Страница 2 из 3
«Я впишусь в эту осень, к стене прислонившись спиной…»
Я впишусь в эту осень, к стене прислонившись спиной.Это время – река, где непарных ботинок галерыпо теченью плывут. И слышны из ближайшей пивнойфортепьянные опусы в темпе домашней аллегры.Я впишусь в этот рыжий кирпич и с изнанки мостамеловые графити, чумных басквиатов творенья,и в общагу, где будка консьержки уж год, как пуста,но жильцы до сих пор предъявляют удостоверенья.Здесь на койке больничной кончается некто, и светупрощается в нем, перевернутым кажется днищем.И открыты все учрежденья. И в желтой листвесокращенное солнце восходит над парковым нищим.Я в графе распишусь. С белой койки мертвец поглядитв поднесенное зеркальце, и заведут хоровуюта консьержка пропавшая и этот нищий, к грудиприжимающий мокрого пса, точно грелку живую.«Когда причаливают лодку харонову…»
Когда причаливают лодку хароновук крутому берегу Восточной реки,и грузят ту или иную херовину,бычки за уши заложив, моряки,психоделичный дядя, спешившись с велика,с другого берега им машет рукойи смотрит, как выносят шлюпки из эллинга.И густо фабрики дымят за рекой.Сентябрьским утром взгляд, от ветра слезящийся,он устремит туда, где пристань и шлюз,и напевает не лишенный изящества,еще с Вудстока им запомненный блюзо том, как много нужно этого самогодля просветленья в мозгах, а для душиодна любовь нужна и музыка, зановов ушах звенящяя, и горсть анаши.Так напевает он, и в образе Хендриксауже является Харон мужику.В преддверье ада речка движется, пенится,любовь и музыка стоят начеку.«Одноклассник Джеф Б., самопровозглашенный битник…»
Одноклассник Джеф Б., самопровозглашенный битник,растаман, анархист и толкатель пустых речей,обижавшийся на все шутки, кроме обидных,трудный сын, но любимчик в еврейской семье врачей,пишет письма домой на манер оссианских песен:бесконечная сага его похождений с однимfamous poet from Russia по имени А. М. Стесин.Впрочем, возможно, это лишь псевдоним.Вот уже третий год живут они, изучаясвященный Танах, созерцая прекрасный видиз окна общежития в Хайфе. За чашкой чаяА. М. Стесин пытается переводить на ивритрусских классиков… Ради покоя родителей, что ли,эта странная байка придумывается взахлеббедным Джефом, с которым поссорились еще в школеи с тех пор не видались. Дойдя до вопросов в лоб,где ты был и зачем, чем намерен заняться дальше,забредают в тупик разговоры на чистоту.Где мы были и где – в мягкой форме родным преподашь ли –предстоит оказаться, ощупывая пустоту.Где, болея умом, из палаты в районном дурдомепишет письма один, принимает на веру другойбодрийаровы сны, правду-Матрицу жизни долдоня.Это только фасад, декорации тесной грядой.Мы еще приспособимся с жизнью текущей сладить,оправдаем надежды интеллигентных семей.На прожиточный – с миру по нитке. Пейзаж на слайде,где газон зеленей и участок неба синей,как в клиническом воображенье дружка-экстремиста,где гуляет мое альтер-эго в шаббатской кипе,до последней минуты, когда под откос устремитсяне весь поезд, а лишь отведенное нам купе.Панк-рок
За домом – клен, за кленом – насыпь,за насыпью – такой же дом.Когда мне стукнуло пятнадцать,на торт и свечи в доме томсошлись два гостя – я и мама.И – не сидеть же в тишине –случайная телепрограммаплела нам байки о войне.«Ком а ля гер,» с гортанным рыкомневидимый рассказчик пел.Наутро все еще утыкансвечами торт мой. В штате Пенн –сильвания отец работал,раз в месяц приезжал домой.Я ждал: под козырьком капотаисчезнем на день с глаз долой.Пар выйдет, охладится то, чтошурует поршнями внутри.Туман рассеется, так точно.Сейчас рассеется, смотри.И станет видно: в доме старом,в кирпичном «проджекте» окно.И сквот, где я терзал гитаруи слушателя заодно.Тот слушатель на «crazy Russian»полюбоваться ходит в парк,а ты ему, что жизнь – параша,визжишь, как настоящий панк.А в понедельник утром в школуменя автобус отвозил.Очкарик, неуклюж и скован,я дрейфил пасмурных верзилв футбольных пестрых униформах,лишь тихой девочке однойповедал о своем бесспорномталанте рокера. Сплошнойоградой кленов краснолистыхпровинция обнесена.Гитара в гараже пылится.Приходит вечер. У окназастыла в ожиданье мамас кондитерским подарком мне.Бубнит, бубнит телепрограмма,мелькает где-то в глубине.