Наемник

— Проверка боеспособности охраны, — Кивнув, заговорил Юрий, загибая пальцы и, взглянув на возведённый им самим купол, защитивший ложу от атаки ТК, уверенно продолжил. — Проверка моих умений и… всё? Хотя, нет. Братец говорил о конкуренции. Рюмины? Очевидно, вы хотите, чтобы они тоже занялись темой гражданских ТК. Итого, три "зайца".

— Не то, что бы мы действительно были озабочены вопросом такой конкуренции. Ты просто не знаешь всей подоплёки этого дела. — Заметил Михаил. — Скорее, мы посчитали необходимым немного осадить авторов задумки гражданских ТК. Они хорошие люди и верные вассалы, но чуть окоротить их энтузиазм будет не лишним. Без унижения, и не превращая во врагов.

— Это мне непонятно. — Вздохнул Юрий.

— Ничего, какие твои годы! Поймёшь ещё. — Усмехнулся государь. — И кстати, "зайцев", на самом деле, как минимум, четыре.

— А какой четвёртый? — Удивился Юрий.

— Ты ведь хотел отпраздновать именины в кругу семьи? — Государь положил руку на плечо младшего сына и аккуратно развернул его в сторону гостей покидающих трибуны под пристальным вниманием рынд. — Считай, что мы исполнили твоё желание. Гости останутся здесь, а мы, как и следует по протоколу безопасности, отправимся домой, в Слободу, где нас ждут твои сёстры и накрытый стол.

— Правда?! — Глаза младшего сына государя заблестели и он, не сдержав порыв, крепко обнял отца. Благо, в ложе не было никого, кроме них троих, а установленный Юрием щит надёжно ограждал их от нескромных взглядов. Так что, сейчас царевич мог безнаказанно наплевать на этикет. — Спасибо, отец!

Убедившись, что младший сын не видит его лица, государь бросил хмурый взгляд на своего наследника и, сосредоточившись, открыл "окно" во дворец.

— Сын, сделай всё правильно. — Подталкивая Юрия к линии перехода, произнёс он и, заметив кивок цесаревича, скрылся в моментально захлопнувшемся "окне".

Сознание вернулось рывком, в один момент. И это был не тот опыт, который я хотел бы повторить, поскольку вместе с ощущением реальности, ко мне пришла боль, пронзившая всё тело, словно электрическим разрядом. Боль была настолько сильной, что я не сдержал стона.

— Очнулся? — Голос, задавший этот вопрос, колокольным звоном отозвался в моей гудящей голове. В только что открывшихся глазах, и без того, пострадавших от ударившего по ним режущего света, помутилось окончательно, и я еле успел перевернуться на бок, прежде чем содержимое моего желудка хлынуло изо рта. — Э, брат, да ты совсем плох! Чем вы его накачали?

— Б-двенадцать, стандарт для бескровного захвата. — Ответ на вопрос раздался откуда-то из-за спины. — Возможно, это личная реакция?

— Медика сюда. Пусть осмотрит. — Бросил первый. Послышалось какое-то шуршание, тихие, но быстрые шаги, а ещё через минуту, меня, всё ещё скрюченного в позе эмбриона и мало что соображающего, окатило теплом знакомой ещё по медбоксу в Беседах, диагностической техникой. А после… я вырубился.

Во второй раз, возвращение в сознание прошло без осложнений. Не могу сказать, что почувствовал себя абсолютно здоровым, но и особой слабости я не ощущал. Хотя, отголоски боли ещё чувствовались.

Открыв глаза и убедившись, что меня окружает непроницаемая темнота, я ощупал себя и пришёл к выводу, что тщательно подобранному Ольгой костюму можно помахать ручкой. То, во что я был одет ничуть его не напоминало. Свободная рубаха вместо кителя, джинсы вместо бриджей и кроссовки взамен сапог. Ну, хоть чистое…

А теперь пора и осмотреться. "Кошачий глаз" включился без малейших проблем… и я вздохнул. Бетонный мешок без единого окна. Только забранное частой решёткой вентиляционное отверстие под потолком, слишком узкое даже для моего компактного тела, да низкая стальная дверь в дальней стене, которую не вынести и под моим любимым разгоном. Я попытался было открыть "окно", но и тут меня ждал большой облом. Эфир вибрировал, дрожал, не позволяя взять его под контроль, и ускользал от моей воли, словно песок сквозь пальцы.

