Системный сбой

Сквозь копоть и гарь, Димка насчитал троих безбилетных пассажиров. Гады скалились, цеплялись друг за друга, силясь забраться внутрь, гадко шипели зубастыми ртами. Первой мыслью было позвать на помощь Гнуса. Однако Димка быстро сообразил, что другу и без того не сладко – надо действовать самому.

Обжигаясь об раскалённые предметы, с трудом удерживаясь на ногах, стараясь вдыхать, как и советовал Гнус, мелкими глотками, Димка продвигался к цели, стараясь не смотреть на творящееся позади дымящего фургона безумие.

Гады видимо сообразили, что задумал несносный мальчишка, заработали крюками так, что «Фиат» встал на дыбы. Из-под днища посыпали искры. Прогрохотал искорёженный глушитель, унеся с собой в раскалённое небытие одну из тварей. Фургон содрогнулся взревел, точно раненный зверь, дёрнулся вперёд с новой силой, так что Димку отбросило к борту.

С трудом сохраняя рассудок, мальчик поднялся по стене. Ухватился за углекислотный огнетушитель, чем привёл уцелевших тварей в состояние крайнего негодования. Одна гадина была уже без ног: именно она лихо стартовала по шкуре своего сородича, работая крюками, как альпинист ледорубами, но не успела самую мелось... Точнее вовремя подгадал Димка, выпустив обозлённому уродцу в морду ледяную струю углекислоты. Всё заслонилось белёсым туманом. Визга твари Димка не услышал за визгом тормозов. Затем мир содрогнулся, да так, что погас свет.

В сознании медленно угасала последняя мысль: атомный взрыв, это не только огонь и свет, это ведь и что-то ещё: невидимое, но очень опасное!

Глава 19. США. Штат Вашингтон. Военно-морская база «Китсап». Авианосец «Нимиц». НЕСОСТОЯВШИЙСЯ БОЙ.

Майор Фостерс выпрыгнул из чрева транспорта «Сикорского», держась за кепи, отбежал в сторону, подальше от бушующего вихря, поднятого вращающимися на бешеной скорости лопастями вертолёта. Пилот отсалютовал двумя пальцами, потянул штурвал на себя. Машина резво прыгнула в небесную лазурь, демонстративно красуясь надписью NAVY на белёсых бортах.

Фостерс на всякий случай проверил чёрную папку, которую до селе прижимал к груди, опасаясь потери важных документов, каждый из которых приравнивался к цене человеческой жизни, если не превосходил её, как бы аморально это не показалось со стороны. За время службы в морской пехоте Фостерсу довелось побывать во многих горячих точках. Участвуя в локальных войнах, большая часть из которых официально проводилась без участия Тихоокеанского флота США, майор привык созерцать смерть, которая на войне становилась чем-то само собой разумеющимся, как давка в вагоне метро в час пик внутри шумного мегаполиса. Поначалу, конечно, было не по себе, однако человеческая психика – гибкая вещь. Достаточно небольшого промежутка времени, и организм привыкает к новым условиям, как если бы те прививались с младенчества. Даже смерть, если относиться к ней, как к части службы, можно зануздать, заставив воевать на своей стороне, устрашая противника. Растворялись под реактивными залпами шеренги врагов, гибли сослуживцы и гражданские, а Фостерс шёл по колено в крови, будто потомок древнегреческого Ахиллеса, коему неведомо поражение. Так вот добрался до самых верхов, попутно приравняв цену человеческой жизни к кипе бумаг внутри секретного пакета, превратившись в самого настоящего мизантропа, которому ни до кого нет дела. А что в этом такого? Он просто делает свою работу. И делает отлично, потому что ещё никто на этом свете не указал ему на недостатки.

- Майор! Сэр!

Фостерс обернулся на голос. К нему приближался матрос в кепи. Вертолёта и след простыл, стал слышим плеск волн о борт.

- Майор Фостерс? – Матрос вытянулся по стойке смирно, отсалютовал. – Вас ждут на капитанском мостике! Мне приказано проводить вас!

- Вольно, – кивнул Фостерс, сохраняя необходимую сухость. – Если так, то поспешим.

Матрос развернулся на каблуках, без лишних слов направился к возвышавшемуся на отдалении «острову». «Морской волк» спал. Верхние палубы были свободны от самолётов авиакрыла. Технического персонала и пилотов тоже видно не было. По всему, что-то затевалось – это то самое затишье перед бурей, которое стало в литературе ХХ века нарицательным.

