Страница 16 из 25
Представший перед ними человек выглядел довольно жалко. Темная старенькая туника была в нескольких местах порвана при схватке во время задержания. Потрепанный кукуль, который он держал в дрожащих руках, тоже имел солидный возраст. Переминаясь с ноги на ногу перед сидящим в кресле Саллаем, за спиной которого облокотился на деревянный расписной ларь Иллута, задержанный из-под спутанных волос переводил с одного на другого испуганный взгляд круглых черных глаз. Советник царя начал допрос.
– Твое имя?
– Дримиле, – услышав охрипший тонкий голос пленника, Саллай чуть заметно кивнул своему агенту, после чего продолжил:
– Ты не похож на эллина.
– Я египтянин.
– Почему же ты зовешься по-эллински? Значит ты лжешь, это не настоящее твое имя.
– Я говорю правду, – горячо возразил пленник. – Я родился в Набатее, и меня так назвала мать, хотя сама она идумеянка. Но в то время было принято давать детям эллинские имена.
– Что-то путано. Если твоя мать идумеянка, почему же ты говоришь, что египтянин?
– По отцу. Он был одним из тех александрийских мастеров, которых префект Египта предоставил вашему тогдашнему царю для строительства дворца. Работа длилась почти десять лет, и мастерам разрешено было обзавестись семьями. Потом префект по изволению императора Клавдия разрешил мастерам, которые захотят, остаться здесь навсегда. Это было незадолго до смерти Клавдия. Мой отец остался, работал в Рекеме, Бостре, других городах. Но, когда мне было десять лет, отец умер, а через год умерла и мать. Я стал бродяжничать…
– А как ты оказался в Махозе? – вступил в разговор Иллута. – Ты ведь был рабом у иудейского купца Шимеона, не так ли?
– Верно, господин. Как-то я пристал к одному каравану, который шел в Иудею, и по дороге заболел. Это было как раз в Махозе. Жена моего будущего хозяина Саломея оказалась доброй женщиной. Она дала мне кров, пригласила целителя, который меня вылечил, и в благодарность я остался у них.
– Но при задержании ты представился вольноотпущенником.
– Это так. Я работал на плантациях Шимеона двенадцать лет, а потом, когда хозяин умер, Саломея дала мне вольную. Сначала я нанялся помощником к купцу…
– Ну довольно с нас деталей твоей жизни, она нас мало волнует, – Саллай нетерпеливо передернул плечами. – Расскажи лучше, да поподробнее, о том, когда тебя завербовали римляне и какие задания ты для них выполнял?
Дримиле весь сжался и исподлобья взглянул на хмурое лицо допрашивающего:
– Что вы, господин, я никогда…
– Но-но, без вранья, – грозно прервал его царский советник. – Это в твоих же интересах. Нам все известно. Твоя последняя встреча с римским посланником проходила под нашим контролем. Так что выбирай: или ты будешь говорить правду, или пеняй на себя.
Пленник беспомощно оглянулся, словно ища поддержки, потом тяжело вздохнул и понурился.
– Ну что ж, видно, судьба… – чуть слышно прошептал он.
– Что ты там лепечешь? – резко бросил Саллай. – Не слышу. Так ты будешь говорить?
Арестованный поднял голову:
– Да, – ответил он неожиданно твердым голосом. – Я все расскажу.
Глава 7
– Нет ничего практичнее хорошей теории – думаю, вам знаком этот тезис, – усмехнувшись, произнес Воронцов, наблюдая за Сергеем, который с нескрываемым восхищением обозревал полки длинного книжного шкафа, занимавшего почти всю стену кабинета.
– Вот это да! – с уважением выговорил наконец Лыков, с трудом отрываясь от своего занятия. – Никак не ожидал встретить здесь такое великолепие. Богатейшее собрание трудов по истории, химии, антропологии…
– Почему вас это удивляет?
– Ну, я не ожидал увидеть столь большую библиотеку в полевых условиях. А что касается вашего замечания, я слышал от археологов, когда был на раскопках, несколько иное – теория начинается на краю лопаты. Что вы об этом думаете?
