Страница 1 из 11

Патриотизм Путина. Как это понимать

Мухин Юрий

Юрий Игнатьевич Мухин

Вместо предисловия

Что такое патриотизм

Я хочу поговорить о понятиях, которые уничтожены годами заплевывания этих понятий «элитой» страны.

Что, скажем, должно было произойти со словом «Родина» (с большой буквы), после того как из Уголовного кодекса исчезла статья «Измена Родине», после того как «элита» бросилась закупать «недвижимость» за рубежом, обучать там потомство и ввела в Конституцию статью 62: «Гражданин Российской Федерации может иметь гражданство иностранного государства (двойное гражданство)…»? Что должно было произойти с этим понятием после того, как по всем телеканалам десятилетиями мусолилось: «Патриотизм – это последнее прибежище негодяев»?

Еще осталось понятие «родина» как место, где ты родился, а понятие «Родина» и для масс стало ненужным.

Оцените вот такой проскользнувший в СМИ факт.

Напомню, что крымчане, которых в 2014 году «клюнул в темечко жареный петух», практически поголовно высказались за присоединение к России, посему их можно считать наилучшими гражданами России, для которых понятие России как Родины должно быть особенно острым и ценным.

И вот, как сообщила немецкая Deutsche Welle, весной 2017 года берлинский Центр восточноевропейских и международных исследований (ZOiS) провел опрос репрезентативной выборки крымчан – двух тысяч жителей Крыма и Севастополя. Им предложили сообщить, какую страну они считают своим домом.

Разумеется, для русских было бы правильно, если бы исследователи прямо спросили, какую страну крымчане считают Родиной, но спрашивали немцы, и они спросили именно так. Тем не менее человек, для которого русский язык является родным и в уме (или в сердце) которого живет понятие «Родина», этот вопрос о доме обязан был понять именно так – понять, что его спрашивают о стране, являющейся его Родиной. Однако в Крыму его так понял мизер опрошенных!

Думаю, в нашей прессе результаты этого опроса появились только потому, что Украину своим домом посчитали всего 0,9 процента опрошенных жителей Крыма. Надо бы понимающе хмыкнуть, но мешает то, что Россию посчитали своим домом менее 6 % крымчан! Еще 27 % ответили, что их дом – это Крым, и 62,7 % простодушно ответили, что считают домом то место, где они живут. То есть в сознании каждых 9 из 10 граждан России уже нет понятия «Родина» – ничего они об этом не слышали и не понимают, на фига все эти «Родины» нужны современному человеку? Человеку с креативным мышлением.

Понятно, что те, кто в телевизоре позиционируют себя элитой, заплевали понятие «Родина», потому что животным это понятие инстинктивно противно («рыба ищет, где глубже, а человек – где лучше»). Но ведь остальные граждане не имеют понятия о том, что такое Родина.

Также обстоит дело с пониманием патриотизма. Вот публицист в годах и автор ряда книг Сергей Лесков пытается разрешить эту проблему с «патриотизмом» и рассказать нам, что это такое. Дам обширные цитаты.

«Патриотизм – странное чувство. Других подобных страстей в человеческой природе не имеется. Призывают к патриотизму одни люди, а проявляют его другие. Чем ближе к власти, тем чаще человек говорит о патриотизме, требуя от рядовых граждан неукоснительной и яркой демонстрации этого чувства. На этот парадокс обращали внимание не самые последние мыслители, которые толковали патриотизм как инструмент власти для управления обществом. В работе “Христианство и патриотизм” Лев Толстой писал: “Патриотизм в самом простом, ясном и несомненном значении своем есть не что иное для правителей, как орудие для достижения властолюбивых и корыстных целей, а для управляемых – отречение от человеческого достоинства, разума, совести и рабское подчинение себя тем, кто во власти”.

