Астромагия – 2. Выбор

После чего с чувством выполненного долга, я отправилась болеть за Генри де Котуара. Он был первым, назначившим принцу дуэль, и единственным, кто решил защитить мою честь без помощи заклятия. Разумеется, он преследовал далеко не бескорыстные цели, и я для него была всего лишь ценный трофей, но все равно приятно!

Согласно кодекса проведения дуэлей в нашем королевстве, право выбора имел тот, кого вызвали на дуэль, то есть, в нашем случае, его высочество! Однако выбор места и рода дуэли (до первой крови, до тяжелого ранения, до смерти одного из противников) – назначал вызвавший. В общем, именно поэтому у меня не было проблем ни с присутствием на дуэлях, ни с уверенностью, что все пройдет по моему плану.

Дуэль Генри и его высочества была назначена на живописном берегу зачарованного озера, которое давно и плотно облюбовали сирены. Ну, разумеется, Генри с его любовью к позерству и драматизму, просто не мог выбрать другого места. Потому что он не мог не знать, что сирены не устоят, и составят песнь о его благородном поступке во имя защиты чести прекрасной дамы. А то, что он при этом еще и проиграет, будет обыграно как роковая несправедливость судьбы, более благосклонной к наследным принцам, чем к благородным рыцарям! Но зато девушка достанется герою! Зал рыдает! Занавес опускается.

И вот мы на месте. Я, Генри де Котуар, его лучший друг Мишель де Секур, мрачное и очень недовольное высочество и его лучший друг Джон де Мендельтон, кроме того здесь же Эрик фон Кордунтер, кстати, начальник тайной полиции. Роли участников ясны как белый день: я – зритель, болельщик и причина дуэли, Мишель и Джон – секунданты, мрачное высочество и Генри – дуэлянты, Эрик – распорядитель.

– Рауль де Ларуан и Генри де Котуар, прежде чем мы приступим к дуэли, я хотел бы дать вам последний шанс помириться! – меланхолично возвещает Эрик.

– На кону честь любимой мною девушки! Я настаиваю на дуэли! – заявляет Генри.

– У меня, как видишь, не остается выбора… я вынужден участвовать в этом фарсе…, – раздраженно вещает его недовольное высочество.

– Генри вы имеет право назначить, когда эта дуэль закончится!

– Я уступил мольбам моей прекрасной дамы и согласен закончить эту дуэль с первой кровью! – высокопарно заявляет Генри, глядя на меня. Его мрачное и подозрительное высочество при этом становится еще мрачней и подозрительней.

– Я хотел бы еще раз услышать, в чем предмет вашего спора, господа! – не сдается Эрик.

– У меня нет претензий к графу! – заявляет принц.

– Он оскорбил и унизил красивейшую, добрейшую, благороднейшую…, – и он посылает мне воздушный поцелуй.

– е…е…е…, говори-говори… и может быть ты и сам в это поверишь! – презрительно перебивает его офигевшее и невыносимое высочество.

– Ну, и стоит ли мне продолжать? – нагло заявляет Генри.

В это же время, сирены аплодируют и улюлюкают на заднем плане, и уже слагают о нем песнь.

– Я понял. Здесь непреодолимые противоречия… и потому я предлагаю секундантам отсчитать 10 шагов. А вам дуэлянты приготовить шпаги. Я правильно понимаю, что избранное вами оружие, Рауль, шпаги.

– Правильно, – подтвердил принц.

Стоит ли упоминать, что дуэль была краткой: выпад, выпад и вот Рауль уже царапнул Генри. Я, как и положено мне по роли, срываюсь с места и бегу, а на бегу ору истошно и во все легкие: «Ге-е-е-енри-и-и-и, до-о-о-р-о-ого-о-о-ой!», затем падаю на колени и рыдаю. Генри ничего не остается, как упасть рядом со мной и утешать меня безутешную…. Я обнимаю его всхлипывая, беру в ладони его лицо и целую… в щечку. Зрители рыдают. Занавес.

Очень раздраженное высочество, к сожалению, не задерживается до окончания представления и телепартируемся на место следующей дуэли. Поэтому и мне здесь делать больше нечего, я благодарю Генри за защиту моей чести, подтверждаю, что завтрашний ужин я провожу с ним. Вскакиваю на Матильду и мчусь на следующую дуэль.

Эта дуэль у принца была с Аллонсо фон Бердинар. Состав участников данного действа был почти тот же за исключением секунданта второго дуэлянта и собственно самого дуэлянта.

