Шпионка поневоле

Убедившись, что после сотрясения, все же, не забыла сценарий и особенно – выбранную роль, я присоединилась к стайке новоиспеченных коллег. Которые, конечно же, принялись наперебой спрашивать, как я себя чувствую, и рассказывать, как же они вчера перепугались за меня. А мне не составило труда мило улыбаться в ответ до того самого момента, как к нам присоединился Артер Фарлейт.

И черт возьми, не обошлось без неприятных для меня сюрпризов! Постоянно бросая на меня раздраженные взгляды и отпуская колкие замечания, режиссер неоднозначно давал понять, что его бесит самое мое присутствие. С одной стороны, такой поворот событий меня порадовал. Ведь, скорее всего, это значило, что его «проверку» я не прошла, а значит, могу вздохнуть спокойно. Но вот с другой, предвзятое отношение режиссера угрожало моей карьере актрисы.

К сожалению, вне зависимости от степени моей правоты по первому пункту, со вторым я, похоже, оказалась полностью права! Потому что когда пришло время распределения, я не получила той роли, на которую рассчитывала – ее Фарлейт, увы, отдал Вирте, красноволосой красотке с розоватой кожей, которая весьма не двузначно поглядывала на него. И как я позже узнала от Рулт – именно ее режиссер активно пялил последние несколько дней, в том числе и вчера ночью. Что, опять же, лишний раз подтверждало мою свободу от его сексуального рабства, вот только ставило под угрозу карьеру.

Мне же дали роль служанки, которая была не только совсем уж эпизодической, а еще и неинтересной. Доставшийся мне персонаж являлся исключительно «техническим». Да, пускай это – лучше, чем бегающая в массовке дублерша эпизодического персонажа (что стало участью нескольких старожилов «Сияния Андромеды», а так же еще одной новой актрисы – проработавшей пять лет в другом крупном театре). Пускай я, будучи дебютанткой, сразу получила роль в основном составе. Но все равно была разочарована. В первую очередь потому, что подозревала: причиной того, что мне не дали желаемую роль, было отнюдь не отсутствие опыта, или недостаток таланта. Ведь эта красноволосая прошмандовка Вирта очевидно играла, понимала, ощущала персонажа куда хуже меня!

Впрочем, мне удалось убедить себя, что во мне просто взыграла гордыня, и приступила к работе.

Следующий день ушел на визиты к портным, которые шили костюмы для основных ролей. Для «технических персонажей» вроде меня – просто слегка подгоняли хранившиеся в костюмерных старые наряды.

А после начались репетиции. И тогда я окончательно вздохнула с облегчением: прошел уже десятый, одиннадцатый, тринадцатый день, но никаких вызовов в покои от Фарлейта! Даже намеков на то, что он хочет меня. Более того, у меня сложилось впечатление, будто я ему не просто безразлична, но и совершенно неприятна. Возможно, он даже испытывал отвращение от того, что тогда переспал со мной. И может это прозвучит безумно, но меня радовали такие мысли! По крайней мере, пока все это не было поводом выгнать меня из труппы и тем самым обречь на верную смерть.

Чтобы уменьшить вероятность печального для себя исхода при столь нелепых обстоятельствах, я решила выкладываться на полную даже с той убогой ролью, что мне досталась. Потому ответственно относилась ко всему, связанному с моей работой. В конце концов, только так я смогу хорошо зарекомендовать себя и продвинуться дальше!

Сегодня с репетиции я уходила последней. Просто решила немного задержаться, чтобы получше отрепетировать свою роль. А может – лишний раз представить, как буду выступать на сияющей сцене перед полным зрительским залом, кто знает? Но когда я закончила, все актеры уже разошлись по своим комнатам. Так что я, задумчиво вздыхая, вошла в пустую гримерку и принялась снимать удобный комбинезон для репетиций, чтобы надеть легкое пурпурное платье. Стянув его, я осталась в одном нижнем белье, и уже потянулась рукой к вешалке, когда ощутила, как сильные, слегка шероховатые руки обвили меня со спины и прижали к крепкому мужскому телу, затянутому в водолазку, такую знакомую на ощупь!

Что? Как? Неужели…

– На всякий случай предупреждаю: не вздумай кричать! – прошипел голос Фарлейта мне на ухо за миг до того, как режиссер прикусил мою ушную раковину.

Подхватив за бедра, мужчина резко развернул меня и усадил на ближайший гримировочный столик. Не церемонясь, он разорвал на мне белье, торопливо расстегнул свои штаны и грубо овладел мною!

