Страница 16 из 126
Особенно глубокое впечатление производил новый святой на молодых женщин и девушек деревни, которые с любопытством спускались к нему в подземелье. Когда после продолжительного времени они снова выходили на дневной свет, ожидавшие родные и подруги замечали на их лицах легкий румянец, который обычно сопутствует любовным утехам. Глаза их странно блестели, губы дрожали в легкой блаженной улыбке.
Вскоре почти никто в Покровском не сомневался, что с Григорием Ефимовичем Распутиным произошло что-то необычное, сверхъестественное. Разумеется, многое из того, что говорил кающийся посетителям о спасении во грехе, находилось в остром противоречии с христианским вероучением, поэтому некоторым крестьянам было трудно признать в Григории нового Спасителя, каковым его уже считало большинство населения.
Больше всех боготворили Распутина женщины и девушки, складывалось такое впечатление, будто именно они первыми познали смысл его нового учения. В то время как старые крестьяне, собираясь у своих домов, опершись на толстые посохи, пытались тщательным образом привести в соответствие проповеди из подвала с учением православной Церкви, женщины, отбросив все сомнения, восторженно и восхищенно говорили о святости Григория. День за днем увеличивалось число его почитателей, и вскоре в каждой избе уже был у него истовый приверженец: старый или молодой, девушка или старуха.
И только почтенный отец Петр, сельский священник, оставался тверд и непоколебим. Еще в то время, когда только неопределенные слухи о "новом святом" впервые дошли до него, а также позднее, когда проповеди из подпола распространились по всему Покровскому, отец Петр с бойцовским усердием истинно верного служителя Церкви выступал против гнусных и кощунственных лжеучений. При любой возможности он объявлял неуклонно, что паломник Григорий является посланником ада и что проповеди о спасении во грехе - это ложь сатаны, порочащая истинное Слово Божие. Будь проклят отщепенец Григорий, но и будь проклят тот, кто становится жертвой его лжеучения.
Так бушевал строгий отец Петр день за днем, его приземистая маленькая фигура распрямлялась, как только речь заходила о Григории, в глазах вспыхивал огонь. Его непропорционально большая голова с венчиком рыжеватых волос, его лицо, заросшее кудрявой бородой, со сверкающими глазами создавали впечатление, будто маленький сердитый священник вот-вот превратится в яркое пламя.
Но, несмотря на анафему, отец Петр должен был признать, что количество тех, Кто спускался в подвал, становилось все больше и что даже самые преданные члены его общины находили усладу в бесстыдных речах лжепроповедника. С этого времени священник целыми днями оставался в своем, расположенном на холме в центре Покровского домике или сидел, надувшись, у окна. В деревню к крестьянам, попавшим под влияние сатаны, он теперь больше не ходил, так как чистая вера запрещала ему искать какого-либо соприкосновения со злом. Так и жил он в своем доме, узнавая от прохожих, какое страшное богохульство распространял тот дьявол из подпола.
Накануне большого церковного праздника отец Петр долго молился в келье перед висящими в углу иконами, дабы иметь силы для предстоящей проповеди, чтобы противоборствовать сатане и направить овечек на путь истинный. Когда пришел час богослужения, он приказал звонить в колокола особенно громко и долго, чтобы их чистый мелодичный звон достиг даже самых удаленных изб, провозглашая истинную веру. Но над Покровским будто нависло тяжкое проклятие: как бы звонко и завлекающе ни звонили колокола на колокольне, крестьян как бы заворожили стенания, доносившиеся из подземелья, они внимали только этим дьявольским звукам и вместо того, чтобы собраться в церкви, спускались вниз по темной лестнице в доме Ефима Андреевича.
Почтенный отец Петр, который в течение многих лет был духовным отцом своего села, истинным отцом и советчиком общины, в этот великий праздник, к которому он так искренне готовился, стоял с тяжелым сердцем перед иконостасом. Только немногие старухи и горсточка особенно верующих крестьян пришли принять участие в службе. Кроме них, еще собрались нищие, паралитики и слепцы, которые неизменно к каждой молитве появляются в церкви. Но знатные члены церковного совета, богатые крестьяне, принарядившиеся девушки и парни не пришли, так как они все стояли во дворе перед домом Ефима и ожидали, когда их пропустят к дьявольскому Григорию.
С грустным сердцем отец Петр свершил службу, подождал, пока немногие сыны и дочери церкви не покинут ее, склонился в молитве перед иконостасом и молил о просветлении: что он должен делать, чтобы бороться против Антихриста.
На следующий день он проснулся с твердым намерением: отныне он не будет молчать и бездействуя созерцать, как дьявол приобретает власть над его паствой. Храбрый солдат Небесного Царства, он хотел проникнуть в логово сатаны и одолеть его оружием истинного слова Евангелия.
Быстрыми шагами, с горящим взором поспешил он с церковного холма в деревню, к дому старого Ефима; крестьянам он казался воплощением святого Георгия, вышедшего с отчаянным мужеством на бой с драконом. Священный трепет овладел ими, они почувствовали, что сейчас пробил решительный час в борьбе священника с еретиком.
Когда отец Петр шел по двору Ефима, стоящие там крестьяне отскочили в сторону, освобождая священнику дорогу. Они уже давно не посещали церковь, но теперь, когда увидели духовника, идущего решительно и твердо, вновь почувствовали благоговение перед человеком, служащим Богу, и склонились перед ним в глубоком смирении. Но он едва замечал этих неверных, отошедших от истинной веры, чтобы последовать за лжепророком.
Расправив грудь, напрягшись всем своим маленьким телом, откинув назад голову, выпятив вперед подбородок с рыжеватой бородой, он мужественно ступил на лестницу, ведущую в подвал; в этот момент в нем, несомненно, было столько гордости и отваги, все его движения выражали готовность к решительной борьбе.
Но едва он спустился в мрачное подземелье, как крестьяне и крестьянки сжались и, вытянув шеи, смотрели вниз, в страхе ожидая, что же там теперь происходит. Люди возбужденно перешептывались, и вдруг из подземелья раздался жалобный вопль.