Согласно правилам и традициям Эрик фон Кордунтер должен дать участвующим в дуэли сторонам еще один шанс помириться.

– Рауль де Ларуан и Аллонсо фон Бердинар – если у вас есть, что сказать друг другу, то сейчас самое время. Я предлагаю вам поговорить и решить ваш спор мирным путем! – все это Эрик говорит тоном учителя младших классов, усмиряющего двух сорванцов.

– Его высочество наследный принц де Ларуан за последние две недели нанес оскорбление сразу двум дорогим моему сердцу леди, вначале обожаемой мной герцогине де Монморанси, а затем и уважаемой мной графине де Тайльбур! Я настаиваю на дуэли! – заявляет Аллонсо.

«Упс…, а мы оказывается всего лишь уважаемый предлог для дуэли…, а сражаются тут за честь обожаемой герцогини! – расстроились мои Венера, Меркурий, Солнце и Юпитер»

– Я готов принести официальные извинения… обеим, но особенно Луизе, – неожиданно выдает пристыженное высочество.

После этих слов, пухленький и низенький Аллонсо своими маленькими поросячьими глазками внимательно смотрит на меня и, весьма вероятно, вспоминает обещанные два ужина, и прикидывает, а стою ли я его дальнейших усилий…. Я в ответ растерянно и печально улыбаюсь, ну, потому что мне грустно и досадно, ну, вот никак не рассчитывала я на такой поворот событий!

– Что вы, ваше высочество, подразумеваете под официальными извинениями? – задает Аллонсо следующий вопрос.

«Вау! – иронизируют моя Венера и Меркурий вместе, – нас оказывается, нашли достойными дальнейших усилий! Можем собой гордиться!»

– Я… не знаю,… не думал еще…, – растерянно, но искренне выдает Рауль.

– Ваш ответ не удовлетворил меня. Я настаиваю на дуэли! – гордо вскидывает голову барон.

– Та, пожалуйста! Так, даже еще предпочтительней для меня! – с радостью «идет на уступки» принц, по-видимому, только что успевший обдумать и пересмотреть в отрицательную сторону свое решение официально извиниться. Кому-кому, а самозацикленному и самовлюбленному высочеству проще шпагой пять минут помахать, чем признать себя в чем-либо не правым.

– Зна-а-а-чит, противоречия не разрешимы…, – скучающим тоном объявил Эрик-распорядитель, – соперники, приготовьте шпаги и займите свои позиции, – и послал в небо электрический заряд, возвестивший о начале дуэли принца и барона.

Хотя дуэлью – это назвать, конечно, было чрезвычайно сложно, потому что барон явно очень плохо владел шпагой, а принц заметно поддавался (правда, заметно было всем, кроме фон Бердинара). Даже более того, его высочество, по моему мнению, использовал весь свой дар прекогниции, чтобы дать возможность Аллонсо царапнуть его шпагой, но тот был настолько неумел, да еще и неуклюж, что упускал возможность за возможностью. Ситуация для принца с каждой минутой усложнялась еще и тем, что фон Бердинар, по-видимому, вообще впервые в жизни взявший в руки шпагу, держал ее все более и более неуверенно. Но принц, поставивший перед собой цель: проявить благородство по отношению к барону, влюбленному в его бывшую невесту, которая, между прочим, приложила максимум усилий, чтобы прикончить меня – оказался непросто страшной, а абсолютно неумолимой силой.

– Ой! Ой-йо-йо-ой-й! – стонет его притворяющееся высочество, роняет шпагу и хватается за ногу, – я подвернул ногу! И она теперь меня не держит!

А барон хоть и со шпагой своей не дружит, но с головой очевидно в ладах, потому что сориентировался моментально:

– Признаете ли вы поражение, ваше высочество?

– Признаю. О, благородный Аллонсо! Вы меня победили!

Мать – моя ведьма. Чтобы понять, что сотворила эта откровенная и грубая лесть с бароном, это просто надо было наблюдать и лицезреть. Поверьте мне на слово, буквами алфавита ЭТО не передать: гордыня, самодовольство и абсолютное счастье лились из него такими количествами, что если бы они вдруг, не дай бог, приняли физическую жидко-образную форму, вся наша реальность захлебнулась бы. Однако, его кукловодное и манипулятивное высочество именно на такую невменяемо-самовозносящуюся кондицию барона, как раз и рассчитывал.