Страница 11 из 102
- А что с ней не так?
- Апаллический синдром, – ответила Сазонова. – Девочку нужно переводить. Нет смысла держать её тут.
- А как же родители? – забеспокоилась Ратникова.
- От девочки отказались, – печально сказала Зотова. – Сергей Александрович пытается всеми доступными средствами найти для неё нужную клинику, где действительно смогут помочь. Хотя... Этот синдром практически неизлечим.
- Что это такое?
- Лучше спросить об этом у специалиста, – подметил Скороходов. – Во сколько примерно освободится Татьяна Владимировна?
- Примерно часа через два, – без заминки отозвалась Зотова. – Давайте пока я проведу вам небольшую экскурсию по пансионату. Заодно посмотрите, какие замечательные условия созданы для проживания наших детишек.
Ратникова благодушно кивнула, принимая предложение заместителя по СУВР.
Скороходов призывно зажестикулировал, поторапливая всех.
Утопающие в цветах коридоры сменялись тщательно вымытыми лестничными пролётами. Через стеклопакеты окон внутрь пансионата заглядывало утреннее солнышко. Пестрели на ярких стенах картины – в основном, творчество воспитанников приюта, но встречались и профессиональные. Мелькали испуганные детские мордашки, выглядывающие из-за дверей палат. Слышался настороженный шёпот.
Зотова знала, что детей оповестили о приезде комиссии. Попросили вести себя сдержанно. Вежливо отвечать на вопросы, если таковые последуют. Тех, кто не понял, усадили перед телевизором, пускать пузыри – не к постели же привязывать? Они не виноваты, что родились такими. Скорее повинны родители. Хотя в чём, собственно, вина последних – тоже не особо ясно. Возможно, всё дело в судьбе, и в том, что стоит за ней, опираясь на клюку или посох. А дети... Те, которые были способны мыслить – видели в членах комиссии потенциальных родителей. Им невозможно было втолковать что-то иное, и вовсе не по причине болезни.
Каждый пациент в глубине души мечтал о семье. Своей. В которой будут любящие мама и папа, отдающие всех себя лишь ему одному... или ей.
Сначала продвигались вшестером. Зотова, как навигатор. Валеев, как экскурсовод, ведь хозяйственная часть – это его поприще. Ратникова походила на божий одуванчик, вокруг которого носится неугомонный мальчишка – то бишь, Скороходов – и дивится чему не попадя, как будто не видел всего этого раньше. Лестные эпитеты, при этом, излетали во всех направлениях, так и метя в персонал приюта и администрацию сельского поселения Воротнее.
Ратникова не обращала на откровенную «показуху» внимания, изредка останавливаясь у той или иной картины, или склоняясь над очередным вжавшимся в стену «шпионом», засланным для выяснения личностей вновь прибывших. Малышня по большей части молчала, стараясь поскорее шнырнуть в какую-нибудь щёлку; дети постарше охотно шли на контакт, но естественно не все. Одна девочка-подросток смутилась, покраснела, отвела глаза в сторону и, такое ощущение, оцепенела. Благо вовремя подоспел медперсонал, и впавшую в ступор горемыку увели с глаз долой. Ратникова, надо отдать ей должное, оказалась не столь впечатлительной, нежели Скороходов. Последний тут же утратил всё своё красноречие. Забился наподобие «шпионов» в какой-то угол. Пропал из поля зрения. Ратникова лишь понимающе кивнула, смотря в глаза Екатерине Владимировне: да, жутко, но жизнь такова, ничего не поделаешь. Галина Петровна тут же заметила, что их профсоюз старается, по мере возможностей, оказать помощь даже таким, социально неадаптивным подросткам, когда те вынуждены покинуть стены пансионата и ступить во взрослую жизнь.
Замыкала процессию Ковалёва Елена Валерьевна, руководитель комитета семьи и детства муниципального района Сергиевский. Она преимущественно молчала, изредка вставляя ту или иную реплику, когда вопросы Тамары Владимировны касались её ведомства или проходили вскользь, рядом с тем.
На подходе к столовой встретили Сан Саныча, зама по ОБЖ, полковника в отставке. Тот сразу же принялся шутить на отдалённые темы: как однажды, работая в четвёртом лицее Самары, он не углядел за учениками, и те стянули из его подсобки имитацию «мухи» в натуральную величину, выполненную из текстолита. Затем, представьте себе, открыли окно и принялись целиться со второго этажа в обосновавшихся поблизости гайцов. Одного майора-афганца так переклинило от вида чёрной дырки трубы, метящей ему прямиком в лоб, что пришлось забаррикадироваться в классе и надеяться на благосклонность небес. Ну или ждать момента, когда к майору вернётся чувство реальности.
