Севастопольский Дозор

Я тупо смотрел на ее бумажный амулет, чувствуя себя последним идиотом. Столько раз с гордостью читал письмо шефа сквозь запечатанный конверт, что ни разу не задумался, есть ли в нем что-либо еще.

– Растворяющее заклинание является шуткой кого-то из учеников из резерва Ночного Дозора Москвы, – машинально проговорил я, вскрывая печать собственного конверта. – Оно перехватывает направленный в мага Знак Танатоса и растворяет его в Сумраке. Для успешной работы нужно находиться в месте Силы. А шутка в том, что в местах Силы Знак Танатоса не работает. Заклинание не было принято в общий реестр и не имеет даже названия. В народе называется просто «растворяшкой».

– Надо же, – нахмурилась Лина. – Так это заклинание не работает с самого начала? Я думала, мне его сам Гесер заряжал. Тогда зачем оно мне нужно?

Я не ответил. Сунул руку в конверт, извлек письмо от шефа. Следом мне в ладонь выпали безумно дорогие часы. Самый свежак сезона, что говорится. Если вообще можно назвать часами Apple Watch после рестайла.

– Ничего себе, – вырвалось у Лины. – Это что такое?

Мне казалось, она спросит, как эта штука туда поместилась. Маг седьмого уровня вполне мог бы удивиться возможности сунуть объемный предмет в плоский конверт.

– Мой амулет, очевидно, – сказал я, надевая девайс на запястье.

– И что он делает?

Прямо как в комиксоидном фильме, где супергерои с довольными ухмылками выясняют, какие у кого сверхвозможности, чтобы понять, как именно им нужно собираться в команду. Может быть, мне предстоит к вечеру найти кучу Иных, каждый из которых спросит меня насчет часов. И все же снимать их я не стал. Привыкать надо.

И потом, вопрос Лины интересовал и меня самого. Поймав себя на том, что разглядываю часики именно как часики, а не амулет, я перевел внимание на заключенную в них Силу. После чего решил, что в плане практичности Лине с ее амулетом повезло куда больше.

– Дает разовую возможность связаться с шефом, – ответил я.

– С чьим?

– Со своим.

– Как это? Вы разве не можете связаться со штабом в любой момент?

– Могу, – коротко ответил я. – Но только не под Столпом отчуждения. И никакой амулет не сможет, включая этот.

– Тогда зачем?..

– Не знаю, – отрезал я. – Ты же видишь – мы в одной лодке.

Лина замолчала. От обиды, конечно же. Эх, девочка, знала бы ты, что кое в чем я был с тобой не совсем искренен, – обиделась бы куда больше.

– Пойдемте к остановке, – сказала Лина, быстро вернувшись в нормальное расположение духа. – Времени осталось мало.

Я последовал за ней, позволив шагать впереди. Моя голова целиком была поглощена бесполезным амулетом. Шеф, какого же дьявола ты творишь?

Может, и впрямь попробовать связаться с ним напрямую?

Позже. А то девочка совсем расстроится. Ей-то, похоже, воззвать к Гесеру не дано.

Дойдя до остановки по пассажирскому мосту, Лина не глядя зачерпнула Силы у жизнерадостного подростка с огромным рюкзаком. Сделала это легко, быстро, не сбавляя шага. Я даже остановился на мгновение. День сюрпризов, похоже. Что же, у меня тоже в рукаве есть парочка.

– Что ты творишь? – произнес я.

– А? – не поняла Лина. – О чем это вы?

– Неоправданный забор Силы, – пояснил я. – Это же вмешательство седьмой степени.

– Так никто же не видит, – ответила Лина. – А я всегда так делаю, когда мандраж схватит. Возьмите и вы. И мы, кстати, на «ты» не переходили.

– Полезное замечание, – согласился я. – Совместное правонарушение – достаточная причина для замены брудершафту. Ты не находишь?

Поискав взглядом, я остановился на ребенке в коляске. Он ревел так, что оглашал воплем весь вокзал. Нащупав ауру, я потянулся к ней, настроился. Спокойно, малыш, все хорошо. Памперс тебе сменят совсем скоро, а сейчас попа чистая и блестящая…

Ребенок тут же успокоился и принялся увлеченно пить из бутылочки. Не люблю брать Силу у маленьких детей. Однако если беру, то делаю это мастерски, не причиняя ни малейшего вреда.

– Что вы сделали? – спросила Лина ошарашено.

