Новогодний дозор

В остальные пункты Виталий заглянуть не успел, секретарь начкурса затемнил экран и укоризненно воззрился на нахального третьекурсника. Пришлось извиняться и каяться, каяться и извиняться. Ну и полы драить в наряде вне очереди, куда ж без этого?

– Здорово, Щелбан!

Виталий порывисто обернулся.

У лифтов руки в брюки стояли Рихард с Джаспером и насмешливо глядели на него.

– Сдал? – с ленцой осведомился Рихард; он же и окликнул Виталия несколькими секундами ранее.

– Сдал-сдал, и не надейтесь! – бодро ответил Виталий. – Еще потреплю вам хвосты!

Про хвосты он заикнулся не случайно. Рихард фон Платен в гипотетической лучшей двадцатке курса с вероятностью девяносто девять процентов должен был финишировать первым. И вовсе не потому, что Генрих фон Платен, его отец, в настоящий момент занимал пост президента Земли и Колоний. Просто Рихард был пилотом от Бога – раз, и законченным трудоголиком в лучшем смысле этого слова – два. И никогда не скрывал, что намерен следовать тропой своего отца, а значит, в будущем тоже возглавить правительство. Причем не по блату или протекции, а по заслугам – ни единого раза за шесть лет учебы фон Платен-младший не воспользовался влиянием или помощью фон Платена-старшего. Все, чего он достиг, он достиг сам, и достиг совершенно заслуженно. А это – ни много ни мало – звание лучшего курсанта среди двух тысяч будущих пилотов.

Джасперу Тревису с родней тоже в общем-то повезло: его отец только что принимал у Виталия экзамен, а дед сидел среди консультантов на самом почетном месте. Проще говоря, отец был начальником курса, дед – ректором всей Академии. И если Рихард фон Платен халявить в учебе не позволял себе сам, то Джасперу Тревису не позволяла родня, причем в максимально жесткой и бескомпромиссной форме. Джаспер, человек, безусловно, талантливый, но ни разу не трудоголик, пахать был попросту вынужден, иначе отец с дедом плющили его по полной программе. Без свидетелей, разумеется, но вряд ли ему было от этого легче. Место в двадцатке, а то и в десятке ему тоже было фактически гарантировано, и тоже вполне по заслугам, с той лишь разницей, что сам Джаспер в двадцатку не особенно и рвался, однако вынужден был мчаться к цели во весь опор, как та лошадь на скачках: попробуй замедли бег, тут же отхлещут. И цель эта лично для Джаспера была вовсе не заветной. Но куда деваться? Виталий в этом смысле ему даже немного сочувствовал, хотя в целом Джаспер не являлся личностью, нуждающейся в сочувствии.

С этой звездной парочкой Виталий не водил особенной дружбы, поскольку сам он был происхождения самого низменного: родители из стада, братья и сестры – тоже в стаде. Он единственный, кто практически вырвался в граждане – во всяком случае, за шесть лет так и не был отчислен, хотя взыскания имел. Впрочем, имел и поощрения. Последний экзамен сдан, осталось несколько процедур, приятных и торжественных: присвоение первого офицерского звания, присяга, назначение на службу и выпускной бал. Однако элита курса Виталия в толпе кадетов выделяла, хотя и не упускала случая подначить или высмеять.

– И куда мылишься, в разведку или в извозчики? – с ехидцей поинтересовался Рихард.

– В извозчиках вряд ли выйдет потрепать вам хвосты, господа мажоры, – ответил Виталий ершисто.

На «мажоров» фон Платен и Тревис в целом не обижались, но, с другой стороны, и называть себя так позволяли далеко не каждому. Виталий право на «мажоров» заслужил – в нем признали если не равного, то в общем достойного индивида, в то время как любой из троечников, обреченный на роль извозчика или вообще докового чинуши, немедленно схлопотал бы за «мажоров» по ушам.

Джаспер криво усмехнулся и со значением поглядел на приятеля:

– Оптимист! – прокомментировал он слова Виталия. – Далеко пойдет!

– Завтра и увидим, – пожал плечами Рихард и обратился к Виталию: – Пойдем с нами, оптимист! Мы тоже сдали.

– А вы куда, собственно? – поинтересовался Виталий.

– В буфет, куда же еще? – искренне удивился Джаспер. – Куда может пойти оптимист после успешно сданного экзамена? Конечно же, в буфет!

