Страница 41 из 72
Вот и сегодня я ее подловил случайно. Вышел в тронный зал немного раньше, чем обычно. Буквально на пару минут. Спокойным шагом преодолел широкие коридоры, кивком поздоровался со служанками, что цветы в вазы у стен расставляют. Пара молчаливых стражников у входа в зал, склонили головы, стукнули кулаками по нагрудникам доспехов.
Захожу в зал, а там Вельда возле трона склонилась, красную подушку на сиденье взбивает. Обернулась, увидела меня. Спокойно распрямилась, небрежно поправила складки белого платья и пошла на выход. Промелькнула мимо, оставив после себя аромат цветущей сирени, одарила напоследок яркой улыбкой на алых губах и выпорхнула из зала, как птица из клетки. Словно и не попалась знатная девица на работе слуг.
В зале тоже воины стоят, возле стен, в тени узорных колон. Десять воинов Альсаса, элита, которая должна оберегать это место и его хозяина... И молча, как один, вперед себя смотрят, будто и не видели ничего. Вот ведь, взбаламошная девица! Приручила моих воинов! Понимают же, что даже за такие мелочи по головке могут не погладить, а вдарить.
Тихие шаги приближаются к залу, шаркающие. Вот в дверях появился старик. Одет в черные одежды, белый меховой воротник на плечах, как живым волчонком разлегся. Седая голова, шикарные, пушистые бакенбарды, нос крючком. Дед еще крепкий, вон какая осанка внушительная. Брун его зовут, этот старый пень еще моего деда видал, самый старый из слуг. Всех и все знает, а кого не знает, про того слышал. К обычной работе старик уже не пригоден, года берут свое, но не выгонять же его? Отец не выгнал, и я не выгоню. Столько лет верной службы вернулись ему сторицей. Поставил Бруна на пост распорядителя, теперь следит за списком просителей, да ко мне по одному запускает. Брун слишком стар и горд, чтобы его можно было подкупить или уговорить.
– Мой лорд, – склонился в поклоне старик, проскрипел старческим баском. – Сегодня просителей немного. Уже ждут в гостевой.
Трон дожидается хозяина в небольшой тени. Только после полудня в окна за спинкой начнут заглядывать лучи светила. Взмах руки родил пятерку синих огней, что зависли над троном мистическим освещением. Синие отблески пляшут тенями на высоком потолке, освещают колонны и лица воинов. Стражники на такое только глаза скосили, привыкли уже.
Трудно поверить, но обычный светляк воссоздать было труднее, чем Вестника. Фрес так матом крыл похлеще ветеранов на полигоне, каждый раз залечивая обгоревшие пальцы. Негорячий огонь, дарующий лишь свет, а сколько проблем. Можно было бы всюду развесить водные светильники, но мы слишком упертые. Эх, тогда хоть времени на эксперименты хватало...
Брун дождался, пока сяду на трон, только после этого разогнулся, вернув себе статный и горделивый вид. Просить не сгибаться так бесполезно, Брун из слуг старой закалки, уже не переделаешь.
В отличие от отца, я не позволяю в поместье собираться всякому сброду. Мне не нужны тут бесполезные барды и певцы, знатные горожане и прочие лизоблюды, налетевшие в Альсас, как пчелы на мед. Лишние уши и чужие соглядатаи. Проблема в том, что отец знал, кто там из них кому служит и в ушки нашептывает, мог себе позволить сливать знания о наших делах себе на пользу. А я не могу. Слаб еще как правитель, но главное, что понимаю это, нос не задираю. Сам щелкал по таким вздернутым носам в свое время, не собираюсь повторять чужих ошибок.
– Кто там первый?
Пока Брун неспешно доставал свиток из-за пазухи, в зал зашел еще один воин Альсаса. Молча отдал воинское приветствие, да встал в уголке у дверей. Посыльный для срочных поручений. У парня и сумка уже за спиной готова, с припасами и крепким футляром для бумаг. Если задуматься, то столько людей тихо и незримо обеспечивают четкую работу графства. Одно мое слово сдвинет этот механизм из сотен людей, всего один приказ может мгновенно заставить забурлить весь Альсас. Поднять тысячи воинов в поход, изменить жизни простых подданных, возвысить одних и бросить в пучины бедности других. Смешно подумать, как простые слова могут рождать власть над судьбами людей.
Хорошо, что бытие Первым подготовило меня не разевать рот не подумав. Пока я размышлял, Брун развернул свиток, узловатый палец бежит по строкам, шевелятся бледноватые губы.