На мостике их встретил адмирал Хоукс и впрямь похожий на ястреба. Треугольный разрез глаз, как у хищной птицы, привыкшей выглядывать с высоты добычу, за что матросы прозвали капитана судна «Мистер Бёрд». Кривой нос с горбинкой, поджатые губы, чёрный китель, с блестящими лычками, белыми перчатками и фуражка, с сияющей даже вдали от солнца эмблемой военно-морского флота США. В мирное время и в самой гиблой заварушке Хоукс не изменял себе, появляясь в парадном мундире, будто насмехаясь над смертью, как если бы «виктория» была вечной, стоящей выше человеческой жизни, над которой и раскинул свои властные крылья не знающий поражений мистер Бёрд!

Фостерс отсалютовал. Хоукс покинул свой пост, протянул руку в перчатке. Матрос предпочёл за благо смыться, не дожидаясь команды – и без того понятно: со своими обязанностями он справился, пора и честь знать.

- С прибытием! – поприветствовал Хоукс старого сослуживца. – Чувствуйте себя на «Нимице», как дома.

На мостике, помимо Фостерса и адмирала, собрались ещё человек пять-шесть. Приходилось чтить субординацию, хотя, зная Хоукса, можно предположить, что остались только самые преданные, с которыми не страшно и в морской пучине сгинуть.

- Спасибо, адмирал. Всегда рад быть гостем у вас на борту, – Фостерс чопорно улыбнулся, пожимая протянутую руку.

- Как добрались, майор?

- Немного потрепало над гаванью, но в целом – неплохо. Думаю, нас ждёт хорошая погода, что странно, учитывая время года.

- А вот мне кажется, надвигается шторм... – загадочно проговорил Хоукс, глядя в обзорные окна. – Что слышно на базе? Русские по-прежнему ведут себя странно?

Фостерс протянул пакет.

- Не знаю, что там на счёт русских, вот это намного интереснее.

- Да? Что это? – Хоукс принял пакет, вскрыл именным кортиком, принялся досконально изучать бумаги.

- Информация получена со шпиона «Кларк и Льюис». Национальное агентство космической разведки поделилось с нами отснятым материалом и вот что получается... – Фостерс взял паузу, собираясь с мыслями.

- Ураган в центре Европы? Это же Швейцария, – Хоукс выжидательно уставился на Фостерса.

- Да, на снимках Женева, сэр. Но это не ураган.

- Странно. Однако очень похоже. Гилберт...

Из-за монитора поднялся сухопарый афроамериканец в бейсболке «I love NAVY».

- Сэр?

- Взгляни, Гил. Что ты можешь сказать об этом? – Хоукс протянул листок; кивнул Фостерсу: мол, все парни проверенные, не беспокойся. – Гилберт наш специалист в области аэрофотосъёмки и картографии.

Гилберт долго разглядывал фотоснимок, потом посмотрел на Фостерса.

- Это точно не монтаж? Может быть, учения начались?

Фостерс улыбнулся.

- Снимок настоящий. Подлинность подтвердили в НАСА и в Национальной метеорологической службе. Только...

- Они ни хрена не поняли, что изображено, – усмехнулся Гилберт.

- А ты понял? – спросил Фостерс, глядя в глаза вмиг посерьёзневшему матросу.

- Гил? – Хоукс тоже ждал, оторвавшись от бумаг.

Гилберт снял бейсболку, смял в кулаке.

- Я бы сказал, что это самая настоящая преисподняя, но тогда меня уволят с флота, – Гил рассмеялся, но тут же взял себя в руки, поняв, что его шуточку не оценили по достоинству. – Смотрите. Здесь, сбоку, – он указал пальцем, повернув снимок лицом к слушателям. – Вот эта небольшая светлая область, отделимая от общей чёрной массы сверхтонким абрисом. Видите?

Хоукс посмотрел на Фостерса, потом перевёл взор снова на фотоснимок, кивнул.

- Так вот. Программа «Кларка и Льюис» работает таким образом, что отделяет сверхтонкой линией, различные объекты, находящиеся на одном уровне – то, что и есть в нашем случае. И более жирным абрисом, объекты на разных высотах.