Папандокс

Пока решались метафизические, парадоксальные и языковые вопросы, парочка назойливых мух решила, что яичница на тарелке у Светы доставлена исключительно по их заказу. С противным жужжанием насекомые приземлились грязными лапами на чистый глиняный ободок.

– Кыш, пошли прочь, – сердито нахмурила брови Светка и замахала свободной от кружки с молоком рукой. Мухи нагло проигнорировали приказ. Денис благородно пришел на помощь сестре. Грозно сведя брови, парень наставил на мух палец, призвал:

– Встали и пошли! Кыш, пока ее еду не затоптали! – а потом ловко погнал насекомых прямо в открытое окошко энергичным взмахом руки.

Обиженные мухи с вертолетным гудением устремились прочь, в сторону конюшни. Наверное, конский навоз показался им более перспективным блюдом. Да и двуногих конкурентов на него не имелось.

– Ты мой герой, храбрый портняжка! – умилилась Светка, взялась за ложку (почему-то вилок им не подали) и пристально осмотрела ее. Деревянная, но чистая, не пахнет ничем, кроме дерева. Нож тоже выглядел приемлемо: ни жира, ни ржавчины на лезвии. Утешительно-гигиенический вердикт примирил девушку с отсутствием более удобных приборов, и она принялась завтракать. С большей частью вполне съедобного завтрака попаданка успела справиться до того, как с улицы послышались по нарастающей дикие крики.

– Мертвые идут! Мертвяки с погоста разом встали! Спаси Восемь! Сюда идут! А-а-а! Где Огатит?

– Здесь такое часто? – мгновенно заинтересовался Дениска, в светлое время суток не боявшийся никаких квестовых мобов низких рангов. Зомби с погоста – это фигня, если бы хоть лич… Что удивительно, Светка тоже не запаниковала. Впрочем, сестра, скорее всего, вообще не поняла сути происходящего.

– Днем? Никогда не слышал… – нахмурился дядюшка и привстал из-за стола, пытаясь сориентироваться в обстановке, определить объемы нагрянувшей беды и степень ее серьезности.

В двери трактира вкатился одышливый пузан в бежево-желтом, с лоснящейся не то жиром, не то потом, и притом совершенно лысой головой. Из-за этакой особенности определить, где из шеи и подбородка вырастают щеки и в каком месте они переходят в иные части лица, не представлялось однозначно возможным. Маленькие красноватые глазки-изюминки заметались по сторонам. Сизый нос-картошка зашевелился.

– Так вот ты какой, подросший колобок, – с тихим умилением прокомментировал Дениска. И Светка, привставшая было вслед за дядюшкой, буквально рухнула назад на скамью, содрогнувшись в приступе нежданного хохота.

– Мизай, пива мне, да поживее! – повелительно гаркнул неожиданным басом толстячок.

– Да, дир Огатит, несу! – Подавальщица и впрямь почти выбежала, торжественно неся перед собой, как эстафетную палочку, большущую, полуторалитровую, не меньше, кружку.

Толстяк резко выдохнул, отчего в зале повис густой сивушный запах парфюма «Утренний алкоголик», и опрокинул кружку надо ртом. Горло задвигалось, пиво пенной рекой перетекло в благодарно булькнувшее пузо.

Тем временем паникующая толпа, видимо, по наводке кого-то из сведущих в местонахождении запойного колобка, подвалила к трактиру.

– Дир Огатит! Мертвецы! Упокойте их! – с шумом и вразнобой, но очень эмоционально потребовали народные массы от толстяка.

Под шумок Ригет и его племянники выскользнули из залы трактира и вышли за ворота на опустевшую улицу. Пусть Забытки и стояли неподалеку от развалин храма Зебата, но встречаться с паствой повелителя мертвых местному люду ничуточки не хотелось. Хотя паники не было, или она носила очень деятельно-практичный характер. Жители доложили о проблеме магу и теперь загоняли живность по сараям и баррикадировались в своих жилищах. Хлопали окна, ставни, двери и ворота. Светка увидела, как какой-то дюжий мужик затаскивает за загривок в дом ничего не понимающего огромного дворового пса. Дверь с треском захлопнулась, лязгнул засов.

– Может, и нам в трактир вернуться? – неуверенно предложила девушка.