– Эти выражения не противоречат друг другу. Как говорил наш непобедимый Александр Суворов, теория без практики мертва, а практика без теории слепа. Практика и теория должны быть в синтезе, тогда они взаимно дополняют и обогащают друг друга. Но я категорически против ведения раскопок в отрыве от теоретических методик и без учета данных исторической науки. К чему приводит подобный подход, можно видеть на примере безобразных раскопок французской экспедиции Монтэ в Библе. Несоблюдение элементарных требований теоретической археологии привело к тому, что дата протобиблских надписей неизвестна даже с точностью до тысячелетия!
– Да-да, я знаю об этом вопиющем случае, – закивал головой Сергей. – И полностью разделяю ваше мнение.
– А вот и я! – в кабинет вихрем ворвался Марков. – Прошу прощения за опоздание – как ни странно, на почте оказалась очередь.
– У тебя всегда найдется оправдание, – с усмешкой проворчал профессор. – А я демонстрирую вашему другу место преступления. Правда, мы несколько отвлеклись.
– О, это я виноват, – поспешил вставить Сергей. – Действительно, давайте продолжим, – и он шагнул к письменному столу профессора, за которым на узкой тумбочке стоял небольшой сейф.
Осмотр места кражи происходил на следующий день после разговора с Игорем, во время которого выяснилась истинная причина приглашения Лыкова. Утром Стас, отправив Маркова на почту с очередными материалами для академии, а остальных членов экспедиции на раскоп, повел Сергея в свой кабинет. Это была третья от входной двери комната по левую сторону коридора.
На осмотр сейфа не потребовалось много времени – это был простой конструкции металлический ящик с механическим замком.
– Такой замок открыть несложно, – заметил Лыков, внимательно разглядывая в лупу, которой снабдил его руководитель экспедиции, отверстие для ключа.
– Но мы не могли предположить, что произойдет кража, – смущенно пробормотал Стас. – Сколько лет работаю, и никогда ничего подобного не случалось. Мне до сих пор не верится, все кажется, будто это чья-то дурная шутка.
– Сомневаюсь, что кому-нибудь из членов экспедиции пришла бы в голову мысль пошутить таким образом, – сухо бросил Лыков.
– Да-а, конечно, вы правы, – неохотно согласился Воронцов. – Но все же есть в этом нечто странное. Я хочу сказать – это не очень похоже на обычную кражу, когда вор гребет что попадется. Деньги, к примеру, из незапертого ящика стола не пропали. Хотя я, разумеется, не специалист в этой области.
– Я тоже, – Сергей пристально взглянул на собеседника. – Думаю, все же было бы лучше пригласить полицию.
Воронцов в ужасе замахал руками:
– Нет-нет, что вы! Это означало бы конец нашей работе. Я просто не могу на это пойти. Вы не знаете, чего мне стоило добиться осуществления этой экспедиции! Прошу вас, Сергей. Игорь говорил – вы умеете распутывать такие дела.
– Это факт, – подтвердил Марков, укоризненно глядя на приятеля.
– Ну не знаю, насколько…
– Да перестань, Сергей, – с досадой прервал его Игорь. – Мы же вчера обо всем договорились! Мы проведем тебя по дому и все покажем, после чего ты сможешь сделать выводы.
– Ой, Игорь, если бы все было так просто, – рассмеялся Лыков. – Но твоя вера в меня просто умилительна. Хорошо, я постараюсь сделать все, что смогу. Но только, – он повернулся к профессору, – должен предупредить, что не гарантирую успеха.
– Да-да, я понимаю, – поспешно заверил Воронцов. – Но все-таки… Вдруг получится? В конце концов, вы просто посмотрите свежим взглядом, что нам недоступно: мы слишком внутри, если вы понимаете, о чем я.
– Думаю, понимаю, – Лыков с любопытством посмотрел на Стаса. – Вы хотите сказать, что для меня здесь все одинаково чужие и я не предубежден?
– Ну, в общем, что-то вроде этого.
Историк кивнул, медленно обвел взглядом помещение, затем прошелся по всей комнате, заглядывая под мебель и в заставленные дорожными баулами углы. Подойдя к единственному окну, выходящему на улицу, он тщательно осмотрел шпингалет и подергал за ручку.