Страница 1 из 4

На крыльях зари за край моря

Милош Чеслав

Чеслав Милош

Gdzie wschodzi słońce i kędy zapadaNiechaj Świat Bogu chwałę opowiada

I. Послушание

Что бы ни подвернулось под руку, кисть, резец, перо, карандаш,Где бы ни застали меня, на плитах атриума, пред царской парсуной, в монашеской келье,Исполню все, к чему был призван в провинциях,Вступая, хоть некому объяснить, куда вступаю и зачем.Вот и сейчас, под фиолетовой тучей коня рыжего просверк.Вьются, знаю точно, подручные по подземельям,Свитками шелестя, цветную тушь кладут и лак на печати.А страшно уж как страшно. Мерзостность ритмичной речи,Что сама себя обмоет, сама же и причешет,Пусть я и хотел бы сдержать ее, вымотан лихорадкой,Инфлюэнцей вроде тех, испанских поветрий,Когда вперенный в тщетность моих затхлых летСлушаю, как штормит в окне Тихий Великий.Но нет, подтяни ремень, мужеское являя начало,Оттого только, что день и заржал конь рыж.О равнины. Просверкнут поезда тумана.Дети идут пустырем, хмарь за чухонской деревней.Ротмистр Ройза, мертвый. Мовчан. Вихри враждебны.А хуление беззаконных саднит и горчит змеиным укусом.Не преклонить колен над рекой невеликого края,Чтобы внутри окаменевшее развязалось,Чтобы уж ничего кроме слёз моих, слёз.Хор:БеспокойныЧаянья старцев.В ожидании дняСилы и славы.Дня понимания.Столь многое нужноЗа месяц, за годСдюжить.Кружит, подобна небу, на солнечных островах, на соленых бризах,Течет, не течет, иная, всё та же.Резные каноэ, в сто весел, танцор на корме гарцует,Прыг-скок палочкой о палочку стук-постук.Звонящие пагоды, в бисерной паутине зверюшки,Тайные терема царевен, плотины, лилии.Кружит, течет, речь.Хор:Чей краток век, у того легкие вины.Чей долог век, у того тяжкие вины.Когда ж настанет тот брег, с которого мы увидим,Как и отчего сталось?Темным-темны города вернулись.Листья кленов устилают двадцатилетнему путь,Что идет терпким утром и заглядывает сквозь заборы в сады//Или подворья, где кто-то колет дрова и лает Жучка.А теперь слушает на мосту плеск ручья, колокольного смеха,Под соснами песчаных обрывов иней, туман и эхо.Откуда ведом мне запах дыма, поздних далийНа покатых уличках в дощатых настилах,Если это было давно, в приснившемся тысячелетии,Вдали, там, откуда бежит исчезающее светило?Был ли я там, свернутый зародышем в семядоле,Призван с тем, чтобы за часом час меня коснулся?Так ли мало под вечер выпало зноя и тягот,Что вместо платы свершившаяся моя участь?Под фиолетовой тучей коня рыжего просверкОткроет мне смутно былое.Роняет имя мое покровыИ в водах звезды сгорают.Вновь тот неназванный говорит за меня,Отпирая сонные тающие дома,Чтобы писал тут в пустыняхЗа морями и горами.

II. Заметки натуралиста

Хотел бы забыться в легенде, в буколике, однако не выйдет, не оттого, впрочем, что слишком сильно занимало меня уменьшение численности кондоров в Сьерра-Неваде, падение социального статуса медведя или же распря между зелеными и ковбоями по поводу горного льва, он же кугуар, то есть, пума, в результате чего сенат штата Сакраменто запретил в 1971 году охоту на кугуара в течение ближайших четырех лет:

Четырехпалый клевер вдоль речной жилы,Орех-двойчатка в лесной заказ.Там жизнь большая нам ворожилаИ ожидала, хоть не было нас.Отче дуб наш, круты твои плечи.Сестра березка вслед пошептала.Так удаляясь мы шли навстречуЖивой воде, как к началу начал.Пока в боровой скрываясь черниВ течение дня юного лета,Не встали у ясных вод вечерних,Где князь бобров переправы лепит.Прощай, природаПрощай, природа Пролетали над лентой белошапочных гор, На душу кондора в кости играя. – Улестим ли мы кондора? – Не улестим мы кондора.// Запретных плодов не вкусил, се вымирает. В парке над рекой медведь перешел дорогу И, вытянув лапу, о помощи просит.– Так-то шугал пилигримов лесного края?– Дай ему пива бутылку, пускай гуляет. Знавал и он время добрых медвяных просек. В два прыжка преодолена лента асфальта И снова в свете фар отуманенный ливнем лес.– Вроде бы кугуар.– Может статься. Если верить статистике, как раз здесь.Прощай, природаПрощай, природа Словно наяву вижу, как разбивается детское мое мечтанье:Итак, сидя-не-сидя за партой, я ныряю в пособие на стене класса, Фауна Северной Америки.Братаясь с прачкой-енотом, гладя оленя вапити, гоня дикихлебедей над карибским шляхом.Хранит меня чаща, в ней серая белка может неделю идти по верхушкам деревьев.Но волею-неволею надо к доске, кто ж угадает, когда.Ломок в пальцах мел, оборачиваюсь и слышу мой, таки мой, голос:«Белее конских черепов в пустыне, чернее путей межпланетной ночи //Нагота, и только, безоблачный облик Движения.Эрос, вот кто сплетал нам гирлянды из цветов и плодов,Плавленое злато из жбана цедил в закаты и восходы.Это он вел нас посреди сладких пейзажейС низкими ветвями над потоком, ладных взгорий,Эхо манило нас всё дальше, кукушка сулилаМесто, запрятанное в гуще леса, где нет печалей.Взгляд наш уязвлен и вместо гниения зелень,Киноварь лилии, синь генцианы горечавки,Кожистая кора в полумраке, извилистость ласки,Так, лишь восторг, Эрос. Уверовать в алхимию крови,Вечные обеты дать миражам, земле детства?Смириться ли со светилом без цвета и речи,Никуда не рвущимся, никого не зовущим?»Спрятал лицо в ладони, а класс за партами смолкнул.Неведомый, ибо минул век мой и сгинуло поколение.