Страница 44 из 50
- Да, милый, - кивнула Диметра забираясь в ванную вслед за Олегом и ощущая все накатывающее и накатывающее возбуждение.
Устроившись по противоположную сторону ванной, согнув ноги в коленях и положив в скрещенном виде обе руки на собственные гениталии она внимательно в тот вечер принялась рассматривать сидящего напротив Олега.
Она помнила его тело до мельчайших подробностей: без какого бы то ни было лака аккуратно подстриженные ногти украшали пальцы его ног, тонких аккуратных ног; острые овальные колени, гладко выбритый лобок, грудь со всегда торчащими сосками, черные как смоль короткие прямые волосы, которые он любит выбеливать до пепельного цвета. Его тело было идеальным объектом для мастурбации.
Для Диметры проблема сравнения виртуальных объектов для мастурбации с объектами из реальной жизни всегда казалась несколько парадоксальной. С одной стороны в режиме онлайн участвующие в виртуальном общении, люди из видеочатов, модели с платных эротических сайтов, эротические голосовые развлечения по схеме «Разговоры только для взрослых» качественно конкурировали с платными эскорт-услугами, вызовами парней или девушек на ночь или то же самое, но уже в апартаментах с полным набором эротических услуг. Парадокс для нее заключался в том, что ни те ни другие не обладали и малейшим намеком на свойство заполнить собой душевный вакуум. Еще со школьной скамьи, а в последствии и в чреве аудитории любого уважающего себя ВУЗа ученикам и студентам вводят в лексикон простейшие математические понятия переменных и констант, по сути являющихся прикладными – применимыми во всех сферах как онтогенеза так и филогенеза, В роли таких прикладных переменных выступают, в частности, своеобразные лотерейные билеты, на протяжении всего жизненного пути приобретаемые человеком – ни что иное как персональные иллюзии. Концептуальный смысл подобной иллюзорности бытия заключается в перспективе выигрыша при латентно сохраняющейся относительной неизбежности индивидуального проигрыша. Иллюзии, не зависимо от того, индивидуальные они или коллективные, рано или поздно, подобно гиперкубу из одноименного фильма, обретают измерения. Под измерениями следует понимать ту их многомерность, которая возникает при иерархическом формировании как множества иллюзий, так и только фантазией ограниченных подмножеств не способных сформировав атмосферу заполнить душевный вакуум. Данной способностью обладал исключительно Олег Ковалев.
Перед самым концом, когда Диметра была уже готова достичь коитуса Олег, присев прямо над ее приоткрытым ртом, оросил столь вожделенным мочеиспусканием ее жаждущие губы.
- Тебе нравится, дорогая, как я на тебя писаю? – нежно спросил он.
- Да, любимый, - задыхаясь от нахлынувшего оргазма едва могла ответить она облизвая пальцы с закрытыми глазами.
И вот наконец цель была достигнута, следы любви стекали с ее ног, и в ту ночь, еще одну ночь проведенную с Олегом Диметра была счастлива.
- О, боже! – воскликнула она медленно открывая глаза. – Как же я тебя люблю!
- Да брось, Плазик, - загадочно улыбаясь во все лицо и при этом хитро прищурив глаза вдруг начал Олег. – Ты любишь не меня, а только мой образ, тот мифический идеальный образ что существует в твоей прекрасной головке и не соответствует действительности. Признайся, что одень я платьице, накрась я ногти, отпусти я волосы – ты же первая бросишь в меня камень. Вот я – я действительно тебя люблю, Диметрочка. Уходя на работу мечтаю: лишь бы рабочий день, скучные лица моих больных, коллег – чтобы все это быстрее кончилось, быстрее настал вечер, чтобы прийти домой, обнять тебя, поцеловать вдыхая аромат твоего тела.
- Любимый, это не так. – губы Диметры задрожали и глаза были готовы заплакать. – Когда ты уходишь я тенью твоей мечтаю стать и ночь сна как самое тяжелое расставание.
- Ну все-все, тихо, - сжал он руку Диметры. – Только не надо плакать! Я про платье пошутил, одевал правда пару раз, но это было еще в школе, даже фотография «первый раз в первый класс» сохранилась, где в белом фартучке и с бантиками.
- А покажи.
- Уверена?
- Да.