– А вдруг экзамен сдан неуспешно?

– У тебя есть основания сомневаться? – вкрадчиво выдохнул Джаспер и вновь поглядел на фон Платена: – Слушай, Риха, а он, пожалуй, не вполне оптимист. Ему с нами не по пути. Его гложет червь сомнения.

– Да брось кочевряжиться, пошли, – ровно произнес Рихард. – Ситра примем с бульками. По сосиске съедим в тесте. Надо же отметить?

Тут он внезапно нахмурился и спросил:

– Или у тебя денег нет?

– Деньги у меня есть, – не очень весело отозвался Виталий. – Во всяком случае, на сосиску в тесте хватит.

Честно говоря, оставшиеся от стипендии гроши он предпочел бы истратить на другое, но как скажешь об этом мажорам?

– Не боись, Щелбан, мы зовем, значит, мы и банкуем, – заявил Джаспер тоном, не предполагающим возражений. – У мажоров так принято, если ты не знаешь. И не строй мне тут гордую рожу, я как-то попробовал жить на стипендию, до сих пор в дрожь бросает.

Виталий был схвачен за рукав и втащен в подошедший лифт.

В этом был весь Джаспер Тревис – немножечко лентяй, немножечко сибарит, но вместе с тем человек умный, не заносчивый и в общем-то, добрый. Деньги у него, естественно, водились. Такие, какие не снились тому же Виталию. Просто Джаспер не считал отсутствие денег у сокурсника чем-то достойным презрения. Ну не повезло родиться в богатой семье, что тут поделаешь? В людях Джаспер ценил не это. Однако и служить матерью Терезой менее состоятельным кадетам он не собирался, привечал только тех, кому симпатизировал, а симпатизировал он, прямо скажем, мало кому.

Лифт вознесся в башню и тренькнул, останавливаясь. Двери открылись, и Виталия опять же за рукав вынули из кабинки и провели до ближайшего столика.

– Вы сидите, – скороговоркой выпалил Джаспер. – Будущему президенту с подносами ходить не положено…

«Будущему президенту – оно понятно, – мрачно подумал Виталий. – А бывшему бычку? Обитателю стада?»

Однако происхождение Виталия тоже волновало Джаспера в очень малой степени. И в этом тоже был он весь: мог отказать в пустячной просьбе другому мажору и отослать его в любом из известных направлений, а какому-нибудь безродному Виталию не гнушался иной раз по-дружески помочь.

Буфет занимал весь этаж и в данный момент был почти пуст.

Рихард облюбовал самое удобное место, в дальнем торце стола, лицом к лифтам, спиной к ширмочке. Будущий президент сделал это инстинктивно, повинуясь безошибочному чутью социального лидера. Да и реакция у него была получше – пока Виталий оглядывался и решал, куда сесть, фон Платен уже действовал.

Вскоре вернулся Джаспер с подносом – официантов при буфете не состояло, только бармены, и, будь курсант хоть сыном ректора, хоть сыном президента, к стойке приходилось ходить самолично. Ну или по очереди, если компания хорошая.

Джаспер ловко сгрузил с подноса три пластиковых кругляша с сосисками в тесте и три бутылочки слабогазированного напитка, который курсанты между собой именовали «ситро». Пили ситро обычно прямо из бутылочки, но сейчас на каждую зачем-то был надет картонный стаканчик.

Отпихнув поднос на дальний край стола, Джаспер уселся на диванчик напротив Виталия.

Диванчик – и это знали все курсанты, от мальков до выпускного курса, – был жестковатый.

– Ну, чего, давай, – тихо сказал Джаспер Рихарду, и тот немедленно полез во внутренний карман учебной куртки. К величайшему изумлению Виталия, Рихард извлек оттуда небольшую фляжечку.

Видя, как вытянулось лицо Виталия, Рихард насмешливо (они с Джаспером почти всегда обращались к окружающим насмешливо, испытывали, что ли?) спросил:

– Будешь?

– А что это? – приглушив голос, уточнил Виталий.

– Компот! – прошептал Джаспер и так же тихо заржал. Тихо и удивительно беззаботно.

Фон Платен свинтил пробочку и выжидательно застыл. Джаспер тотчас сдернул с бутылок стаканчики (два) и поставил перед приятелем.