– Староста Белого Сада уж очень хотел, – проскрипел Брун, с легкой насмешкой. – Очень просил принять как можно быстрее.
– Прямо-таки просил? – позволил себе улыбнуться.
Чтобы Прохмур, этот степенный мужик так перед старым Бруном выслуживался, это надо проявить фантазию, чтобы представить.
– Чуть на колени не встал, – серьезно отвечает старик. – А еще купец из столицы хотел первым быть, все пытался мне в карман мешочек золотых сунуть, хе-хе.
Старик похлопал по тощим бедрам, где у обычной одежды карманы нашиты. Вот только у ушлого старикана даже намека на них нет, все мелочи в мешке на веревочке носит, за пазухой.
– Старосту давай.
– Сейчас будет, мой лорд.
Брун довольно бодро пошаркал из зала, вот только я знаю, что он до первого этажа не пойдет. Его там уже ждет шустрая служаночка, внучка. С моими обостренными чувствами трудно утаить любые мелочи, так что прекрасно слышу тихий разговор.
– Давай-ка пошустрей Прохмура проси, – шепчет Брун. – Дело видать, серьезное. А тому торговцу подождать вели, а будет деньги совать, скажи, последним поставлю. Поняла?
– Да деда, – мелодично журчит девичий голосок.
– Беги внуча, беги милая.
Топот каблучков не успел стихнуть, как снова скрипучий голос доносится до зала.
– Ты это куда уставился, охальник?
– Никуда, – тут же откликнулся голос молодого воина. – Слежу за порядком.
– За порядком он следит. Смотри мне, не для тебя цветочек растет.
– Да угомонись ты, старый пень! Каждый день одно и тоже...
– Знаю я вас, молодых жеребцов.
– Я женат, Брун! Хватит уже!
– Все вы так говорите. Смотри мне, только попробуй пристроить свою шишку...
Тяжелый выдох стражника, мне даже показалось, что огни над троном затрепетали от грусти бедолаги.
Вскоре Брун вернулся вместе со знакомым старостой. Проблема оказалась проста и незамысловата. Воины не дают жителям ходить в лес, пока не будут уверенны, что все от монстров зачистили. А для деревенских в это время года в лес не ходить, да это как серпом по бубенцам! Скоро ведь и ягоды, и грибы, да и охотники без дела сидят!
Еще и оделся победнее так, чтобы на жалость давить. А то я не видел, что у него дом – полная чаша.
– ...господин, но как же нам быть-то? – продолжает канючить Прохмур, чуть ли руки не заламывая. – На меня уже жители косо смотрят, мол, старый Прохмур и такой проблемы решить не может. А начальник гарнизона только бурчит – не положено! Господин, вот как нам быть-то? Все-таки...
– Умолкни, Прохмур, – едва не рявкнул на прощелыгу. – Хватит мне уши в узелок вязать. Тебе воины срок дали?
– До конца месяца, следующего месяца, – осторожно сказал староста. – Но ведь заготавливать-то все заранее надо! Как нам зимой-то быть? Господин...
– Все, хватит, – хлопнул по подлокотнику трона. – Скажи воинам, что у них сроку еще две недели. Пускай проверяют. Но если уж кто сожрет твоих в лесу – не сметь мне потом с жалобами бегать, понял?
Я прекрасно помню, какая орда нечисти тогда на нас напала. Наверняка лес еще полон творений Нигильды. А я ведь дополнил на время гарнизон в Белом Саду, точно знаю, воины там днем и ночью сражаются, просто с каждым днем все меньше. А этому грибочки ягодки подавай, пока там молодые ребята головы за них кладут.
– Конечно, ваша милость, – хитро улыбается староста, аж морщины на лбу разгладились.
– Не понял, – покачал я головой. – Если кого из жителей сожрут там до зимы – твоя вина будет. Твоя вина – твоя голова. Теперь понял? Свободен.
Прохмур мне в глаза глянул, улыбка медленно увяла. Понял, наконец, не шутит лорд, не взять его на дешевую жалость и крестьянские штучки. Ушел он с поклоном, молча, только сгорбившись, как старик. Прав бы отец, нельзя властителю иначе. Всего разок в доме старосты побывал, вел себя по-доброму да приветливо, а он уже чуть ли на шею не сел, ножки свесив. Знаю я, чего он на самом деле хотел. Чтобы воины каждого в лесу сопровождали, да еще и помощь от города зимой получить, сыграв в бедных несчастных, не успевших подготовиться. С отцом могло и получится, уж больно мама у меня добрая была, надавила бы помочь бедным.