобы того выпустили, пока длится следствие.
Поминки проходили в том же ресторане, где провожали отца. Думаю, Борис некоторое время ещё сомневался в моей личности, но когда ко мне подошёл Глеб — сомнения развеялись.
— Вы сегодня захватили умы гостей, даже несмотря на то, что мы на похоронах. — Его язык слегка заплетался, а взгляд шарил по моей фигуре. — Могу я узнать ваше имя?
— Аделина, — мягко ответила я, сдерживаясь, чтобы не врезать. — А вы старший или младший сын?
— Старший, меня зовут Глеб. У вас очень красивое имя. Редкое, — он улыбнулся своей самой лучшей улыбкой и приобнял за плечи.
Одному Богу известно сколько сил мне понадобилось, чтобы остаться в таком положении и не выдать себя дрожью.
— Вы были близки с покойной? — перевела я тему. — Витя говорил, что эта девушка была вашей близкой подругой. Примите мои соболезнования, очень тяжело терять близких людей. Я тоже в своё время хоронила.
— Витя... ах, да. Папа. Мелания... Мелания была мне очень близка, — он слегка пошатнулся и до боли сжал мое плечо. — Эта женщина была мне очень дорога, но к сожалению, оказалась глупой, что и привело её к такому концу. А вы, должно быть очень искусны, раз отец решился на развод, — Глеб похабно хмыкнул и погладил мою спину.
Вот же, сволочь, — меня перекосило. Я почти месяц готовилась к этой встрече и репетировала, чтобы не дай бог себя не выдать и не скатиться в истерику. Курсы актёрского мастерства мне преподавал Рома. Он работал со мной день и ночь, чтобы добиться желаемого результата. Во многом мне помогало то, что во время занятий он использовал чёрный парик и синие линзы.
— Боюсь, вас неправильно информировали, — я аккуратно отстранилась и улыбнулась. — Мы с Витей встретились позже начала бракоразводного процесса.
— И где же?
— На одном из форумов, посвящённых проблемам современного бизнеса. Я переводчик.
— Даже так. Какая интересная женщина, — его взгляд стал более осмысленным. — Я как раз ищу себе переводчицу. У меня очень хорошие условия работы, подумайте.
— Обязательно, а сейчас прошу меня извинить.
— Вы знаете, — остановил он моё бегство. — Эта встреча очень знаменательна в каком-то смысле.
— О чём вы?
— Ваше имя, — Глеб ухмыльнулся. — Оно очень подходит вашей будущей жизни, знаете ли.
Сердце глухо стукнулось где-то в районе горла. Он узнал? Да не может быть, эту маску мне накладывали добрых два часа. Голос? Но его я тоже тренировала, чтобы изменить интонацию и высоту. Походка, одежда? Что?!
— Я не понимаю вас, Глеб, — я выдавила улыбку, ища глазами Виктора.
— У покойной. У неё тоже было весьма интересное имя. Прошу меня простить за задержку, — он кивнул, — вы хотели куда-то идти.
— Д-да. Всего хорошего, Глеб Викторович.
— И вам, прекраснейшая Аделина. И вам.
Найдя старшего Домогарова, я отвела его в сторонку и шепнула:
— Глеб что-то затевает.
— О чём ты? — Виктор Алексеевич, прошёлся взглядом по толпе.
— Он... в общем, мы с ним говорили, и он как-то странно выражался. Я больше не могу здесь находиться, Виктор Алексеевич. Мне уже дурно, да и кожа под этим слоем грима очень чешется.
— Я понял, — он обхватил меня за талию и повёл на выход. — Мария только что отвела Лизу в машину. Они собираются уехать в отель.
— Что мне делать? Я хочу забрать дочь из лап этой ведьмы.
— Нельзя. Так мы привлечём лишнее внимание, — Домогаров ускорил шаг, поглядывая в сторону братьев, внимательно нас изучающих. — Подожди до Дня города. К этому времени всё будет готово и придут ответы на запросы.
Ах, точно. Я ведь рассказала Саше про разговор тёти Алисы и Марии. Что-то, что произошло в прошлом, послужило отправной точкой всех бед этой семьи. Виктор Алексеевич поднял свои связи в полиции и выяснил, что в начале семидесятых годов произошло зверское убийство двух молодых людей. Преступника так и не нашли, но цепочка связей и признание Марии помогли напасть на след. И вот теперь, Виктор собирал улики, чтобы разговорить Марию. За давностью преступления, её никто бы не стал судить, прошло больше двадцати пяти лет, но вот подорвать её невозмутимость, чтобы вывести на разговор об убийстве Белоярцевых вполне возможно.
— Хорошо, — я улыбнулась, как если бы он мне сказал приятную вещь, и вышла к гардеробу.
— Ты верно устала, милая, — Виктор невесомо поцеловал меня в щёку и отстранился, принимая пальто из рук гардеробщицы. — Водитель отвезёт тебя.