Страница 15 из 20
И повесил трубку.
– С кем ты говорила? – спросила Валентина Георгиевна, тревожно вглядываясь ей в глаза. – Где Маша?
– Мама, с ней все в порядке… – выдохнула Женя. – Надо только…
– Что? – с нарастающей тревогой спрашивала мать. – Женя! Что – «надо только»?
– Сто тысяч.
– Ка… какие сто тысяч? Что ты говоришь?
Женя молчала.
– О Господи, – простонала Валентина Георгиевна и тяжело опустилась на стул.
Женя бросилась за нитроглицерином, и в этот момент открылась дверь отцовского кабинета.
– В чем дело? – спросил Василий Демьянович, сдвинув на нос очки и строго посмотрев на жену.
– Машу… Машу… – бормотала та, глядя на него расширившимися от ужаса глазами.
– Что такое? – резко произнес он и обернулся к Жене, спешившей к матери с маленьким стеклянным тюбиком в руке. – Что такое с Машей?
14
Разговор с капитаном Гулиным не клеился. Вначале он потребовал фамилию и адрес Лоры, и Женя никак не могла понять, зачем это нужно.
– Вы говорите, девочка пропала в тот момент, когда ваша подруга заслонила ее от вас?
– Да, – ответила Женя.
– То есть она все время была в песочнице у вас на глазах?
– Ну конечно. Я еще спросила ее, не холодно ли ей.
– И рядом с ней никого не было, вы уверены?..
– Рядом – никого, но я же говорю – в нескольких метрах от песочницы стояла машина…
– О машине потом. Вы мне скажите сперва – эта подруга… что она делала в вашем дворе? Ведь она, если я правильно понял, не живет в этом доме?
– Не живет. Но, послушайте, – Женя сделала нетерпеливый жест, – при чем здесь моя подруга?
– Ответьте, пожалуйста, на вопрос.
Женя досадливо поморщилась.
– Боже мой, не знаю. Я не понимаю, какое это имеет значение? Она здесь совершенно ни при чем…
– Я понял, понял, не волнуйтесь…
Женя бросила на него негодующий взгляд.
– Я не могу не волноваться – неужели вы не понимаете? У меня похитили трехлетнего ребенка, а вы, вместо того чтобы заниматься делом, задаете дурацкие вопросы про подругу…
– Послушайте, – возмутился Гулин, – я же не на свидание хочу ее пригласить! Ваша подруга появилась во дворе по причине вам неизвестной и загородила от вас ребенка… Она же первая и навела вас на мысль, что это похищение!
– Она же не нарочно ее загораживала!
– Вот это я и хочу проверить. И как можно быстрее, потому что нам очень дорого время. А для этого мне надо знать…
Женя покачала головой.
– Все это безнадежно.
– Вы о чем?
– Нет, это я так… Что вы сказали? Подруга? Я не знаю, что она здесь делала. Я не успела ее об этом спросить. Но я еще раз повторяю – она здесь ни при чем. Мы знакомы пятнадцать лет, мы вместе учились, и ей совершенно незачем…
– И фамилия ее? – перебил Гулин.
Женя покорно вздохнула.
– Осипова. Элеонора Александровна.
– Хорошо. А теперь по поводу машины. Давайте еще раз и поподробнее.
С машиной тоже все было непросто, потому что Женя запомнила только, что она была черного цвета и, «кажется, грязная».
– Иномарка?
– Кажется.
– Что значит – «кажется»?
– Поймите, я ее не разглядывала. Судя по ее очертаниям, которые я видела, как бы это сказать, боковым зрением, это была иномарка. А какая – я не знаю. Я не очень-то в них и разбираюсь. То есть отличить «мерседес» от «тойоты» я, конечно, могу, но…
– Вы говорили, что видели эту машину и раньше?
– По-моему, она стояла на этом месте несколько дней. По крайней мере, дня два или три. Да, я уверена, что видела ее и накануне. Я еще подумала, что неправильно ставить машину рядом с детской площадкой.
– В ней или рядом с ней вы кого-нибудь видели?
– Нет.
– Ни разу?
– Нет. Если я правильно помню, она с тонированными стеклами.
– И вы не услышали, что заводится двигатель?
