Страница 17 из 48
Благодаря необратимости прошлого, которое стало судьбой, как раз и провозглашается человеческая свобода: судьбе следует каждый раз быть стимулом для ответственного деяния. Человеку приходится в жизни каждый раз из всего множества возможностей выбирать одну-единственную и, реализуя ее, помещать в царство прошлого, укрывая, так сказать, в надежное место. Прошедшее "остается" в царстве прошлого, как бы парадоксально это ни звучало, и "остается" не вопреки, а именно благодаря тому, что оно прошло! Ведь мы уже говорили, что реальность прошлого сохраняется в двойном смысле "уничтожения" и "сохранения", и утверждали: происшедшее - это самая "надежная" форма бытия. Преходящи лишь возможности (вспомните о неповторимых ситуационных ценностях и о необратимо преходящей возможности их реализации); то, что сохранено от преходящести, - это сохраненная в прошлом реальность. Мгновение становится вечностью, если удается превратить возможности, которые таит в себе настоящее, в те реальности, которые в прошлом надежно укрыты "навечно". В этом смысл любой реализации. В этом смысле человек реализует возможности не только тогда, когда он совершает какое-то деяние или создает произведение, но и тогда, когда речь идет лишь о переживании. В этом смысле, и в соответствии с логикой объективизма этого рода, можно утверждать, что реализованное путем переживания не может быть действительно уничтожено тем, что оно попадает в забвение, даже путем полного устранения возможности ожить в воспоминаниях, например, из-за смерти субъекта переживаний. Обычно человек видит лишь скошенное поле преходящего; но он упускает из виду полные сараи прошлого. В прошлом же, однако, нет ничего безвозвратно потерянного, скорее все сохранено без потерь. Нельзя устранить из мира ничего, что однажды произошло: ведь однажды оно было привнесено в мир!
О силе человеческого духа
Судьба человека трактуется по-разному: как его предрасположенность (то, что Тандлер назвал "соматическим фатумом человека и как его положение, т. е. совокупность всех его внешних ситуаций. Предрасположенность и положение в сумме составляют позицию человека. Человек имеет определенную установку по отношению к позиции, которая в отличие от в значительной степени определяемой судьбой позиции - свободна. Доказательством этому является то, что существует возможность переустановки, что означает изменение установки во времени и со временем. К переустановке в этом смысле относится не только все, что мы называем воспитанием, перевоспитанием и самовоспитанием, но и психотерапия в широчайшем смысле слова, и такие феномены, как, например, обращение в веру или перемена образа мыслей.
Предрасположенность представляет собой биологическую судьбу человека, положение - его социальную судьбу; к этому нужно добавить его психологическую судьбу, к которой относится его душевная установка. Ниже мы последовательно проанализируем, как влияют на человеческую свободу в качестве судьбоносного фактора биологическая, психологическая и социальная судьбы.
Биологическая судьба
Если мы обратимся к тем случаям или ситуациям, в которых человек сталкивается с биологической судьбой, то перед нами возникнет вопрос, как далеко простирается свобода человека по отношению к органическому или как глубоко в физиологическое проникает власть его свободной воли. Таким образом, мы приблизимся к психофизической проблематике, не вступая, однако, в бесконечную дискуссию о том, зависит ли - и если зависит, то насколько физическое тело человека от его душевно-духовной сферы и наоборот. Ограничимся тем, что противопоставим друг другу два красноречивых факта и прокомментируем их.
Психиатр Ланге рассказал о следующем случае: он знал однояйцевых братьев-близнецов, которые в течение многих лет жили совершенно отдельно друг от друга. Почти в одно и то же время он получил от живущего в другом городе брата письмо, в котором в первый раз обнаружилась та же самая безумная идея, которая составляла содержание паранойи брата, по поводу которой он почти в то же самое время поступил на лечение к доктору Ланге. Так, общая предрасположенность обоих братьев, которые развились как однояйцевые близнецы из одной и той же клетки, проявилась как судьба.
Должны ли мы подчиниться власти биологической судьбы? Можем ли мы перед лицом таких фактов, которые говорят о непреодолимой мощи органических сил, отказать им в уважении? Не определяется ли судьба носителя предрасположенностей только лишь биологическим фактором; остается ли еще там место для формирования судьбы из свободы человеческого духа? На результатах наследственно-патологического исследования близнецов зиждется фаталистическое убеждение, имеющее силу внушения, которое опасно, потому что парализует волю к сопротивлению судьбе. Ибо тот, кто считает свою судьбу решенной окончательно и бесповоротно, не в состоянии победить ее.
И второй факт: в Венской клинике нервных болезней доктор Хофф и его сотрудник погружали пациентов в гипноз, чтобы изучить влияние эмоций на сопротивляемость человека болезням. Им внушались то радостные, то грустные переживания. В ходе этих экспериментов выяснилось, что агглюцинационный титр по отношению к бациллам тифа был несравненно выше, когда сыворотку крови брали в моменты радостного возбуждения, чем во время грустного настроения. Эти исследования также проливают свет на уменьшение силы сопротивления организма ипохондрически тревожного человека инфекционным болезням. Медицинские сестры, исполненные морального долга, которые работают в эпидемических госпиталях или даже в лепрозориях, в такой степени остаются не подверженными заражению, что до сих пор об этом говорят как о "чуде" или "сказке".
На мой взгляд, не нужно постоянно противопоставлять силу человеческого духа силе природы. И та и другая свойственны человеку, в нем все взаимосвязано. Ведь человек - гражданин нескольких государств, в жизни он постоянно находится в напряжении, в биполярном силовом поле. Если бы мы захотели сопоставить действие этих сил, то это привело бы к ничейному результату. Вечная борьба свободы человека в нем с его внутренней и внешней судьбой и составляет, собственно, его жизнь. Не желая пи в малейшей степени недооценить фактор судьбы, мы, врачи-психотерапевты, видим в ней все же, в конечном счете, лишь испытание для человеческой свободы. По эвристическим соображениям нам следовало бы делать вид, как будто граница свободного "могу" по отношению к продиктованному судьбой "должен" бесконечно удалена, тогда мы, по крайней мере, сможем пойти так далеко, как это только возможно (Рудольф Аллерс).
Даже там, где физиологическое находится в теснейшей связи с психическим, в патологии мозга, физическое болезненное изменение само по себе не означает еще окончательного приговора судьбы. О мозге в этом смысле говорят, что он "пластичен": так, известно, что в случае повреждения обширных частей мозга другие части этого органа берут заместительную функцию, так что рано или поздно функция может быть восстановлена. Американскому нейрохирургу Денди удалось даже оперативно удалить всю оболочку правого полушария головного мозга (у правши) без того, чтобы результатом этого стали какие-либо серьезные длительные душевные расстройства; вопросом остается лишь то, берется ли в расчет самими подобными больными или их родственниками длительная телесная слабость после таких операций, заключающаяся в параличе всей левой половины тела. Сегодня мы еще не знаем даже, не остаются ли неиспользованными целые участки большого мозга человека. Не установлено, действительно ли используются все клетки нервных узлов головного мозга. (Тот факт, что функцию поврежденных центров берут на себя другие клетки, говорит не в пользу этого.) Новейшие исследования выявили, что филогенетическое развитие большого мозга происходит скачкообразно, поскольку количество нервных узлов возрастает не постепенно, а неожиданно - каждый раз удваивается. Кто мог бы с уверенностью утверждать, реализовали ли мы, современные люди, все шансы, которые соответствуют современному уровню строения большого мозга человека? Ведь было бы логичным полагать, что развитие функций запаздывает по отношению к максимальным возможностям того или другого органа.