Страница 81 из 96
— А как насчет омерзительных обычаев этих племен — каннибализма, охоты за головами и работорговли? Вы и с этим готовы смириться?
— Что касается каннибализма и охоты за головами, тут вы правы. Но когда вы убиваете на войне, то как поступаете с павшими врагами? Помню, пару лет назад я перевел местному вождю газетную статью об осаде Плевны: за день убито пять тысяч человек или что-то вроде того. Он просто усмехнулся и сказал: «Наверное, славно они попировали в тот вечер». Но в то же время, другие их обычаи я склонен оставить в покое, если они никому не мешают. Некоторое время, прежде чем приехать сюда, я жил на Таити и видел, что натворили там миссионеры, полностью искоренив местный образ жизни, а взамен не дав людям ничего, кроме воскресных школ. Неудивительно, что несчастные создания просто сворачиваются калачиком и помирают от отчаяния. Конечно, протестантские миссионеры попытались сделать это и на здешних островах. Несколько лет назад был один такой на острове Шуазель, он вроде убедил местного вождя отказаться от полигамии. Вождь устроил большой пир, а под конец отвел любимую жену и ее детей в сторонку, а остальных забил дубинкой. А на Бугенвиле один англиканский миссионер научил новообращенных играть в крикет. Игра им страшно понравилась, в особенности если вставить в биту акульи зубы. Во время одного матча было убито и съедено несколько сотен игроков. Он длился три дня и закончился, только когда немцы прислали канонерку из Рабаула и обстреляли остров.
— Но отче, неужели вы и правда не хотите приобщить этих язычников к христианству и европейской цивилизации?
— Я бы серьезно над этим задумался, в особенности над тем, чтобы перечислять христианство и европейскую цивилизацию в одном ряду. Господь родился и умер в Азии, как мне известно, а не в Австрии. Что до распространения католической веры, то да, конечно же, я этого хочу, иначе не прожил бы здесь четверть века, но только в тех терминах, которые сумеют понять эти люди. Я хочу благословить их образ жизни, а не искоренить его или заменить дрянной копией Европы. Но как я уже сказал, эта работа затянется больше, чем на одну жизнь.
— Но ведь островитяне — дикари, тонущие в грубейшем варварстве и невежестве. Разве другие миссионеры придерживаются таких же терпимых взглядов на это, как и вы?
— Кто? Мистер Трайб и мистер Масгроув? Вряд ли они способны воспринимать что-то терпимо, особенно друг друга. И у них сложилось очень плохое мнение о католической церкви — они, например, объявили Папу римского антихристом. Я помню, как мистер Трайб работал над переводом Библии на тетубский, и в ней сатана переводился, как Папа. Правда, сейчас он изменил перевод и назначил на роль нечистого бедного мистера Масгроува.
— Эти англичане — непримиримые соперники?
— Можно и так сказать, хотя, приехав сюда пять лет назад, они были коллегами-миссионерами, работавшими в одной организации. Разошлись друг с другом они около двух лет назад. Я любезен с обоими и не встреваю в их вражду, особенно после того, как это сказалось на туземных племенах в глубине острова. Но не могу сказать, что добился у них уважения. Я так понимаю, вы собираетесь нанести им визит?
— Не совсем, отче, мы пригласили их на борт завтра вечером.
— Понятно. Что ж, приготовьтесь. Если хотите увидеть воплощение дикости острова Каннибалов, нет ничего лучше, чем пригласить этих двоих.
Глава шестнадцатая
На следующий день я убедился, что отец Адамец ни капли не преувеличил, описывая английских жителей Новой Силезии. В восемь склянок меня на гичке послали передать обоим миссионерам приветствия от капитана и пригласить вечером на борт «Виндишгреца» что-нибудь выпить. Первой моей целью стала миссия мистера Трайба, носящая название Спердженсвиль, на дальней стороне залива Понтиприт.
Пока мы гребли в сторону большого и крепкого причала, я отметил, что поселение состоит из пары десятков крытых пальмовыми листьями хижин, стоящих рядами, как казармы, деревянной церкви (что-то вроде садового сарайчика со шпилем наверху) и типового деревянного бунгало с верандой. Я также заметил за деревней довольно внушительную кокосовую плантацию. От котлов с копрой поднимался дым, а по бокам причала высились груды дурнопахнущей бурой субстанции, готовые к отправке.
