Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 4 из 10



А я все ела арбуз. Тот второй кусок, который по сути его. А свой я уже отдала. И вот я ем его кусок, а он оставался голодным все эти годы, голодным и злым. И вот эта злость и выплескивается в ссорах.

Обычный человек в кризисе начинает вести реестр чужих недостатков, которых полно. Ему очень важна эта работа, которая примиряет его с собственной внутренней неудовлетворенностью, он таким образом прощает себя за несовершенство. Это нужно перетерпеть, прожить, а потом помочь и спасти его.

Хороший человек становится плохим не от хорошей жизни. Мужчины в определенном возрасте проходят жесткую трансформацию, случается перелом.

Когда два близких человека попали в кризис, важно помнить, что они остались близкими людьми. Сложно понять, что второй человек тебе не враг, а если он ведет себя как враг, то своим поведением хочет сказать что-то важное. Например, попросить помощи.

Ему самому не нравится быть плохим, но разбитая ваза – это элемент привлечения внимания. Чьи же вазы ему бить, как не твои?

И как он срастется – черт его знает. Все зависит от самих людей. Захотят ли они терпеть непредсказуемую турбулентность отношений и гипсовать переломы? Или проще разойтись, выйти на новый уровень трансформации и идти дальше своей дорогой? Тут нет правильных ответов. Только выбор.

Он один, если есть любовь, он другой, если ее нет, он разный и всегда правильный. Иногда вместе лететь в пропасть правильно, отпустить руку – правильно, ждать наверху – правильно, ждать внизу – правильно.

Мужчины ломаются чаще всего из-за внутренней неудовлетворенности своими результатами, из-за сбитых прицелов, разочарований, потерянных вдохновений, оборванных крыльев, прерванных полетов.

Сейчас я могу достать арбуз сама. Я все умею! Достану и накормлю своих детей. Но тот, который достает муж, всегда слаще. И я говорю мужу: ты мой герой! Он понимает, о чем я. Дело не в арбузе, дело в том, что мы оба выучили новые правила игры.

Я не верю в идеальные браки. Ну, когда люди встретились – и дышат в унисон, «пока смерть не разлучит их». Я уверена, что любое дыхание в унисон имеет свою цену, которую люди готовы заплатить ради любви.

Мне подруга рассказывает, что ее родители вместе 40 лет и ни разу не поссорились.

Я молчу, не комментирую. Но думаю, это не про отсутствие противоречий, а про умение перерабатывать возражения молча. Люди из разных песочниц лепят разные куличики. Не могут два разных человека совпадать всегда и во всем.

Я считаю, любые качественные долгосрочные отношения заслуживают кризиса. Это полезно, это прививка для улучшения иммунитета семьи.

Наш арбузный кризис прожит и съеден, остались корки и косточки. Но внутри не разочарование – удовлетворение. Это был очень вкусный урок.

Борщ

Однажды я колдовала над борщом. Борщ – это вид творчества, насыщенная вкусовая и цветовая палитра. Я люблю творчество, предполагающее фантазию.

Гречка коричневая, с ней ничего не придумаешь интересного, разве что сосиски как свечки повтыкать. А борщ – другое дело. Тут я сальвадорю как хочу, ищу свой личный рецепт.

Моя мама варила борщ очень вкусно, но каждый раз по-разному. Я удивлялась, что вкус каждый раз новый.

– Ну, просто в этот раз я не добавила лук, – поясняет мама.

– Экспериментируешь?

– Нет. Просто лука нет.

Однажды не было свеклы, и она сварила борщ без свеклы. Он был желтый.

– Это не похоже на борщ, – пожала я плечами.

– Вполне съедобно.

– Да нормально, вкусно, просто это не борщ.

– Борщ.

Маме важно было всегда быть правой. Ей быть правой было важнее, чем быть счастливой. Поэтому она всю жизнь была бескомпромиссно несчастна, но права.

Я сварила мой первый борщ для мамы. Я старалась, хотела удивить и получить похвалу.

– Мам, иди есть борщ, – позвала я маму.

Я сварила этот борщ по рецепту. Мама никогда не учила меня готовить. Не знаю, почему.

