Бесконечная дорога

Очень скоро он перестал думать.

В глубине души ему даже нравились ночи, которые он проводил один, без нее. Инрис стыдился этих мыслей и никому не признался бы в них, но избавиться от них не мог. Вместо того, чтобы тратить их на сон, он гулял по ночному приюту, наслаждаясь редким и оттого особо ценным одиночеством.

Он любил этот сад — вот в этом он не сомневался. Его поражала красота природы, здесь она принимала особую форму, какой больше не найти во всем королевстве. Иногда ему казалось, что растения могут понимать его и наблюдать за ним. Тогда он говорил с ними, он рассказывал им странные вещи, которые будто бы случились в его прошлом. Кажется, он даже молил сад о чем-то… молил отпустить его?

Нет, это бессмыслица. Зачем ему умолять о чем-то растения? Да и зачем ему свобода, если есть Флавия, такая красивая и желанная? Поэтому он смеялся над собой и отправлялся спать один. Но чувство, что если он кому и может довериться, то только этому саду, с каждым днем становилось все сильнее. Как будто они оба пленники здесь… но пленный сад — это даже глупее, чем разговоры с садом.

Утром он все-таки встретил управляющего караваном в своем доме. Инрису было все равно, он поздоровался с искренней приветливостью. Караванщик почему-то казался смущенным и поспешил уйти. Он сказал, что постарается побыстрее уехать из Приюта, но, конечно же, никуда не уехал. А куда он денется, если вокруг сада бушует песчаный шторм?

Той ночью был очередной праздник, но Инриса на него не пустили. Перед каждой такой церемонией Флавия приказывала ему остаться в доме, а широкие листья сада закрывали окна и двери, не позволяя ему выглянуть наружу. Инрис многое знал про праздники, представлял, как они проходят, но ни одного не видел.

Из дома он слышал, как звучала тихая музыка, а потом вдруг раздались крики. Это было необычно: музыка играла всегда, а вот криков раньше не было, да еще таких отчаянных, испуганных…

Он попытался подумать об этом — но вспышка головной боли мгновенно отняла у него сознание.

А утром все было как обычно. Караваны покинули сад. Служители в белых одеждах очистили Приют, потом повезли куда-то в пески целую телегу больших светлых мешков. Инрис понятия не имел, что там, но ему и в голову не приходило спросить.

Его память была понятной.

Его мысли были медленными и короткими.

Его жизнь была совершенной.

Эсме не могла избавиться от чувства, что на самом деле она должна быть не здесь, — с тех пор, как она встретилась с капитаном Ван Кирком. Она никогда не отказывалась от поисков Инриса, ради них она и покинула Ариору, но Эсме хотела сначала помочь Айви, а потом уже возвращаться к своему прошлому. В лице капитана прошлое, кажется, само догнало ее.

Но что это могло изменить? Эсме по-прежнему понятия не имела, где Инрис, не знала даже, с чего начать поиск. Правда, у нее из памяти не шло письмо, которое получил капитан… Делиор сказал, что Инрис искал ее, так что он вполне мог написать Ван Кирку. Но если так, почему он не приехал? Инрис, которого она знала, не испугался бы пустыни, он был бы в форте уже через несколько дней! А тот, кто написал письмо, так и не появился, хотя прошел уже не один сезон. Скорее всего, капитан прав, это был всего лишь самозванец, желавший получить легких денег из королевской казны.

Или все-таки Инрис? Что если это действительно был он? Он написал Ван Кирку, получил ответ, попытался добраться до форта Мигос — и с ним что-то случилось. Обводя взглядом выжженную землю пустыни, Эсме вынуждена была признать, что тут могло произойти что угодно.

Она не могла перестать думать об этом, иногда даже забывала, где находится и кто рядом с ней. Ей казалось, что своим бездействием она предает Инриса. Но что она могла сделать, что?

Впрочем, даже так Эсме заметила, что Солл Аншах, их невольный спутник, впервые перестал напоминать живого мертвеца. Он улыбался, кажется, даже смеялся, когда подарил им воду. Он ведь был неплохой, на самом деле, Эсме чувствовала это. И все же она не могла избавиться от ощущения, что Антара играет с ним, как кошка играет с крысой.

