Страница 53 из 63
Судя по освещению, был вечер. У дверей в выжидательной позе стоял слуга, уже другой. Но одно оставалось как раньше, в комнате по-прежнему находился Артур. Он пододвинул к кровати табурет и сидел рядом со мною. Вот он повернул голову, увидел, что я на него смотрю, и лицо его преобразилось. Порывисто вытянув руку, он накрыл ладонью мое запястье – нежно и вопросительно, как врач, нащупывающий пульс больного.
– Клянусь богом, – проговорил он, – ну и перепугал же ты нас! Что с тобой было? Нет-нет, не рассказывай, забудь. Потом когда-нибудь расскажешь, что помнишь. А пока довольно того, что ты жив и в безопасности. Вид у тебя уже лучше. А как ты себя чувствуешь?
– Мне снились сны, – произнес голос, который показался мне не моим, он точно пришел откуда-то извне, из воздуха, и мне почти не подчинялся. Был он такой слабый, как визг недавно рожденного лесного поросенка, когда я вправлял ему сломанную ножку. – Я был болен, должно быть.
– Болен? – Он засмеялся хриплым невеселым смехом. – Да ты был совершенно не в себе, мой дорогой королевский прорицатель! Я уж думал, что ты окончательно помешался и никогда больше к нам не вернешься.
– Верно, лихорадка какая-то. И я не помню почти ничего… – Я насупил брови, стараясь припомнить прошедшее. – Да. Я ехал в Галаву с двумя воинами Урбгена. Мы устроились на ночлег в лесу, у Волчьей тропы и… А где я сейчас?
– В Галаве. Это замок Эктора. Ты дома.
Это Артур был дома, а не я. Я из соображений безопасности сам никогда не жил у Эктора в замке, но все те тайные годы прожил на холмах в лесу, и домом моим была Зеленая часовня. Но когда я повернул голову к окну и вдохнул знакомые запахи хвои и озерной воды и густой аромат возделанной тучной земли, идущий от огорода Друзиллы у подножия башни, я обрадовался им, как знакомому огоньку, забрезжившему в тумане.
– А сражение, которое я видел? – спросил я. – Оно в самом деле было или только померещилось мне?
– Да нет, сражение было настоящее. Только не будем пока о нем говорить. Поверь мне, все хорошо. А теперь отдыхай. Что ты сейчас чувствуешь?
– Голод.
Тут снова поднялась суматоха. Слуги принесли хлеб, и мясной отвар, и укрепляющие настойки, и сама графиня Друзилла кормила меня, а потом своими руками уложила обратно на подушки, и я с радостью погрузился в здоровый сон без сновидений.
Снова утро, и тот же яркий солнечный свет, что и при первом моем пробуждении. Я еще слаб, но во всем отдаю себе ясный отчет. Король распорядился, чтобы за ним послали, как только я очнусь, но я не велел его беспокоить, прежде чем меня не умыли, не побрили и не накормили.
Наконец он пришел, и вид у него был уже совсем другой. Из взгляда ушло напряжение, на щеках под смуглой обветренной кожей затеплился румянец. И вернулось что-то, что было в нем особенного, необыкновенного: молодая сила, от которой, как из живительного источника, пили другие.
Сначала понадобилось убедить его, что я действительно поправляюсь, но потом он устроился на табурете у моего ложа и приготовился отвечать на мои расспросы.
– Последнее, что я слышал о тебе, – это что ты направился в Элмет… Только, как я понимаю, это уже дело давнее. Что там было, они нарушили перемирие? Я видел какое-то сражение, должно быть где-то в здешних краях, в Каледонском лесу. Кто в нем участвовал?
Он посмотрел на меня, как мне показалось, с недоумением, но ответил:
– Меня призвал Урбген. Враги прорвались посуху в Стрэтклайд, и Кау не смог преградить им путь. Они стремились пробиться через лес на дорогу. Но я двинулся им навстречу, разбил их и отогнал обратно. Те, кто остался в живых, бежали. Я должен был их преследовать, но тут нашли тебя, и пришлось задержаться… Не мог же я тебя оставить, пока не убедился, что ты дома и окружен заботой.
– Стало быть, я действительно видел сражение? Я думал, может быть, это тоже сон.
