Заложница мага

Шанталь не находило девство поводом для гордости, как считали в Льен. Она, выросшая в искушении сагасской придворной жизни, не гнушалась заводить любовников и предаваться постельным утехам. Хотя это не выставлялось напоказ, никто не сомневался, что приехавшая из заморской страны сестра королевы не столь чиста, как требовали традиции царства Льен. Происхождение невесты делало этот вопрос не стоящим внимания.

Но самоуверенность Шанталь вышла ей боком. Дни все шли, а чрево избранницы государя оставалось пустым, вопреки чаяниями. Намеки Дамиана Грасаля оказались слишком близкими к истине. Догадывался ли он о страхах царицы или просто случайно попал словами в цель?

«Избавьте меня от лишних подробностей. Если потребуется подержать свечку, обратитесь к служителям Треокого, а не ко мне. А теперь прошу извинить. Айрин пожелал видеть отец. Викар не обрадуется долгому ожиданию».

Я вынырнула из мыслей Шанталь, как из ледяной проруби. Все тело сотрясала нервная дрожь. С удивлением отметила, что, пока мыслями унеслась далеко отсюда, Ксана успела привести меня в порядок. Не успела я прийти в себя, как дверь открылась, и на пороге появился Грасаль. Лишь красная полоса на его щеке да свежесть морозного воздуха, хлынувшая из коридора, напоминали о визите царицы. Шанталь точно растворилась в полумраке сети ходов дворца.

— Ждала кого-то другого? — необычно задумчивый после общения с ее величеством сказал князь.

— Нет, — покачала головой.

Советник словно уже и забыл о своем вопросе, погрузившись в раздумья.

— Пошли, Айрин.

Я сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Стоил ли сагасский титул ненависти отца? Я публично высказала свое пренебрежение его власти. Такое не прощают. Умышленно или нет, но я надела то злополучное платье, и вина за этот поступок будет преследовать меня всю жизнь.

Путь прошел в сводящей с ума тишине. Возле заветных дверей князь ускорил шаг и, оказавшись внутри быстро поклонился, явно не намереваясь задерживаться здесь надолго.

— Оставь нас.

Голос отца оброс инеем, на мгновение напомнив о Шанталь.

— Как прикажете, ваше величество, — коротко кивнул советник и скрылся за дверью.

Без молчаливого присутствия Грасаля я почувствовала себя еще хуже. Один на один с царем было страшно находиться. Глаза обжигал стыд. Я боялась поднимать голову и смотреть на монарха, неловко переминаясь с ноги на ногу.

— Айрин, как ты могла?! — после долгого безмолвия произнес отец. Тяжелый взгляд заставлял поежиться и согнуться, прячась от сквозившего в очах родителя порицания. — Подними голову, когда разговаривает царь.

— Простите… ваше величество, — понимая, что прежде всего навлекла на себя гнев государя, а не доброго папы, растившего в Сагассе, невольно перешла на официальный тон.

— Ты еще не осознаешь последствий своего поступка, но они не заставят себя ждать.

«Такая же своенравная, как и мать, — пронеслось в мыслях Викара. — Та тоже противилась неравным отношениям. Глупая девчонка! Что же теперь делать? Королева Сагасса не пойдет на уступки. Кто знает, как она собирается манипулировать Айрин… Придется уповать на лазейки в законе и, демоны его раздери, Дамиана Грасаля. Его хитрость может весьма пригодиться».

Я ясно видела — отец твердо намеревался лишить меня новоприобретенного титула. Ради этого, он пойдет на многое. Моим мнением никто даже не собирался поинтересоваться. Гнев опалил разум, провисая пеленой перед взором.

— Айрин, твои глаза! — со священным ужасом воскликнул Викар, резко оборвав размышления на полуслове.

— Знаю, синие, — голос прозвучал каким-то неживым и искусственным, хотя бушевавшая внутри ярость сводила с ума. — Ты не имеешь права отбирать у меня титул. Он мой. Королева Сагасса даровала его, оказав величайшую милость. В отличие от тебя она хотя бы озаботилась моим положением.

В ушах стучало от негодования, а кровь бурлила в жилах, подталкивая к поступкам, о которых, весьма вероятно, вскоре могла пожалеть, но я ничего не могла с собой сделать. Что-то неведомое туманило разум, вселяя опасные мысли, ядом оседающие на языке.