Осознание того, что режиссер насилует меня в гримерке, пришло ко мне запоздало, словно издалека. Оно повергло меня в столь сильный шок, что у меня не получалось сделать ничего: ни закричать, ни пошевелиться. Лишь испуганно дышать. И постепенно, толчок за толчком, дыхание переходило во всхлипы. Сейчас Фарлейт был совсем не таким, как в тот раз, когда принудил меня. Тогда он, хоть и одержимый своим дурманом, был в себе достаточно для того, чтобы проявлять свое мастерство любовника. Но сейчас ничего подобного не было! Меня просто… трахали. Зверски, жестко, безумно. Удовлетворяя похоть настолько сильную, что она превращала человека в самое низменное, лишенное любых зачатков разума животное.

– Нет, хватит! – наконец сумела выдохнуть я, упершись ладонями в его грудь. – Я не хочу!..

– Заткнись, – гаркнул режиссер, укусив меня за губу! И, конечно же, он не стал останавливаться. Лишь одной рукой зажал мне рот. А второй – толкнул в грудь, заставив упасть спиной на гримировочный столик и сбросить на пол расставленные на нем принадлежности. В панике я замахала руками, но Фарлейт быстро перехватил тонкие запястья, чтобы прижать их к столешнице над моей головой! И все это время его бедра не прекращали неистово двигаться, вколачивая в меня твердый, словно камень, орган.

К счастью, это продолжалось недолго – мужчина закончил чуть более чем через две минуты. Изливая в меня свое семя, он наркотически закатил глаза. Его тело била мелкая, продолжительная судорога, сопровождаемая протяжным стоном. И лишь когда она стихла, Фарлейт, наконец, разжал свою руку и убрал ладонь от моих губ, позволяя мне сесть и прикрыться руками в бесполезном стыде.

Проклятье, я даже подумать не могла, что этот мужчина пойдет на подобное! Просто возьмет и!..

– Прости за внезапность, – сипло прошептал он, глядя на меня с единственной эмоцией: голодом. Получается, он все еще не насытился? Ему до сих пор мало? И он собирается сделать это снова?

– Вы думаете, что я промолчу об этом?! – задыхаясь, истерично прошептала я.

– Да, промолчишь, – кивнул режиссер, стягивая свою черную водолазку. – Потому что не хочешь, чтобы твоя карьера актрисы навсегда закончилась еще до твоего дебюта на сцене.

А еще я не хочу умирать.

– Я ведь прав, Лидилла? – вздернул бровь Артер Фарлейт, отбрасывая в сторону свои штаны. И, кажется, лишь сейчас он заметил, что на мне все еще был бюстгальтер.

В предвкушении сглотнув слюну, он потянулся ко мне рукой, но я инстинктивно отпрянула, испуганно зажмурившись и сильнее обхватив свои плечи.

– Еще раз прости за внезапность, – проговорил он, все же убрав руку. Но я даже не сомневалась, что это ненадолго. – Думаю, тебе и так понятно, что ты моя Рейди. И знаешь, я до последнего надеялся, что мои инстинкты ошибаются, что это не так, и если пройдет еще немного времени, то я перестану хотеть тебя. Даже пытался утолить голод, ночи напролет натягивая Вирту. Вот только после того, как Рейди найдена, удовлетворить меня может только лишь она. И без близости с ней я просто еду крышей! – выдохнул Фарлейт, резко прижав меня к себе. – Потому теперь я не отпущу тебя, никогда. Ты будешь моей, всегда. Женщина, от которой я полностью завишу, должна быть в моей абсолютной власти. И да-да, напоминаю, ты ведь не можешь отказать мне, иначе я выгоню тебя из труппы, и твоей карьере конец! – безумно пробормотал мужчина, похотливо скользя руками по моему телу. – А ты ведь хочешь стать актрисой, Лидилла? Хочешь ведь? Это же мечта твоей жизни!

Бормоча и тяжело дыша, Фарлейт развел мои руки, чтобы, наконец, добраться до бюстгальтера. Едва моя грудь лишилась этой маленькой защиты из белого кружева, глаза режиссера загорелись чистейшим безумием. Казалось, еще немного, и из его рта, искаженного сумасшедшей улыбкой, потекут слюни. Тяжело дыша, мужчина нерешительно – словно не веря своему счастью – поднес ладони к моей груди и, закатив глаза, сжал ее своими пересохшими руками!