Осколки

— Не знаю. Так с детства повелось, что ни одно моё желание не сбывается.

— Неправильно загадываешь, значит, — хохотнул Лёха.

Стрелки курантов на телевизоре приблизились к двенадцати. Наташа чуть подалась вперёд.

— А ты научи меня!

Наташка резким рывком схватила Лёху за шею. Прижалась своими губами к его, чувствуя, как по телу разливается какое-то странное чувство, из-за которого в душе всё начинает кипеть, бурлить и полыхать. Наташа медленно оторвалась от Лёхи и смотрела на него. Куранты пробили ровно шесть ударов.

— Легко, — вальяжно ухмыльнулся Лёха, перебирая пальцами выпирающие косточки позвоночника худой Наташи. — Желаю, чтобы я всегда был рядом с тобой.

— Что? — проронила Наташа, приоткрывая рот.

Лёха улыбнулся, легко смахнул с её лица кудри, убрал одну прядь за ухо, а потом притянулся к ней.

— А ты?

— Что?

— Чего желаешь?

— Чтобы я всегда была рядом с тобой, — вцепилась руками в воротник куртки и заглянула в Лёшины глаза.

Лёха ничего не ответил. Только под последние удары курантов осторожно, как слюдяную фигурку, он притянул Наташу к себе и поцеловал так, как целует юный неопытный пылко влюблённый мальчишка.

========== Свободные люди (Лёха/Наташа) ==========

Комментарий к Свободные люди (Лёха/Наташа)

Почему-то внезапно накатило. Пришла идея. И именно к этой экзотической паре. В таком… Наверное, несколько нестандартном ключе.

Описание: Случайная встреча в кафе, спустя почти тринадцать лет разлуки. У одного за спиной свой бизнес, вроде бы любимая жена, беременная нежеланным ребёнком и тяжесть на душе. У другой - лёгкая улыбка, вшитая маска счастливой супруги и деловой леди и ревнивец-супруг. Один взгляд. Короткий диалог. Простой вопрос, двузначная улыбка. И переворот жизни.

Они встретились случайно в удивительно мрачный, пасмурный августовский день. Встретились, спустя тринадцать лет разлуки. Встретились случайно, в побеге от семьи и пустоты в жизни. Лёха сидел за круглым столиком в тёмном углу кафе и, глядя на то, как носились под небом флипы, размешивал сахар в остывшем кофе. Мимо простучала каблуками женщина, задев его терпким запахом духов. Лёха встрепенулся, поймал себя на том, что берёт уже четвёртый бумажный пакетик сахара и высыпает в кружку. Запах назойливой змейкой вился вокруг его головы, сдавливая виски и пробуждая воспоминания. Лёха щёлкнул на спутнике вызов чека. Перевёл сумму за кофе, распечатал на портативном 3D-принтере чек. С грохотом задвинул стул.

Она сидела в противоположном углу кафе, в таком же тёмном углу, за таким же круглым столиком из тёмного дерева, за каким сидел Лёха. Её угольно-чёрные длинные волосы, завитые в пружинки, изящно спускались на плечи и обрамляли бледное, как будто фарфоровое, лицо с аккуратным носом. Не узнать её нельзя.

Лёха подошёл решительно, резко, сел, даже не спросив не слова. Наташа вздрогнула. Подняла на него большие светло-карие глаза, в которых читалась пустота. Пустота и безжизненность. Такие же, как в его глазах. Наташка не прогнала Лёху, растянула тёмно-розовые губы в улыбке.

Неловкость. Незнание. Холод.

Заказали кофе. Смотрели друг на друга. Молчали.

— Спустя столько лет… — протянула Наташа.

— Угу, — кивнул Лёха.

Разговор потёк неохотно, вяло, неуверенно. Говорили об общепринятом: жизни, достижениях, работе. Наташка говорила, как счастлива замужем. С искусственным смехом хвасталась:

— Лёш, теперь я не белая и не чёрная… А серая. — Лёха нахмурился, сделав глоток кофе с коньяком. Наташка рассмеялась: — Серова я, тормоз.

И Лёха никак не мог привыкнуть к тому, что перед ним уже не красавица-одноклассница Наташка Белая, а бизнес-леди Серова Наталья Петровна. Он бормочет что-то заурядное о том, что они с Алисой — идеальная семья. Лжёт? Конечно. Наташка видит пустоту в его глазах. Отсутствие любви и счастья. Но делает вид, что верит. Они делают вид, что счастливы, довольны всем. Оба понимают, что лгут, но не хватает духу сказать правду. Только лишь когда Наташка поднялась из-за стола, собираясь уходить, когда сильные руки Лёхи в татуировках накинули лиловый плащ ей на плечи, протянули друг другу визитки. И хотя Лёхе совершенно ни к чему были услуги дизайнера, а Наташка не нуждалась в помощи директора фирмы по продаже мотофлипов, они положили визитки в кошельки. Рядом с пластиковыми кредитными и дебетовыми картами, рядом с дисконтными картами и другими визитками. И когда Наташка туго завязала на своей по-прежнему тонкой талии пояс, Лёха остановил её:

— Натах, скажи, тип, ты счастлива?