— Не смей перечить мне, Айрин! Твое поведение… Оно уже перешло все границы.

— Это ты забыл о семье, увязнув в политических интригах. Публичное унижение — меньшее, чем я могла ответить, — несправедливые обвинения сами выскальзывали из горла, как отравленные стрелы из заряженного лука. — Ты должен был увидеть истинную натуру Шанталь. Почему сагасской принцессе все сходит с рук?

— Невоспитанная девица будет учить меня править? — огрызнулся Викар. — Я до последнего надеялся — произошло недоразумение: ты в каком-то помешательстве надевала платье или по глупости забыла, на гербу какого рода изображены серебристые волки. Но ты… Это измена, Айрин.

— Отрубишь голову? — заносчиво вскинула подбородок.

— Нет, сгоню лишнюю спесь и укажу на место, — окончательно разозлился Викар. — Стража! Немедленно сюда. Запереть миледи в башне и не выпускать оттуда, пока я не велю!

— Но Грасаль… — охнула я, потрясенная решением отца.

Никогда бы не подумал, что Викар может применить ко мне силу. Но времена менялись, а мы вместе с ними, и от доброго родителя давно не осталось и следа. Он научился принимать неприятные решения, встающие комом в горле, и достигать цели быстро отсекая малейшие проявления слабости. Царь как всадник, сидящий на строптивой лошади, должен твердо держать поводья управления страной в своих руках, но чем ближе Викар подбирался к этому желанному образу, тем дальше отдалялся от меня.

— Советник без сомнения поддержит мое решение. Ты заигралась, дочь. Если ты сама не в состоянии отличить зерна от плевел, придется научить.

Быстро подоспевшие стражи, не колеблясь ни минуты, схватили меня под руки. Чужие пальцы повисли железными кандалами на запястьях, скручивая непокорную пленницу. Я дернулась, безуспешно вырываясь из сильной хватки, и громко выкрикнула, в глубине души понимая, что этим еще больше разозлю отца.

— Вы не имеете права! Я верноподданная Сагасса…

— Ты забыла уроки географии, Айрин, — холодно произнес царь. — Сагасс лежит за морем, а здесь царство Льен. Пока ты на территории этой страны, мое слово — закон.

Я до последнего надеялась, что Викар затеял все это не в серьез, и в конце концов стражи выпустят меня, грубо указав на место. Но никаких пресекающих действий со стороны государя не последовало, и мужчины грубо поволокли мое тело по дворцу, не отвлекаясь на вялое сопротивление схваченной бастарды. Я кричала, но все будто ничего не слышали. Придворные разом оглохли, с любопытством наблюдая унижение царской дочери, и гадали, не стесняясь обсуждать вслух, чем именно я так прогневала его величество. Большинство злорадно усмехалось, считая, что выскочка получила по заслугам.

Наконец, мы поднялись по винтовой лестнице. Меня затолкали в башню и бросили внутрь. Я залетела мешком картошки и упала на заботливо постеленную на полу солому. Стряхнув сухую траву с лица, быстро подскочила, но было уже поздно: замок снаружи защелкнулся. Раздались удаляющиеся шаги.

— Выпустите! Сейчас же! Царь просто пошутил… — я истерично рассмеялась. — Это все нарочно! Я его дочь, выпустите!

Кулаки в отчаянии ударили по двери. Костяшки пальцев раздирало от боли, но я не останавливалась, яростно колотя по дереву. Горло саднило от крика, но никто не спешил на помощь. Не сразу поняла: отсюда меня не услышат.

Я рухнула на солому и закрыла лицо руками. Говорят, глупость лечится лишь еще большей глупостью, но в моем случае это принесло только большие разрушения. Берегиня, да я сама не понимала, что творю! Это была не я!.. Снова.

Все тело ломило в преддверии готовых выступить синяков. Я шмыгнула носом, плача от досады и боли. Пальцы сами собой нащупали диадему. Я содрала венец с головы и швырнула его в стену, понимая, откуда растет корень всех зол. Сапфиры горестно зазвенели, ударившись о камень. Все внутри напряглось, стянутое непонятно откуда взявшейся жалостью. Всхлипывая от осознания собственного унижения и бессилия, я поползла вперед и подняла с пола дар Илис. Отряхнув с диадемы пыль и солому, я вернула ее на голову. В тот же миг слезы остановились, а гнев на возмутительный поступок отца заставил сжать кулаки.