– И не увидеть ничего интересного? – до глубины души возмутился Денис.

– Пока опасности нет. Днем мертвые, если они действительно восстали, малоподвижны, – объяснил дядюшка. – И маг сейчас ими займется.

– Такой колобок и без магии их назад утрамбует, стоит только покатиться по земле, – с нарочитым почтением поддакнул Дэн и, сбивая всю торжественную уважительность речи, не удержался от хихиканья.

Хотел было еще что-то остроумное добавить, да объект шутки уже вышел за ворота трактира. Глянул на любопытствующих неместных зевак, но гнать не стал. Охота рисковать и глазеть, пусть их. Убежать, коль страх за горло возьмет, успеют. Все ж дневная пора.

Из-за поворота деревенской улицы слышалось нарастающее шарканье, скрежет и пощелкивание. Ничего общего эти звуки с птичьим пением или шумом, издаваемым зверьем, не имели. Словно какой-то разгильдяй тянул разом несколько волокуш с плохо сделанными или сломанными погремушками. Маг утвердился на ногах-тумбах покрепче аккурат посреди дороги и, наставив на поворот некую фигуру, напоминающую скрученную давеча дядюшкой фигу с перекосом влево, забормотал что-то под нос.

Вот показались первые из гостей с погоста в истлевших одеяниях, шаркающих на темных от времени костях. Они подергивались, словно марионетки из театра ужасов в руках неумелого кукольника.

Едва Светка завидела шаркунов, как изо рта сам собой вырвался визг. Тонкий, звонко-пронзительный и, как и минувшей ночью, удивительно костедробильный. Послышался грохот осыпающихся костей, и все стихло. Только где-то заскребся и звонко залаял молчавший до этой секунды пес.

– Грубовато сработано, девочка, на сырой силе связки в нашем искусстве плести – себя не жалеть. – Самодовольный колобок прекратил крутить фиги и со снисходительным неодобрением обозревал кучки костей на дороге.

– Правильно, ишь намусорила, – неожиданно поддержал мага Дениска. – Чуть что – сразу визжать! Нет бы стоять смирно и за работой местного профи наблюдать. Дир Колобок, то есть Огатит, наверное, этих ребят заставил бы на кладбище самих идти, да еще метлы в руки дал, чтоб они за собой землицу с улиц убрали.

Произнося сей спич, парень вовсю размахивал руками и не успел заметить, как зашевелились и заскрипели вновь обретшие жизнь кости. Огатит начал медленно пятиться, бормоча под нос все более быстро и вновь выкручивая с двух рук все более мудреные фигуры. Процесс сбора костяков чуть-чуть замедлился, но не остановился. Один раз маг обернулся в сторону открытых ворот на трактирный двор, будто намечал путь отступления.

Костяки шли молча и упрямо. Огатит выдохнул сквозь зубы что-то явно не магическое, а ругательное и, на секунду прекратив выписывать фиги, полоснул костяшками пальцев по бляшке на своем поясе. Это, конечно, был не столько предмет, перетягивающий талию, сколько линия, обозначающая экватор. Зато ремешок служил Огатиту в качестве переносного рабочего стола. Подвешено к нему на кольцах было немало всякой всячины, в которой хозяин ориентировался на ощупь, потому как разглядеть что-то из-за собственных габаритов вряд ли был способен.

Итак, сцарапанные и смазанные растертой кровью пальцы снова пришли в движение, бодрость мерно тащившихся по улице мертвецов заметно упала. Они замедлили ход. Огатит снова выругался, видно, рассчитывал на более действенный результат, и буркнул дядюшке с племянниками, оставшимися единственными не спрятавшимися наблюдателями в Забытках в пределах видимости:

– Отходите, с трудом их держу. Отзыв на полный упокой не срабатывает. То ли поднял их какой неумеха криво, то ли сила мастера поболее моей будет. Придется, видать, по старинке – жечь с ритуалом.

– Чего спешить-то? Может, Светка все-таки снова на грубой силе повизжать попробует? – находчиво предложил Дениска. – Эй, Свет, попробуешь?!

– О? – заморгала дезориентированная девушка, пытаясь сообразить, чего от нее хотят.

Вместо ответа Денис потянулся и легонько ущипнул сестру за предплечье. Та взвизгнула, мертвецы вздрогнули и пошатнулись.