Наташка вздрогнула. Скинула со спутника очередной звонок ревнивого супруга, обернулась. Улыбнулась и легко кивнула Лёхе. Она увидела, что Лёха понял её намёк. Всё ложь.

Две недели всё валилось из рук Серовой и Тетерина. Дела не клеились. Супруги стали более невыносимыми, контракты более сложными, клиенты более требовательными. В пятницу Лёха посмотрел на пятнадцать пропущенных от Алиски. Спутник валялся рядом и разрывался от вибрации. Лёха взял спутник в руку, швырнул в бронированный звукоизолированный ящик. Жену он ни видеть, ни слышать не хотел. Беременная Алиска была невыносимее Алиски-подростка. Цеплялась к каждому косяку, да ещё и требовала какой-нибудь эксклюзивной еды, говоря, что этого хочет ребёночек. А Лёха лишь фыркал. Он не хотел этого ребёнка.

Наташка сидела в сумраке в своём светлом кабинете. Стены давили, хриплый голос супруга сдавливал виски. Муж говорил о том, что хочет ребёнка. Что хочет полную семью и жену-домохозяйку, а не бизнес-леди. Наташка массировала виски и потягивала шампанское из бокала. Взгляд упал на вывороченный кошелёк. Визитки, карточки, жетоны на метро. И белая бумажка с машиной. Наташка протянула руку. Провела пальцем по ровным чёрным прямоугольным буквам: Тетерин Алексей Данилович. На душе стало тошно.

Лёха набрал номер на рабочем спутнике. Белая визитка. Изящные золотистые буквы: Серова Наталья Петровна. Гудки.

— Да? — голос усталый, печальный.

— Серова Наталья? — не смог сдержать усмешки.

— Тетерин Алексей? — улыбнулась.

— Я соскучился… — прошептал в трубку так ласково, так нежно, как не говорил с Алисой с самой свадьбы.

— Мне давно такого никто не говорил, — голос дрогнул, слёзы накатили. — Спасибо.

Два месяца они не виделись. Только созванивались по рабочему телефону, говорили подолгу, иногда в убыток бизнесу. Засиживались допоздна, до мрака. Выпивали виски и шампанское, говорили о жизни, упивались голосами друг друга. Возвращались домой за полночь, тут же падая лицом в подушку и засыпая. На вопросы мужа и жены почти не лгали. Лёха говорил Алиске, что готовится заключить контракт с дизайнерской фирмой, предлагающей аэрографию мотофлипов. Та поджимала губы и ворчала, что ребёнку нужен отец. Лёха смотрел на её едва выпирающий живот и вздыхал про себя: «А отцу он не нужен». Наташка говорила мужу, гладя по седеющим волосам, что готовится заключить контракт с престижной компанией по продаже мотофлипов и клялась, скрестив пальцы за спиной, что после этого контракта согласится завести ребёнка.

Спустя два месяца и две недели встретились в том же кафе. На этот раз Лёха чуть опоздал, Наташка сидела за столиком, подперев подбородок кулаком и глядя в окно. Она была удивительно хороша. Словно богиня, сошедшая с какой-то картины. Странное, давно забытое волнение, охватило Лёху. Он сел напротив, сцепил руки в замок. Холодная Наташкина ладонь накрыла его грубые руки. Как будто искра электричества пронзила обоих.

Разговор был другим. Более искренним, откровенным. Они не жаловались на жизнь, но признавали, что им тяжело. Наташка говорила о муже-собственнике, старше её на десяток лет, который угрожал лишить её бизнеса и запереть дома, если она не родит ребёнка. И когда Наташка говорила о детях, в её душе что-то скручивалось и выворачивалось. Она не готова была к этому. Лёха усмехался и кивал. И Наташка видела, что он её понимает. Когда он говорил о беременной Алиске, то в его глазах не вспыхивал огонь, какой вспыхивает у новоявленных папаш. Они сидели, смотрели в глаза друг друга, чувствовали тепло, разливающееся по телу, начиная от кончиков пальцев, и до затылка. Октябрь заволакивал город первым снегом. Лёгким, почти невесомым, пушистым и тающим на глазах. Снег превращался в капли воды, стекавшие по стеклу. Наташка снова поднялась первой, вспоминая угрозу мужа посадить её под домашний арест, если она будет приходить позже семи. На часах было пять. «И когда он успел стать тираном?» — подумала, позволяя Лёхе не только накинуть на неё плащ, но и одарить аккуратным поцелуем в тонкую белую шею. Вздохнула. Поправила плащ, откинула назад волосы, обернулась к Лёхе, поправила воротник его кожаной косухи, улыбнулась. Погладила его широкие плечи. Печально улыбнулась, подняла на него глаза. Прошептала то, что было на душе: