Страница 21 из 48
Зачем я родилась? Чтобы жить вот так? Говорят, что человеку даётся по силам. Враньё. Меня уже выпили до сухого остатка. Меня нет, больше ничего нет, только эта комната, призванная служить золотой клеткой для игрушки хозяина.
— Это было до того, как ты пожелала мне смерти. Пожалуй, я поверю тебе, если ты скажешь ему это лично. Не забудь сказать, чтобы вернул Лизу твоей матери. Девочке не стоит жить с чужим человеком. — Его язык заскользил по моей шее, заставляя съёживаться от отчаяния. — Этому ребёнку нет места в нашей с тобой новой жизни. Отдай её Марии. Отдай, иначе пожалеешь, что не сделала аборт, — шепчет он, наслаждаясь моим страхом.
Нет.
— Давай же, — набрав номер, Глеб прижимает телефон к моему уху.
Раз гудок, два... три...
— Алло.
— Это я, — сглотнув комок, отзываюсь.
— Мел?! Где ты?!
— Я... это неважно, Ник. Я хочу, чтобы ты отвёз Лизу к моей маме. — Я должна защитить дочь любой ценой. Если её жизнь и счастье Глеб меняет на моё — я согласна.
Я же доверила её тебе, Ник... так почему? — слеза скатывается по щеке и падает на руку Глеба.
— Что происходит? Почему ты исчезла почти на две недели?! — закричал он зло. — Мелания, скажи мне адрес, я приеду, и мы со всем разберёмся!
— Нет, — улыбаюсь сквозь слёзы. — Мы ни с чем не будем разбираться. Прощай, Ник. Ключи от квартиры оставь в почтовом ящике.
— Я люблю тебя, Мел. Я сделаю всё, чтобы вернуть тебя домой, — в его голосе я слышу не то страх, не то отчаяние, и от этого ещё больнее.
— Я не люблю тебя. И никогда не любила. Просто исчезни.
Глеб забирает телефон и поднеся руку к лицу, слизывает солёные капли. А я... я надеюсь, что умру раньше, чем он придумает очередную игру.
— Давление падает.
— Ты можешь что-нибудь сделать?!
— Могу, если вы не будете мешать. От ваших криков и злости ей лучше не станет. Посмотрите, в каком состоянии её тело.
Не могу дышать, воздуха...
— Смотрите, ваша подруга очнулась.
— Мелания! Не трогай трубки, сейчас всё отключат, подожди!
Из горла вынимают длинный шланг, раздирая стенки гортани. Больно.
Вдох.
Выдох.
— Дыши, — чья-то тёплая рука ложится на мой лоб.
Мои глаза всё ещё закрыты, но я отчётливо услышала, как хлопнула дверь и кто-то вошёл.
— Роман Владимирович, это последние показатели. В её крови немного наркотиков и большое количество транквилизаторов. Я удивлён, что она вообще очнулась после такой лошадиной дозы. Видимо, стресс от аварии и выброс адреналина помогли. Мы уже чистим кровь, но судя по всему, ей несколько дней придётся лежать под капельницами. Ах да, это результаты рентгена, лучевые кости обеих рук треснуты, четвертое и пятое ребро справа сломаны, нам повезло, что осколки не повредили лёгкое. Присутствует сотрясение мозга, так что возможна потеря памяти. Сопутствующие травмы после изнасилования, повреждения внутренних органов и мягких тканей. Порезы, ссадины и синяки я даже считать не берусь. Роман Владимирович, у этой девушки есть родственники?
— Послушайте! — возмутилась какая-то женщина. — Вам не кажется, что подобные разговоры не для её ушей?!
— Нет. Она должна знать, что с ней происходит. И нет, у неё нет родственников.
— Это значит, что за оплату лечения будете отвечать... вы?
— Да. Все счета направляйте на моё имя.
— Я понял. Пройдёмте в мой кабинет, вам надо подписать документы и разрешение на хирургическое вмешательство.
Дверь снова хлопнула. С трудом открыв глаза, я повернула голову и наткнулась на внимательный взгляд.
— Марина?.. Где я? — даже шёпот причинял боль.
— Прости. — Из глаз сестры Ника полились слёзы. Шмыгнув носом, она прижалаплаток к глазам и снова разрыдалась. — Прости, Мелания. Я не знала, что всё так... я была уверена, что вы встречаетесь. Прости...
— О чём вы говорите? — нащупав её руку, я легонько сжала дрожащие пальцы. — Никита, он не сильно пострадал?
— Нет, слава богу. Перелом ключицы и сотрясение, — она растёрла влажную дорожку на щеке и уронила голову, шепча: — Как же так... я... я тебе столькогадостей наговорила, прости.
— Всё в порядке, я тоже не ромашка, — я попыталась улыбнуться, но вышлослишком кисло. — Марина, вы говорили о Глебе Домогарове? Кажется... Ник сказал, что я жила с ним, но я не помню этого, — подняв правую руку, я уставилась на катетер. — Это просто невозможно, понимаете, Марина? Невозможно. Я ненавижу его всем сердцем, я просто не могла согласиться на это. Не могла... — повторила эхом и вздрогнула. Перед глазами встало перекошенное лицоДомогарова.
— Ты не помнишь? Да нет, не может быть, — сестра Ника вцепилась в поручень кровати и нагнулась. — Врач, конечно, предупреждал, что из-за аварии ты можешь что-то забыть, но...
— Помню, как ругалась с матерью, — продолжила я и закашлялась, пытаясь подняться. Она приехала с Борисом, чтобы предложить денег, в обмен на отказ отдоли в наследстве. — Потом... — я наморщила лоб, силясь вспомнить, — кажется мы с Меркуловым смотрели видеозаписи с пятницы.
— Зачем? — так же шёпотом спросила Марина.
— Кто-то проник в кабинет генерального директора на выходных.
В голове вспыхнула золотая брошка на кофте. Мама. Это она украла завещание, покоторому мне доставалась одна треть наследства. Но говорить об этом правой руке Глеба я не собиралась. В конце концов, я до сих пор не знаю, каким образомоказалась здесь и что произошло после того, как я покинула «Мерис». Кажется... прихвостни Домогарова говорили ещё о бумажке какой-то...
— Марин, Никита тоже здесь, в этой больнице?
— Он... да. — Она запнулась и прокашлялась.
— Понятно, — я закрыла глаза, смаргивая слёзы. — Марина, я понимаю, что не нравлюсь вам, но пожалуйста, передайте вашему брату, что я хочу поговорить. Мне необходимо объяснить ему, что...
— Боюсь, что в ближайшее время он не сможет тебя посещать, — Марина встала и сжала руки в кулаки. — Мне жаль, Мелания.
— Вы мне солгали? Он пострадал сильнее, чем вы сказали, да?! Марина?! — я попыталась подняться и застонала.
— Мелания, успокойся, — она мягко надавила на плечи, заставляя снова лечь. — С Никитой всё в порядке. Просто он... не может сейчас прийти. Это не в его силах. Доступ к тебе закрыт для всех кроме меня и лечащего врача с медсестрой.
Только ей можно меня навещать? Но... ведь она правая рука Глеба... при мысли об этом сердце зашлось в глухих ударах.
— Лиза где? Она с ним же, да? — в голове всё смешалось. Ещё вспыхивали остатки сна, от которого кровь стыла в жилах, и образ исчезающей дочери настойчиво стоял перед глазами.
— Н-нет, — Марина отвела взгляд и начала мять пальцами одеяло. — Лиза с твоей матерью в Париже. Насколько я знаю, она хочет оформить опекунство над твоей дочерью.
— Нет! — закричала я в ужасе. — Нет! Почему?! Мне надо лететь, — слова спутались и язык заплетался точно у пьяной. — Моя девочка, как же так...
— Тебе нельзя сейчас никуда лететь. К тому же, Мелания Звягинцева пропала без вести после автокатастрофы. Все думают, что ты умерла. И Никита в этом вопросе не сможет тебе помочь.
— Да пошли вы все, — с ненавистью ответила я, выдирая из вены иглу от капельницы и срывая с груди датчики. — Я сама всё сделаю. Значит, я нужна была ему пока имела деньги, связи и красоту. Как только это было потеряно — меня выбросили. А ведь я доверила ему дочь, Марина. Я доверила вашему брату самое ценное, что у меня было, а он не может помочь?! Как так вышло? Уж не сам ли он отдал Лизу моей матери, а? — гнев нарастал, подавляя остатки страхов.
— Что ты творишь, дурная! — крикнула она, с ужасом смотря на мои действия.
— Нахрен вас всех, — пошатнувшись, я взялась за штатив капельницы и используя его как опору, двинулась в сторону выхода. — Я должна вернуть дочь любой ценой.