Но что бы ни запланировала для него принцесса змей, случится это потом. Пока же он радовался воде вместе с ними, и враждебность, висевшая над ним и Анэко все это время, понемногу начала исчезать. Все было бы замечательно — если бы у них не появилась компания.

К ним двигался всего один путник, а в пустыне это было странно, здесь мало кто путешествует один, да еще и, похоже, без вещей! Где шатер, в котором он прятался от солнца? Где вода, которая не давала ему погибнуть? Да и шел он странно: шатался из стороны в сторону, как пьяный, часто спотыкался, но никогда не падал, хотя было заметно, что ему тяжело удерживаться на ногах.

Эсме на всякий случай подошла поближе к своим спутникам. Солл уменьшил подземный поток воды до скромного ручейка, и теперь они втроем стояли рядом на мокром песке.

— Что это такое? — прошептала Эсме.

— Не знаю, но от него очень странно пахнет, — отозвалась Анэко. — Потом и кровью — да, это нормально в пустыне. А еще чем-то другим, не его природы, вроде как травами, но я не уверена. И откуда в пустыне травы?

— В этой пустыне может быть что угодно, — заметил Солл. — Энергия у него человеческая, и все же он определенно сталкивался с магией. Держитесь за мной, я не уверен, что он не опасен.

— А ты что, теперь наш защитник? — хмыкнула Анэко. — Мы не беспомощные девицы, забыл? Мы — магические формы жизни.

— Просто держитесь за мной, пожалуйста, — мягко произнес маг.

— Ладно.

Эсме едва сдержала улыбку: похоже, он быстро понял, как успокаивать разозленную кошку.

А потом ей стало не до улыбок, потому что одинокий путник подошел поближе и она смогла рассмотреть его.

Похоже, ему здорово досталось. Это был молодой мужчина, высокий, сильный, смуглый от солнца — явно привыкший к таким путешествиям. Но теперь его одежда, светлая, как у всех странников пустыни, была больше похожа на грязные тряпки. Она плохо скрывала нездоровое худое тело, покрытое солнечными ожогами — особенно много их было на босых ногах, там и вовсе не осталось здоровой кожи. Глаза мужчины горели, как в лихорадке, губы пересохли и потрескались. Его взгляд блуждал по пустыне, иногда останавливался на Эсме и ее спутниках, но не задерживался на них.

Он шел к ним не потому что надеялся на помощь. Он просто двигался вперед, пока они не оказались на его пути. Похоже, тело его еще сражалось за жизнь, а вот разум уже остался в пустыне.

— Господин купец, — позвала Анэко. — Не хотите ли воды?

Он вздрогнул и отшатнулся от нее, будто она его ударила, хотя Анэко не двинулась с места.

— Нет! — крикнул он. Голос звучал хрипло, на губах появились новые трещины, мгновенно начавшие кровоточить. — Она вас послала? Она? Я не вернусь!

— Думаю, нужно позвать остальных, — тихо заметила Эсме.

— Уже позвал, — кивнул Солл.

А вот это уже было удивительно.

— Но как?

— Ваш друг, Итерниал, постоянно следит за мной — на случай если я попытаюсь освободиться от чар Антары. На нашу удачу, эту связь можно использовать и для просьбы о помощи, так что ваши друзья скоро будут здесь.

Между тем путник продолжала испуганно смотреть на них — на Эсме и Анэко. Солла он будто не замечал, а вот женщины вызывали у него неподдельный ужас. Он продолжал шептать:

— Нет, нет, нет… Не трогайте! Оставьте! Она сказала, что будет праздник… Но я почувствовал, почувствовал… Это не мой праздник, не для живых! Но никто не убегает… А я убежал, убежал…

— Как странно, — нахмурился Солл. — Магия, которую я чувствую на нем, его и не его одновременно.

— Ну и что это должно означать?

— Смею предположить, что на нем попытались использовать какое-то удерживающее заклинание. Но я с таким прежде не сталкивался — а я изучал магию всю жизнь. Это было очень сильное заклинание.

— Очень сильное, говоришь? — недоверчиво покосилась на него Анэко. — Почему тогда этот господин здесь? От сильных заклинаний не убегают.