– Ты, должно быть, наблюдал его от начала и до конца. Мы дрались, продвигаясь в лесных зарослях вдоль берега реки. Ты ведь знаешь, какие там места: хорошая открытая равнина и перелески, березняки и ольшаники, где так удобно устраивать конную засаду. У нас за спиной был склон холма, а их мы настигли у брода. Река там полноводная, наша кавалерия легко переправилась на тот берег, а их пешим ратникам пришлось плохо… Мы их гнали до вечера, а потом, когда вернулись, ко мне прибежали и говорят, что видели тебя. Ты бродил по полю битвы среди раненых и мертвых и давал наставления лекарям… Сначала никто тебя не узнал, но скоро пошли разговоры, что-де явился призрак Мерлина. – Он криво усмехнулся. – Однако наставления призрака, надо полагать, были довольно дельные. Но, понятно, разговоры породили страх, и какие-то глупцы вздумали отгонять тебя камнями. Потом уж один санитар по имени Павел признал тебя и положил конец всей этой болтовне о призраке. Он выследил, где ты жил, и послал сказать мне.
– Да-да, Павел. Помню. Толковый лекарь. Мне с ним не раз случалось работать бок о бок. А где же я жил?
– В разрушенной башне, окруженной одичавшим плодовым садом. Неужели ты не помнишь?
– Нет. Но что-то смутно всплывает. Бывшая башня, да-да, одни развалины, плющ и совы. И кажется, яблони?
– Да. Можно сказать, просто груда камней. Постель из папоротника, груда гнилых яблок, запасы орехов, какие-то тряпицы сушатся на яблоневых ветвях. – Он замолчал, что-то в горле мешало ему говорить. – Думали сначала, что ты пустынник, знаешь, из одичавших отшельников. И правду сказать, когда я тебя увидел… – губы его чуть покривились, – ты гораздо больше походил на настоящего лесного отшельника, чем в те времена, когда жил в Зеленой часовне.
– Представляю себе.
И действительно, борода моя, только сегодня наконец сбритая, отросла длинная, косматая и седая, руки, лежащие сейчас поверх цветного одеяла, выглядели старческими, высохшими – одни тонкие кости, связанные сетью узловатых жил.
– Мы привезли тебя сюда. Мне надо было скорее опять отправляться в поход. Мы настигли их под Каэр-Гвиннионом и завязали кровавую битву. Все шло хорошо, но потом прибыл гонец из Галавы с новыми известиями о тебе. Когда мы тебя нашли и доставили сюда, ты был еще достаточно силен, мог держаться на ногах, но рассудок у тебя помутился: ты никого не узнавал и говорил невесть что. Но, очутившись здесь, на руках у женщин, ты погрузился в безмолвие и сон. После битвы явился гонец и сообщил мне, что ты не просыпаешься. Сначала ты метался в жару, бормотал все какую-то дичь, но потом впал в беспамятство и так долго лежал безмолвный и недвижимый, что тебя уже сочли умершим и послали за мной. Я прискакал, как только смог.
Я смотрел на него, прищурив веки. Свет из окон был для меня слишком резок. Он это заметил и сделал знак слуге – тот задернул занавесь.
– Погоди, дай разобраться. Ты нашел меня в лесу и доставил в Галаву, после чего отправился на юг. И там произошла еще одна битва? Как давно я нахожусь здесь, Артур?
– Сюда тебя доставили три недели назад. Но с тех пор, как ты ушел в лес и потерялся, прошло полных семь месяцев. Ты пропадал всю зиму. Удивительно ли, что мы считали тебя погибшим?
Семь месяцев. Как врачу мне случалось давать подобные ответы больным, очнувшимся после долгой болезни, и всякий раз я наблюдал такое же недоверие и потрясение. Теперь я ощущал это сам. Представить себе, что целые полгода выпали из жизни, да еще такие полгода… Какие только беды не могли за это время обрушиться на мою раздираемую и осаждаемую родину! Что только не могло случиться с ее королем! Какие-то новые воспоминания, затерянные в тумане болезни, стали оживать у меня в голове.
Я снова увидел – и сердце мое сжалось, – как ввалились у Артура щеки, какими темными тенями легли под глазами бессонные ночи. Это Артур, который всегда ел, как молодой волк, и спал, как малое дитя, Артур – воплощенная сила и радость жизни. Он не понес поражения на поле брани, его боевая слава не затмилась. И беспокойство за меня тоже не могло произвести в нем столь разительной перемены. Значит, что-то не так в его доме.