За пляжем, по ту сторону пристани, что выходила к заливу, стоял большой красный щит с метровыми буквами. Надпись гласила: «Слуги, любите господ ваших и подчиняйтесь им, ибо они поставлены над вами». Не считая мрачного смысла, текст поразил меня тем, что находится именно в этом месте, ведь проплывающие мимо на каноэ туземцы уж точно не умеют читать на английском, да и на любом другом языке.
Мы причалили, я оставил в шлюпке четырех матросов с винтовками и саблями, просто на всякий случай, и направился к бунгало – по всей видимости, дому мистера Трайба. Идя по деревне, я увидел несколько туземок, одетых не по местному обычаю, в одни набедренные повязки, а в на редкость отвратительные платья, как я выяснил позже, они назывались «хаббарды», их шили дамочки в английских церквях специально для голых язычниц. Все платья, похоже, были одного размера и состояли из сшитого в форме дымовой трубы куска ткани, украшенного бахромой, как на шторах или абажуре.
Похоже, женщины стыдились своей одежды, во всяком случае, при виде меня они в ужасе разбежались. Одна из них дремала на ступенях бунгало, я подошел и спросил, понадеявшись (и как выяснилось, не напрасно), что трепанговый английский создан по тому же принципу, что и крио в Западной Африке:
— Пожалуйста, где мисса Трайб?
Она пошевелилась и тупо уставилась на меня: среднего возраста и выглядела болезненнее, чем аборигены из Понтиприта: на лице прыщи, рахитичное тело. Она встала и похромала к веранде, указав на боковую дверь. Я постучал. Тишина. Я снова постучал. Наконец, дверь приоткрылась на щелочку, и выглянул сердитый мужчина в рубашке без воротничка и с повязанной платком головой.
— Чего тебе надо?
— Доброе утро. Я имею честь беседовать с мистером Трайбом?
— Для тебя — преподобный Трайб, — огрызнулся он. — А ты кто такой?
— Кадет Отто Прохазка с австрийского парового корвета «Виндишгрец», стоящего сейчас в бухте Понтиприт. Капитан шлет приветствия и надеется, что вы доставите ему удовольствие своим присутствием на ужине сегодня в половине восьмого на борту корабля.
Я протянул ему приглашение. Он разорвал конверт, вытащил карточку и стал читать ее, водя пальцем по строкам и молча проговаривая слова, его брови поднялись в нарастающем изумлении. Наконец, он посмотрел на меня.
— Что всё это значит, юнец? Это какая-то бессмыслица. Предупреждаю, если ты пытаешься меня одурачить...
Я взял карточку из его руки.
— Ах да, простите, это потому что написано по-французски. Позвольте мне перевести. «Капитан корвета, граф Ойген Фештетич фон Центкатолна, имеет честь пригласить мистера и миссис Сэмуэль Трайб...
— Преподобный Сэмуэль Трайб...
— Прошу прощения... «преподобного Сэмуэля Трайба на прием на борту императорского и королевского парового корвета Австро-Венгрии «Виндишгрец» в семь тридцать двадцатого июня 1903 года. ОВП».
Он подозрительно покосился на меня.
— Что значит ОВП? Это что-то иезуитское? Признавайся.
Настал мой черед поразиться. Но потом забрезжил смысл.
— Прошу прощения, преподобный, но вы, вероятно подумали про Общество святого Викентия де Поля [30]. Нет, это означает лишь «Ответьте вручившему послание».
— Вы француз, верно? Я слышал, что у Понтиприта стоит корабль. Должен предупредить — я британский евангелист протестантской миссии и не собираюсь терпеть с вашей стороны всякий вздор вроде...
— Нет-нет, уверяю, мы не французы. Наш корабль принадлежит австро-венгерскому флоту и здесь в научной экспедиции. Мы проведем на Новой Силезии неделю или около того, чтобы наш геолог изучил остров.
30
Общество святого Викентия де Поля — международное католическое движение, занимающееся благотворительной деятельностью.