Мама торжественно села за стол. Я налила ей в тарелку дымящуюся красную жижу, водрузила островок сметаны, заштриховала натюрморт укропом. Села напротив. Мама попробовала.

– Вкусно? – спросила я.

– Ну кто так варит борщ? – спросила мама.

– Невкусно?

– Ну кто же в борщ кладет лимон?

– Я. Это вместо уксуса. Та же кислота, только красивая.

– Не вздумай так мужу сварить. А то свекровь тебя тут же из дома выгонит.

– Это мой рецепт. Разве не вкусно?



– Вкусно, но как-то не по-человечески.

– Мам, ну ты сама каждый раз варишь по-разному. Это эксперимент. И получилось вкусно. Разве нет?

– Ну, как скажешь.

Мама не умела меня хвалить и не хвалила. Поэтому получилось, что я сама себя хвалила, а мама просто молчала. Как бы соглашалась.

Я расстроилась, хотя мама съела всю тарелку. Мне не хотелось больше добавлять в борщ лимон и вообще варить его не хотелось.

В столовой министерства, где я работала, давали борщ. Я его брала, потому что он всегда был вкусный и одинаковый. Такое впечатление, что они наварили триста литров и заморозили. И весь год продавали мне по тарелке.

– Как вам удается так одинаково варить борщ? – спросила я у повара. Он был грузин.

– Я не знаю, я боюс ошибить. Варю по рецепт. По весам граммы. Чтобы не ошибить. Я харчо умею вкусно. Бери харчо.

Но я не хочу харчо. Я хочу борщ.

Потом я в первый раз сварила борщ мужу. Очень старалась. Добавила ложку сахара, который делает насыщенным цвет свеклы. И лимон, который забраковала мама.

В моем рецепте есть лимон, для меня это важно. Это мое мнение, выраженное в борще. Мне кажется, это вкусно, хоть мама так и не думает. Сейчас проверим на муже.

Я красиво накрыла на стол, положила салфетки и приборы, поставила чашу с яркими овощами, подала борщ в супнице. Сама я была не голодна, напробовалась, пока готовила, и просто села рядом.

Муж ел с аппетитом. Сначала распробовал первую ложку, а потом весело съел всю тарелку.

– Может, добавки? – спросила я. Я смотрела, как он ест, подперев ладошкой подбородок, и наслаждалась.

– Нет, – неуверенно сказал муж.

– Почему? Тебе не понравилось? Лимон? Я могу убрать лимон.

– Оль, если честно, ты его пересолила.

– Ой, сильно? – Я вспомнила, что солила его в самом начале. Потом в процессе. И перед самой подачей. – А зачем же ты ел?

– Сам не знаю. Так не хотел тебя расстраивать, ты же старалась. В целом мне было вкусно. Ведь пересолила – значит, влюбилась. Я думал об этом и не замечал соли. Замечал только, что вкусно. Это же для меня! Это был самый первый и самый вкусный борщ в моей жизни, Оль!

– Правда?

– Правда. Только дай попить теперь…

Я поняла, что могла бы поставить солонку, и муж просто почерпал бы оттуда соль и сказал бы, что вкусно. Когда ты влюблен, все тебе нравится и все тебе вкусно. Это был худший борщ в моей жизни, но для кого-то он был лучшим.

Потом у нас родился сын. Он страшный привереда в плане еды.

– Иди есть! – кричу я ему с кухни.

Он приходит, смотрит на борщ и говорит расстроенно:

– Опять борщ.

– Что значит «опять»? Я сто лет не варила борщ.

Сын вяло ковыряется в тарелке и ест один хлеб.

– Почему ты не ешь?

– Я не голоден.

– Ты полбатона съел, конечно, не голоден. Давай хотя бы пять ложек. Как маленький, помнишь? За маму. За папу.

Сын ест борщ. Ровно пять ложек бульона. А месиво из овощей, увенчанное лимоном, оставляет в тарелке. Он выходит из-за стола и обнимает меня.

– Я ненавижу супы, но из всех супов на свете твой борщ – самый вкусный.

– Подлиза, – говорю я и тереблю его макушку. Это он у отца научился.

Мимо проходит муж.

– Доешь, пожалуйста, – прошу я, кивая на тарелку сына. – Жалко выбрасывать.