Грохот открывающейся двери заставил меня бросить попытки обуздать взбунтовавшуюся силу и приготовиться использовать те возможности, что остались в моём распоряжении. А это немало. Если судить по успешному применению "кошачьего глаза", проблем с разгоном у меня быть не должно.

— Угомонись, Кирилл. Здесь никто не желает тебе вреда. — Резко произнёс возникший в дверях мужчина.

— Ваше высочество? — Удивился я. Вот не ожидал…

— Узнал, значит? Хорошо. Следуй за мной, есть разговор. — Удовлетворённо кивнул цесаревич и, развернувшись, вышел в коридор.

Галереи, переходы и лестницы сменяли друг друга. Уже четверть часа мы шагаем по подземному лабиринту, расположившемуся под Александровским кремлём. Но вот идущий впереди, в окружении двух предельно настороженных охранников, Михаил остановился перед очередной дверью. Та отворилась, словно сама по себе, и шедший в двух шагах за моей спиной, рында исполнявший роль конвоира, осторожно подтолкнул меня к дверному проёму, за которым уже исчез царский сын.

— Располагайся, Кирилл. — Кивнул мне наследник, указав на небольшой двухместный диван, стоящий в углу уютной, заставленной книжными шкафами, комнаты. Сам же цесаревич устроился за широким рабочим столом, расположенным рядом. — Чай, кофе? Разговор будет долгим, так что, не стесняйся.

— Кофе, пожалуй. — В ответ на мою реплику, Михаил кивнул замершему в дверях рынде и тот моментально исчез из виду, чтобы вернуться через пару минут с огромным серебряным подносом заставленным чашками, мисками и блюдцами с какими-то сластями и возвышающимся посередине кофейником.

— Итак, — цесаревич дождался пока я сожру половину печенья на подносе, прежде чем заговорить снова. — Полагаю, у тебя есть вопросы о происшедшем? Задашь их сейчас или сначала выслушаешь мой рассказ?

— Я бы предпочёл сначала выслушать вас. — Чуть помедлив, проговорил я, справедливо предполагая, что на единственный вопрос, что крутится в моей голове: "Какого чёрта здесь происходит?!", цесаревич ответит всё тем же рассказом. Собственно, так оно и вышло.

— Добро. — Кивнул Михаил и, побарабанив по столу тонкими сухими пальцами, вздохнул. — Наверное, стоит начать с того, что ты теперь труп, Кирилл Николаевич.

— Э?

— Частично. — Попытался успокоить меня цесаревич, и тем самым вогнал в ещё больший ступор.

— А… можно то же самое, но с подробностями? — Помотав головой, спросил я.

— Нужно. Ты был убит при покушении на царскую семью в День Тезоименитства его высочества царевича Юрия, пытаясь, таким образом, отомстить за смерть своего деда, погибшего четыре дня назад при нападении на Аркажский монастырь, которое, по циркулирующим в обществе слухам, организовал мой отец, обеспокоенный неумеренным усилением эфирников и подозревающий их верхушку в намерении узурпировать власть в стране. Разумеется, это версия для узкого круга посвящённых. Очень узкого. Для остальных же, личность "покушавшегося" останется неизвестной, а пострадавший от его нападения и впавший в кому, Кирилл Николаев будет проходить лечение в медицинском крыле костромского имения Бестужевых.

Я вздрогнул.

— Бой? Дед погиб? Это тоже "версия для посвящённых"? — Тихо спросил я, и цесаревич на миг опустил голову. А когда он вновь поднял взгляд, в нём была лишь пустота.

— Нет. Аркажский монастырь действительно был уничтожен атакой неизвестных, четыре дня назад. И это был чудовищный удар по мощи государства. — Проговорил Михаил. — Собственно, именно поэтому мы и вынуждены были пойти на инсценировку твоей смерти. Россия не может позволить себе потерять ещё одного гранда.

— Поня-атно. — Протянул я. — А Никита Силыч?

— Извини, Кирилл. Но род Скуратовых-Бельских прерван. — Покачал головой цесаревич.

Я не был близок с дедом. Более того, никакие родственные чувства нас не связывали. Я не мог простить ему бездействия в отношении того, прежнего Кирилла, но уважал, как можно уважать только настоящего профессионала своего дела. И факт его смерти меня… не порадовал. Совсем не порадовал. Из ступора меня вывел голос цесаревича.