Рассвет (ЛП)

Каэл знал, когда камень упал рядом с ним, что в ушах Ульрика звенит голосок:

«Открой письмо немедленно».

Он чуть не порвал пергамент, спеша забрать его у Каэла. Его грудь с трудом вздымалась и опадала, руки дрожали, пока он ломал печать. Как только он посмотрел на страницу, Ульрик завопил.

— Нет! Нет! Я опаздываю! — он развернулся и побежал, пропал среди деревьев.

Каэл лежал в тишине, пытаясь успокоить тело. Он смог замедлить сердце и слабо дышать. Он сосредоточился на следующем ударе и дыхании. Если он подавит боль, найдет силы исцелить ее.

Пока ему нужно было выжить.

Каэл так затерялся в трансе, что открыл глаза уже вечером. Туман пропал, болото ожило песнями существ, любящих ночь. Он старался дышать в такт с пением и кваканьем, отвлекая разум от боли.

Он закрыл глаза, и давление открыло их.

Давление было тенью на его голове. Что-то коснулось его волос, он услышал резкое дыхание. Какое-то существо нашло его, пришло на запах крови.

Нет, Каэл так не умрет. Он мог набраться сил для одного удара.

Он взмахнул рукой в пустоте и заплатил за это. Боль затмила все перед глазами. Его рука упала на землю за головой, он все силы направлял, чтобы остаться в сознании.

Он не ожидал ладони на запястье или гул знакомого голоса за ним.

— Я предупреждал, Меченый, — сказал Серочес, шепча с рычанием. — Разве я не говорил, что придет день расплаты? Я был прав, — он сжал крепче и добавил. — День настал.

ГЛАВА 46

Навязчивость

Его открытые глаза покрывала тьмой его боль. Но Каэл знал, что вокруг него голоса, он слышал их бормотание во тьме. Он не понимал слова, и не было сил спросить.

Рука Серочеса все еще сжимала его запястье. Руки скользнули под него. Его раны горели от давления, его тело подняли с земли. Его грудь, казалось, провалилась и тащила его во тьму. Но Каэл держался на краю.

Его не утащат. Он не отпустит.

Время шло странно. Голоса пропали, он слышал только шум ночных существ. Они двигались, и рука Серочеса удерживала его прикованным к свету.

Они старались быть нежными. Каэл знал по их медленным движениям, что они старались не навредить, опуская его. Но, когда его спина коснулась земли, он с трудом удержался.

Резкая боль пронзила грудь. Он начал бояться за жизнь, но жжение вдруг сменилось прохладой облегчения. Тьма медленно отступила, словно иней растаял на окне.

Серочес был рядом. Он прижимал нечто, похожее на мох к груди Каэла, бормоча во время работы:

— Ты его помнишь, да? Да, это он… он в ответе…

«За что?» — удивился Каэл. Он не знал, чем разозлил шамана волков, если он вообще злился. Серочес рычал так, что не все слова были понятны.

Чем дольше он слушал, тем больше терялся.

— Да, его нужно благодарить… хорошо, но нужно больше… больше…

Другой сгусток мха остудил рану на его животе, и Каэл смог выдохнуть:

— Что…?

Серочес затих. Он появился над Каэлом, а за ним и другие лица. Они обступили его так плотно, что он видел только их большие глаза и дикие гривы рыжих волос.

Горный народ.

Каэл пару мгновений смотрел на них, а горный народ — на него. Они молчали. Он был уверен, что не видел их раньше…

Но их лица казались… знакомыми.

— Идите, — Серочес замахал на них руками. — Оставьте нас ненадолго. Он не исцелится, если вы будете мешать ему дышать. Вы с ним еще встретитесь, — добавил он в ответ на тихое скуление. — Пока что ему нужно отдохнуть в тишине.

Лица пропали, Серочес склонился к нему. Лунный свет делал его кожу бледной, но глаза были темными. Деревянный медальон висел на его шее, там был волк. Хотя луна его не касалась, медальон тускло сиял.

Серочес смотрел долго, не мигая, и Каэлу стало не по себе. Может, он хотел его убить.

Но ему было все равно. Одна мысль была сильнее тревог, затмевала все.

— Килэй, — прошептал он, на это ушли все силы.

Серочес не дрогнул.

— Мы не успели. Она ушла с шаманами короля, чтобы ты выжил. Она сильно разозлится, услышав, как тебя избили.