Встав первым Олег продал руку Диметре, чтобы она не поскользнулась в сколькой мокрой ванной.
- Вот, а на этой фотке мне четырнадцать лет, - рассказывал он медленно перелистывая тяжелый альбом с фотографиями. – Я тогда сорок два килограмма весил.
- Какой красивый!
- Что и требовалось доказать! Тебе нравится только мое тело, а не я сам как таковой.
- Нет же! Я люблю тебя.
- Нет, Диметрочка. Это я тебя люблю, причем со всеми твоими недостатками.
- Недостатками?
- Ну да. Со всеми-со всеми.
- Например, с какими?
- А с такими, что ты не любишь ни себя, ни окружающих, - внимательно посмотрел на Диметру Олег. – Ты зла на весь белый свет, всем завидуешь. Это разрушает тебя.
- Не говори так. Это не так.
- А кто тебе еще скажет правду если не я? Слова другого ты в штыки воспримешь.
- А кто этот смешной молодой человек? – Спросила Диметра, глядя на очередную фотографию, на которой с ним был запечатлен обнимающийся Олег.
- А это мой первый парень, о котором я много тебе рассказывал. Он еще тогда весил восемьдесят. Смотри, какая пухляшка. А подсев на порошок он стал резко терять в весе, ну а чем это закончилось ты должна помнить.
- Да… Он умер у тебя на руках.
- Он был философом вроде тебя: по утру не мог вспомнить куда положил носки, зато помнил наизусть труды всех мало-мальски известных экзистенциалистов. Чудной был до жути. Когда я окончательно переехал сюда ухаживать за бабушкой, так он нашел меня пообещав уговорить мать прекратить водить меня по психиатрам.
- По психиатрам? – глаза Диметры раскрылись удивления. – Ты никогда об этом не рассказывал.
- А тут и рассказывать особенно нечего, - махнул рукой он. – Энгельс – это город очень маленький, слухи разносятся быстро. Маме кто-то донес, что я стоял и целовался с девочкой, после чего состоялся серьезный разговор.
- И что было дальше?
- Я не стал отпираться, рассказал что впервые я ощутил себя мальчиком в двенадцать лет и каждое утро говорю себе перед зеркалом: «я парень, я парень, я парень». После такое началось. . Она решила, что наши местные врачи не помогут, только московские. Так и состоялось мое первое знакомство со столицей нашей Родины.
- А дальше? Они упрятали тебя в психушку?
- Нет. Время брежневской карательной психиатрии к тому времени уже прошло. Я сумел убедить психиатра в том, что мое поведение и внешний вид связан с тоской по бабушке. Так, собственно говоря, я и остался в Москве. – Отложив фотоальбом он обхватил руками голову.
- Что такое? – заволновалось Диметра.
- Ебаная мигрень снова обо мне, сука, вспомнила. Блядь! – Олег, согнув ноги, положил голову на колени сидящей на диване Диметре. – Расскажи что-нибудь, твои мантры успокаивают.
- Хорошо, - нежно гладила его по голове Диметра, перебирая его короткие волосы. – Оказывается, в ученых кругах всерьез обсуждается теория о нереальности нашего мира, всего того что нас окружает.
- Это вполне может быть правдой, - протяжно, расслабленный от поглаживаний Диметры заметил Олег, не открывая глаз. – Этот мир, люди, окружающие нас вещи – все это может быть нереальным.
- И даже ты. Я на самом деле могу сейчас лежать в больнице, в коме и все вокруг может быть нереальным.
- Как и я. Самое смешное, милая, что мы этого никогда не узнаем. Ты, например, может быть и не сидишь сейчас на диване, а летишь в кресле самолета или была за рулем попавшей в аварию машины.
- Но я даже водить-то не умею. Это ты любишь гонять на предельных скоростях.
- А ты уверена? Уверена, что твоя жизнь, знания, умения, навыки подлинные, а не очередной сон, всего лишь сон?
- Не уверена. Ни в одном из своих снов я не воспринимаю их в качестве снов. Наоборот, они ярки и реалистичны. Я часто вижу нас вдвоем в местах, где мы никогда не были.
- А что это был всего лишь сон понимаешь только просыпаясь? Так может сейчас ты спишь, а явь там, настоящая? Смотрела фильм «Тринадцатый этаж»?