– Забрал его печаль, – ответил я, слегка поворачивая ладонь и демонстрируя в ее центре небольшой сгусток Тьмы.

Лина отшатнулась.

– Так вы… – прошептала она.

– Позвольте представиться еще раз, более развернуто, – сказал я. – Сергей Воробьев, Иной второго уровня, Дневной Дозор Москвы.

– Вы Темный, – еле слышно вымолвила Лина.

– Ага, – кивнул я. – Ты же считала мою ауру.

Это уже было с моей стороны совсем нагло, но я не мог отказать себе в небольшом удовольствии.

– Я… – Лина запнулась. – Но вы назвали себя Светлым.

– Я не говорил, что я Светлый. Я сказал, что я воин Света. Только не уточнил, как именно я добиваюсь Светлого вмешательства.

– О, мамочки, – простонала Лина. – Поняла.

– Не переживай так, – попробовал я ее утешить. – Мне надо было сразу догадаться, почему ты ошиблась. Сразу, как только ты назвала свое имя.

– Да?

– Брянск, кофе, – сказал я. – Ты Лина Кравец. Сумеречный дальтоник.

Ее глаза вспыхнули, щеки налились краской. Тяжело чувствовать себя неполноценной – что в мире людей, что в мире Иных. Сумеречный дальтонизм – крайне редкая болезнь. Говорят, она возникает в ходе неудачной инициации, но это все чушь. Никто не знает истинных причин того, что новообращенный Иной почему-то оказывается не способен видеть цвет ауры. Они могут отличить Иного от человека, но вот понять, кто перед ними – Темный или Светлый, – не в состоянии.

– Вот почему тебя признали негодной к оперативной службе, – сказал я. – Ты не видишь, кто перед тобой стоит – друг или враг. Когда-нибудь ты поймешь, что эти понятия весьма мало связаны с цветом ауры, но пока что…

– А я знаю, кто ты! – зло произнесла Лина. – Вспомнила, что читала про тебя. Сергей Воробьев, Темный Иной. Известен тем, что…

Она не договорила.

– Продолжай, пожалуйста, – усмехнулся я. – Расскажи, какими действиями я известен. Расскажи, каким образом я за полгода стал приближенным Завулона.

Лина сжала губы и покачала головой.

– Не хочешь? – пожал я плечами. – Тогда хотя бы скажи, под каким прозвищем меня знают в ваших краях.

Спрятав конверт, девушка посмотрела на меня с яростью.

– Манипулятор, – ответила она и направилась к остановке, сжав себя руками за плечи. Светлые, Светлые…

Тьма мне свидетель – никогда я не считал себя манипулятором. Я всего лишь делал то, что делают все. И Темные, и Светлые.

Трудно общаться со Светлыми честно. Никто не ненавидит правду так, как они.

Даже люди.

Глава 3

Все еще не понимаю, зачем я здесь. И зачем здесь Лина Кравец.

В одном я могу быть уверен точно: дело не в воссоздании Дозоров Севастополя. Во всяком случае, Лина точно не могла быть его частью. Если не видишь цвет ауры, то в оперативный штаб тебе дорога закрыта. И даже без этого я мог насчитать с десяток причин, делающих участие Лины в Дозоре невозможным. Хотя бы по характеру.

Вот меня направить в Дневной Дозор Завулон вполне мог. Но я уверен, что шеф прямо сказал бы об этом. В конце концов, я принес много пользы нашему штабу.

Последняя мысль чуть не заставила меня рассмеяться. Как же, польза…

– Который час? – нервно спросила Лина. Ну, хоть не избегает общения, и на том спасибо.

Я взглянул на свои новенькие часики. Интересно, пользоваться продукцией «эппла» по прямому назначению – пижонство или здравый расчет?

– Восемь часов восемнадцать минут, – ответил я. – Скоро там третий подойдет?

– Вот сейчас и должен, – буркнула Лина.

Мы стояли на остановке маршруток. Людей вокруг было не менее сотни. Я просканировал толпу – ни единого неинициированного Иного. Мне-то до лампочки, а вот что сделала бы нервничающая Светлая – не представляю. Ей сейчас, должно быть, крайне неуютно в обществе более опытного Темного.

И все же мне казалось, что вовсе не в цвете моей ауры дело, а в имени моем. Я ничего такого не сделал, чтобы можно было обзавестись шлейфом из слухов и легенд. Да и если подумать, Светлые за мою прошлую деятельность должны мне памятник ставить.