Ратникова качала головой, но слушала с подобающей улыбкой.
Екатерина Владимировна молча улыбалась. Ей нравилось, когда так: легко и непринужденно. Это позволяло отвлечься от насущных проблем, почувствовать себя воспитателем обычного садика, где за каждым малышом – даже восемнадцатилетним – в конце рабочего дня придут родители. Несмотря ни на что. Пусть за окном проливной дождь, запарка на работе, или болезнь! Родитель всё равно придёт, потому что так правильно. Однако на сумасшедшей планете «Кварк» – всё иначе: серо и пустынно, хотя и заставлено красочными декорациями – любуйся, не хочу! Она создана, чтобы чинить боль и страдания, позитивные чувства – здесь чужды. Они как мираж, маячат где-то на горизонте... А побежишь, в надежде догнать, тут же оступишься, потому что таковы правила.
Или правил нет вообще?
Но ведь это стократ ужаснее!
Зотова невольно вспомнила Артура Кларка – почитывала она на досуге фантастику, потому что от реальности уже тошнило:
«Существует всего лишь две вероятности: либо мы одни во Вселенной, либо нет. Обе – одинаково пугают».
Зотова так и не узнала, что нас пытаются спасти. А значит, вероятность лишь одна.
От обеда в столовой Ратникова наотрез отказалась; лишь не спеша прошлась вдоль рядов аккуратных столиков, вокруг которых кружились вымуштрованные повара, похожие на неутомимых муравьёв.
Валеев попутно рассказывал, что в пансионате организовано пятиразовое питание; в том числе диетическое, с дополнительной выдачей в девять вечера кисломолочных продуктов.
Скороходов не преминул перебить; принялся упорно перечислять всех поставщиков продуктов буквально по именам.
«И как только запомнил?» – подивилась Екатерина Владимировна.
Затем посетили актовый зал, компьютерный класс и комнату социально-трудовой адаптации. Дети, встречавшиеся на пути, привыкли к посетителям, отвлекались на растянувшуюся по коридорам процессию всё реже, целиком утонув в повседневном распорядке.
Только сейчас Ратникова попросилась в одно из жилых помещений.
«Никак имеет за плечами психологическое образование, – подумала Зотова. – Выждала время, необходимое для адаптации детей к незнакомым посетителям, и лишь по прошествии его, перешла к активным действиям. Разумно. Особенно, если учесть, где именно ты находишься».
В комнате на четверых человек было комфортно и даже уютно. Одежда аккуратно сложена, рассортирована по полочкам и ящичкам шкафов. На прикроватных тумбочках – книжки, тетрадки, письменные принадлежности. Кровати застелены, чувствуется запах освежителя воздуха, по-домашнему поскрипывает под ногами пол.
Ратникова откинула прозрачную шторку, выглянула в окно.
- Красивый вид, – сказала она, подбирая с подоконника позабытого плюшевого мишку. – А как распределяются игрушки?
- Видите ли... – попытался взять быка за рога Скороходов.
- Анатолий Иванович, я не к вам обращаюсь, – улыбнулась Ратникова, усаживая мишку-беглеца на ближнюю кровать. – Да, ваши спонсоры молодцы, раз в столь непростые времена безвозмездно оказывают помощь, но речь сейчас не о них. Александр Валентинович, что вы скажете?
Валеев замялся; ну а кто бы на его месте не растерялся? Понятно, что никто не выдаёт игрушки в руки. Дети сами их находят. Не совсем так, как это только что проделала Ратникова – иначе... Но суть вопроса даже не в этом. Дети на личном опыте учатся правилам жизни в обществе: тебе могут что-то уступить, что-то подарить или просто отобрать. Глядя друг на друга, дети видят, какие эмоции возникают у их товарищей, в зависимости от обстоятельств. Они учатся отличать хорошее от плохого. Добро от зла. Перенимают искусство сопереживания и добродетели, и Зотова не раз и не два видела, как дети делятся игрушками. Да, в глазах, естественно, слёзы, но принцип «наигрался сам, позволь поиграть товарищу», – здесь всегда налицо. И, наверное, так правильно. Это закрепляет социальную адаптацию, а в человеческом обществе, без последней – никак не выжить. Точнее выжить, конечно, можно, но какие душевные раны будут при этом нанесены неприспособленному индивиду, остается только гадать. Как и о том, какие будут последствия...