Системный сбой

- Чудес не бывает, – голос был хриплым, как после длительного молчания, когда злишься, неизменно проглатывая желчь.

- Что, дежавю?

Женя вздрогнула. Посмотрела на стоящего – руки в брюки – Гнуса. Как давно подросток подошёл Женя не знала. Она не могла сказать, сколько уже втыкает, глядя на чёрный зев бункера, разверзшийся в немом удивлении от созерцания наконец-то объявившейся в реале Жени, словно и сам встречал её раньше, где-то там, за незримым горизонтом, но в гости, по какой-то причине, не ждал. Такое ощущение, жизнь наконец сдвинулась с мёртвой точки, в которую её подвесила сама Женя, сосредоточившись, исключительно, на кошмарах. Кольцо лопнуло, как в фантастическом фильме; сюжету дали ход, вот только сценарист замешкался, ввиду чего, Женя не знала, что говорить, как себя вести, куда деть руки, во что упереть взгляд... Необходимо импровизировать, а этого Женя делать не умела. Сначала за неё всё решала система, потом Целтин, сейчас она осталась одна. Один на один с полуночным кошмаром, который материализовался средь бела дня, под шелест ветра и щебетанье птиц.

- Жень, ты в норме? – По другую руку остановился Димка, по обыкновению, принялся крутить головой, высматривая младшую.

Иринка носилась в траве, средь высоких былок тимофеевки, где заразительно трещали кузнечики. Солнце палило нещадно, но мелкой, такое ощущение, всё было ни по чём: подкрадывалась, разводя руками стебли, будто плыла в воде; завидя жучка замирала, меняясь в лице; прыгала, почти рыбкой, силясь накрыть ладонями жертву. Если никто не попадался – дулась, нахмурив гусеницы-брови. Когда бросок был удачным, прыгала на месте, держа ладони ковшиком на уровне груди, не желая расставаться с сокровенным. Рассмотреть пленника конечно же не получалось. Тот был решителен и быстр – достаточно небольшой щёлки между пальцами: в глаз, рикошетом от носа, в траву и наутёк. Ирка стояла, опустив руки, как отчаявшийся бедняк, прищурив ушибленный глаз, с недвусмысленным выражением разочарования на лице, решая, что делать дальше: смеяться или плакать. Затем над ухом, вальяжно жужжа, заходил на посадку очередной беспечный жуколёт, плюхался на листок подорожника; ещё не догадываясь, что его ждёт, принимался старательно сворачивать крылья...

Иринка прыгала, по лягушачьи поджав ноги...

Белое выходное платьице в красный горошек давно превратилось в платье для коктейлей с преобладанием зелёного и бордового. Не хватало блёсток и хрустальных граней.

Димка махнул на сестру рукой.

Мати ещё подрывалась что-то кричать Иринке, сама, такое ощущение, не понимая, что на неё нашло – детей она недолюбливала, точнее не понимала, страшась в этой жизни одного: однажды стать мамой.

- Правда, что ли, была уже тут? – Лобзик не отличался любезностью, правила хорошего тона были ему неведомы. – Со Скиллом?

- Скилла от Бони сейчас не оттащишь, – перебил Гнус. – А она в такую дыру и не подумает соваться. Оно ей надо?

- Скилл, это которого с ВадМихом гебня приняла? – Димка прищурился.

- Было дело... – Гнус осклабился, повернулся к Жене, будто той было интересно. – Там гей-парад намечался на днюху ВадМиха. Собирались до Неглы запилиться, но их ещё на «дэ-6» дачло срисовало.

- Гонишь! – возмутился Стил. – Откуда там дачло? Спецлиния закрыта давно.

- А хрен тебе в хайло! – возразил Лобзик. – Там неподалёку, в хаботнике, двух бомжей червяк раскатал, так красным шапкам вводная была: палить по страшному, чтоб никто больше по забутовкам не шарился, кишками своими не рисковал. А то «кэ-эр» уже от дерьма ни хрена не контачит!

Подростки заржали. Даже скупой на эмоции Гнус улыбнулся.

Подошла Мати.

- Вы бы хоть по-человечески разговаривали, она же не понимает ничего.