– Вы же видите, во дворе полно машин. И ездят они как раз вокруг детской площадки. Мы здесь дышим одним бензином. Я не знаю, кто придумал все это дерьмо, но заметить в таких условиях, что кто-то завел или заглушил двигатель?.. Нереально.
– Вы были здесь около семи… Это обычное время для ваших прогулок?
– Да. Я почти каждый день выхожу с ней после работы.
– Накануне похищения вы здесь были?
– Очень недолго.
– В котором часу?
– Я же говорю, около семи.
– И машина была на месте?
– Кажется.
Ее раздражали его вопросы, его не удовлетворяли ее ответы.
Дальше было еще хуже. Когда с машиной было покончено, капитан, покашляв в кулак, спросил:
– Кто отец ребенка и где он?
– Ну, знаете, – возмутилась Женя, – это-то уж точно вас не касается!
– Послушайте, Евгения Васильевна, – устало произнес Гулин, – так у нас с вами действительно ничего не получится… Вы занимаетесь самодеятельностью, причем очень опасной, вы хоть это понимаете? Вас могли убить при передаче денег. А теперь – мало того что вы ставите нас в известность с таким опозданием, вы еще упорно отказываетесь отвечать на вопросы, и это притом, что упущено столько драгоценного времени. Вы сами виноваты, что все так произошло, и теперь вместо того, чтобы помогать, вы…
Женя перебила:
– Вы что, не понимаете, что они следили за мной и наверняка заметили бы, если бы я была не одна?
– Но вы-то были одна! И что из этого вышло?
– Да причем тут!.. – досадливо отмахнулась Женя, которой очень не хотелось рассказывать про отца. – Да и что бы вы сделали?.. Похититель заметил бы вас и…
– Это была бы наша забота, – перебил Гулин. – Уже не говоря о том, что мы могли бы проследить за звонками, могли бы сделать отпечаток протектора этой машины на детской площадке, могли бы положить маячок в сумку с деньгами, мы многое бы могли, если бы вы… – Он заметил, что она побледнела, и остановился на полуслове. – В общем, вы правы – будет нелегко… А вам все-таки придется сообщить, кто отец ребенка, потому что нам надо прежде всего очертить круг лиц, заинтересованных…
– Поймите же вы, наконец, – перебила Женя, – ее отец даже не догадывается о ее существовании. Мы не виделись больше трех лет, и я не хочу, чтобы он узнал о ней. И уж тем более от вас.
– Почему?
– Что – почему? Почему от вас или почему не хочу?
– Почему не хотите?
– Послушайте, если бы вы разлюбили женщину и расстались с ней, вы бы обрадовались, если бы к вам пришли из милиции и сообщили, что вы уже три года как «счастливый» отец?
– Может, и обрадовался бы, – загадочно ответил Гулин и покраснел.
«Обрадовался бы он, – передразнила Женя, когда Гулин ушел. – Прикрывать собственное бессилие, сваливая вину на меня. Интересно, что бы сделал этот Гулин, если бы у него похитили ребенка и пригрозили бы кое-чем?.. Стал бы он обращаться в свою родную милицию или пошел бы один, никому ничего не сказав? И что бы он говорил, если бы я предупредила их вовремя, а ребенка бы все равно не вернули? Переварили бы они такую ответственность? Нашли бы оправдание… какое-нибудь? Надо думать, нашли бы».
Милицию Женя не любила.
– Ну? И что ты взъелась на мужика? – спросила Татуся. – Я бы на его месте задала точно такие же вопросы. Он же не обязан знать, кто такая Лора Осипова или почему ты не сообщила Машкиному папаше о том, что у него растет дочь… Ты, кстати, так и не сообщила?
– Слушай, Татка, ты хоть меня не доставай! Ты же прекрасно знаешь, что у нас все давно кончено. И что про Машку он не знает и не должен знать.
– Вот тут, знаешь, давай поподробнее. Я вот, например, никогда этого не понимала. Почему это он не должен? И что с ним случится, если он узнает? Ты же не собираешься требовать с него алименты! Хотя, между нами, девочками, могла бы и потребовать. И похитили, между прочим, его родную дочь, и он вполне мог бы принять участие в ее поисках…
Женя отвернулась.
– Знаешь, не хотела тебе говорить… Не так давно я встретила одну девицу, с которой работала в «Курьере»… Так вот, она сказала, что он недавно женился, родил ребенка и… «очень счастлив».