Каэлу было плевать на свою жизнь, и Серочес это явно увидел.

— Терпение, Меченый. Тебе нужно сперва исцелиться. Если бы шаманы хотели ее убить, то не сковывали бы, — добавил он, выдерживая взгляд Каэла. — Нет, этот король любит пленников, он не уничтожит так просто сильное существо. Он попробует подавить ее своим проклятием… и это его подкосит. Углеклык его разозлит.

Он оскалился, и это пугало бы, но Каэл узнал его особую улыбку.

Шум шагов отвлек его взгляд. Существо выбежало из теней и направилось к Серочесу, в его пасти была охапка мха.

Это был пес, ужасно грязный. Его уши торчали, хвост вилял быстро, когда он бросил мох в руку Серочеса.

— Спасибо, дитя, — он взлохматил шерсть между ушами пса. — Садись с остальными.

— Остальными…? — Каэл оглянулся, а пес ушел к горному народу, что ждал под ветвями дерева. Он вытянул лавы перед собой и стал юношей.

— Ты точно их помнишь. Они тебя не забыли, — сказал Серочес, когда Каэл покачал головой. — Они не забыли, что ты сделал для них.

Эти слова что-то подтолкнули в его голове, и это пробилось сквозь боль его ран. Он видел горный нард в лесу, но это было давно…

И Каэл вспомнил.

Это были жители, которых от спас от Титуса — их прокляли и заковали в ошейники из проклятия дракона. Он помнил, как они просили милосердия. Как отчаянно они сражались.

Но он не ожидал снова увидеть их. Он думал, они убежали в лес и затерялись.

— Они сперва прятались от нас, — тихо сказал Серочес. — Малыши всегда боятся перемен. Но вскоре они принялись искать нас. Каждого тянуло к их шаману, их манили песни медальонов. Сперва было странно следить за таким количеством жизней. И они странные, — он сжал ладони и добавил тверже. — Но они — наши создания, наши маленькие духи. Они приносят свет нашему лесу.

Каэл лежал тихо, пытаясь все осознать.

— И этих горных людей, наполовину собак… ты принял в стаю?

— Да.

— Я думал, ты звал их Мерзостью?

Серочес склонил голову.

— Наш лес сильно изменился. Странные времена, цветы лета, что я еще не видел — наш мир становится все более странным к концу. Я уже не понимаю, что такое Мерзость. Может, ее не осталось. Но я не боюсь перемен. Нет, — шепнул он. — Я рад этому.

Он поднял голову, когда из леса выбежал большой пес с хлопающими ушами. Мох из его пасти упал в руку Серочеса с мокрым шлепком. Но волчий шаман погладил пса, несмотря на его слюни. Он притянул большое тело к себе.

— Я еще никогда так не радовался своей ошибке, — он прижался щекой к голове пса, широко улыбаясь. — Это не лицо Мерзости. Это довольная улыбка друга.

— Я рад, что все получилось, — рассеянно сказал Каэл. Он уже ощущал себя способным починить ребра. Он ощупал их, добрался до пояса и понял, что ножны пусты. — У вас должен быть мой меч. Королю нельзя его отдавать.

— Он не получит. Мы его закопали.

Серочес звучал радостно, но Каэл не мог поверить.

— Нельзя так! Мне нужен этот меч, он потеряется!

— Мы копаем так, чтобы можно было найти, Меченый. Сокровище было бы утеряно, если его бросить открыто. Исцеляйся, — он перебил протесты. Каэла. — Это важно для нас.

— Почему?

— Почему? — Серочес уставился на него, а потом придвинулся к голове Каэла.

Руки шамана волков нежно подняли его, но Каэл стиснул зубы из-за боли. На миг все расплылось, размазав землю вокруг него. А потом он привык к наклону и смог видеть.

От увиденного он перестал дышать.

Они были у берегов реки. Он видел ее блеск в свете луны. В реке выделялся участок земли в тени, кроме дерева, растущего на вершине.

Может, это была игра света, но Каэлу казалось, что кора дерева сияет белым светом. Он не успел удивиться, потому что увидел другое.

Псы были не одни. Оборотни заполняли землю между Каэлом и деревом. Он узнал плечи и мохнатую грудь шамана-медведя сразу же, он сидел, скрестив ноги, среди барсуков и рычащих существ, похожих на смесь волков и медведей.