С классиком можно не соглашаться и доказывать, что он запальчиво сужает территорию патриотизма. Но реальность такова, что власть вне зависимости от эпохи постоянно подбрасывает аргументы сторонникам радикальной толстовской идеи. Свежий пример: в Госдуме решили в срочном порядке принять закон “О патриотическом воспитании”. То есть нашему народу не хватает патриотизма. Депутатам, которые будут учить патриотизму, хватает, а народу – не хватает. Совсем скоро депутаты выучат нас, а мы – проявим. Ура».

Не могу не заметить, что Лесков это очень точно подметил, и вряд ли кто будет возражать, что ситуация с депутатами Думы аналогична ситуации, при которой бы старую прожженную сифилисом и продолжающую практиковать проститутку наняли в школу девочек для обучения их целомудрию.

Далее Лесков, рассмотрев отечественное определение патриотизма в думском проекте («социальное чувство, содержанием которого является любовь к России, своему народу, осознание неразрывности с ними, стремление и готовность своими действиями служить их интересам») и похвалив простоту американского патриотизма («верность стране, государственному флагу, а также семье, Всевышнему и президенту… уважать вооруженные силы, а воинскую службу считать почетной обязанностью»), продолжает:

«Государство может жить без национальной валюты и даже без армии, но без патриотизма никак не выстоит. В России понятие патриотизма впервые было четко сформулировано Петром I, и в ту великую эпоху государство пошло в рост. Если раньше перед битвой армию призывали биться за царя, то Петр накануне Полтавского сражения обратился к русскому воинству: “Вот пришел час, когда решается судьба Отечества. Не должны вы помышлять, что сражаетесь за Петра, но за государство”. Справедливости ради надо сказать, что традиция умирать за царя, – а потом за Сталина, – вновь восторжествовала в русской воинской традиции».

Тут скажу, что если бы Лесков понимал, что такое патриотизм, то он понял бы и Петра I, и многих иных царей, и Сталина. И поняв, закончил бы начатую цитату из Петра, поскольку ее конец как раз и объясняет, почему «умирали за царя». А Петр свою начатую мысль закончил так: «А о Петре ведайте, что ему жизнь его не дорога, только бы жила Россия в блаженстве и славе, для благосостояния вашего». Петр жил для благосостояния народа, и народ умирал за него, поскольку, умирая за Петра, представители народа (кому выпал жребий) умирали за народ. И за Сталина умирали по этой же причине, и это было логично. А считать, что народ просто так по какой-то дурацкой традиции умирал за царя, – это превращать народ в придурков, умиравших не пойми за что. Скажем, за того же паразита Николая II, судя по количеству дезертиров и пленных в русской императорской армии, народ на фронте Первой мировой умирать не спешил, хотя в тылу попы с писаками аж надсаживались, раздувая патриотизм.

А хрен вам, а не смерть за такого царя!

Не найдя у Сергея Лескова никакого определения того, что же такое патриотизм, читаем в конце: «У писателя-фронтовика Виктора Астафьева есть замечательные слова: “Если у человека нет матери, нет отца, но есть Родина, – он еще не сирота. Все проходит: любовь, горечь утрат, даже боль от ран проходит, но никогда – никогда не проходит и не гаснет тоска по Родине”. Почему ушедшее поколение могло говорить о Родине просто и искренне, а нынешнее – языком бухгалтера и номенклатурщика?»

Короче, писал Лесков, писал, но так ничего и не придумал, в результате отделался глупым бла-бла-бла Астафьева про любовь к чему-то такому-эдакому, не понятно к чему, поскольку не понятно, как можно тосковать по тому, с чем тот же Астафьев никогда не расставался?

Так за что все же умирали патриоты? Скажем, за что во время Великой Отечественной умирали те, кто сознавал, что не вернется из боя, но все равно шел в этот бой?

Слово, звучащее как «родина», у поляков, словаков и чехов имеет значение «семья». У малороссов «семья» – «родЫна». Русские слова «родня», «родственники», «родной» – одного корня с Родиной. Ну, а если человек умирает или приносит жертву ради своей семьи, ради своих детей, – это «теплее», это понятнее? – спрошу я. Да, теплее. Это уже понятно и логично.