Все уставились на Женю, как на имбецила. Кажется, даже Иринка оторвалась от своего занятия, засунула вымазанный кузнечиковой какой палец в рот и только что не смаковала. Женя аж назад невольно подалась, чуть не споткнулась об собственную тень, закачалась над кашками-ромашками, как в песенке у Крапивина. Пришлось поскорее взять себя в руки, нацепить на лицо глупую улыбку, чтобы хоть как-то сойти за нормального человека, который и впрямь просто споткнулся.

- Да ну... – Стил был явно удивлён, за что незамедлительно схлопотал подзатыльник от недовольной Мати.

- Короче ВадМих – это Вадим Михайлов, основатель диггерского движения, – популярно объяснила Мати, стреляя в пацанов зеленоватыми молниями из-под прищуренных ресниц. – Скилл – это так, сошка, которая просто тёрлась рядом, чтобы засветиться. И надо сказать, у него это получилось. Недалеко от Неглинной фейсы повязали весь парад – читай проникновение безобразно большой массой лиц, – ну и Скилл провёл сутки в обезьяннике, бок о бок со своим идейным вдохновителем, – сбылась ещё одна его давняя мечта. Естественно, последний его малость просветил, указал на недостатки, главный из которых заключался в том, что под «кислотой» соваться под землю – всё равно что из дробовика в голову целиться: рано или поздно бахнет, даже если палец на крючке не держать! Скилл тогда почувствовал себя амёбой – сам поделился, – настолько инфантильной показалась ему вся его прежняя жизнь. Проспавшись, Скилл впал в глубокую депрессию, так что на какое-то время выпал из общественной тусы и из сферы нашего внимания... – Мати остановилась перевести дух; Стил смотрел на подругу с немым восхищением.

- Насыщенно, – усмехнулся Гнус.

- Я бы даже сказал, глубокомысленно, – кивнул Лобзик, отходя к машине.

Мати наморщила носик: мол, сами придурки!

- Скилл любитель милитари, – объяснил Димка. – Подземка – это конечно красиво, но уже приелось. Хочется чего-то нового. Точнее неизведанного. А такие вот бомбари, как этот, и есть рассадник тайн и слухов. Романтика, одним словом.

- Во-во! – поддакнула Мати, радуясь, что нашла союзника. – Неясно, как Скилл вышел на Бони – ей до него уж точно не было никакого дела, – но после знакомства с тёткой, его жизнь сделала крутой поворот.

- В смысле? – всё же молвила Женя.

- Шлифанутая она, – снова влез Гнус. – Причём на всю башню.

- Есть немного, – согласился Димка. – Организует через интернет частные туры. Нелегальные. Охраняемая военка. Запретные зоны. Подземные коммуникации Припяти – вообще что-то с чем-то!

- Чернобыльская зона отчуждения? – удивилась Женя.

- Оттуда такие фото выкладывают в сеть – зашатаешься! – Мати достала мобильник, протянула Жене. – Там сталактиты и сталагмиты в подвалах домов, белые, будто крашеные!

- Это извёстка, – холодно сказал Гнус. – Только такие, как ты и ведутся, впечатлительные, блин.

Женя понаблюдала, как расширились от гнева ноздри Мати; девочка отдёрнула руку с мобильником, так и не дав взглянуть на фотки.

- Она ещё и радиоактивная, – подытожил Димка. – Об этом, понятное дело, никому не говорят, но суть даже не в этом. Бони не сопровождает своих клиентов. Игра сводится к выживанию так, если бы прямо сейчас на нас с вами упала атомная бомба. Вот ты, Мати, к примеру, знаешь, что нужно делать в таком случае? Как себя вести? Куда двигаться?

Мати отступила, ошалело уставилась на Димку, словно тот спросил, чем она собирается заняться после смерти. Хотя, по существу, так оно и было – одного беглого взгляда на Мати было достаточно, чтобы констатировать: бороться за жизнь внутри атомного холокоста она не намерена – ни к чему, когда всё уже и так решено.

- Хм... Никто не ответит на этот вопрос, потому что никто не верит, что так, в действительности, может быть.

- А ты сам, что намерен предпринять, прежде чем «Дядя Сэм» накроет тебя с головой? – едко заметил Гнус и закурил.

- Без понятия, – Димка развёл руками. – Поэтому люди и едут по указанному Бони маршруту. Чтобы что-то почувствовать.

- Что почувствовать?! – неожиданно вскипел Гнус. – Как свободные ионы разрушают клетки в твоём организме?! Ты считаешь, что с этим можно что-то поделать? Как-то преодолеть? По-твоему, можно запутать следы, убегая от смерти?!