В поисках Аполлона

«Пустынно-тропическая белянка. Типична в Северной и Восточной Африке, на юге Аравийского полуострова и на острове Мадагаскар… Обитает в лёссовых и каменистых пустынях предгорий и среднего пояса гор. На нашей территории достоверно не найдена. Грум-Гржимайло, упоминавший ее, скорее всего, ошибся».

И вот она найдена, найдена им, Игорем Максимовым, молодым строителем, любителем, найдена самостоятельно и не одна, а целая популяция в таинственном горном ущелье…

– Завтра мы туда и пойдем, – сказал Игорь. -Я почти гарантирую, что ты ее снимешь (мы уже перешли на «ты»)…

И вот наконец Аполлоны. Предмет моей Мечты. Горные бабочки, которые «встречаются локально и в небольших количествах» и «летают только в солнечную погоду».

– Вот эти «аполло» с Анзобского перевала, – указал он на несколько небольших и не очень эффектных. – А вот это… – Он выдвинул еще один ящик, и сердце мое забилось, – это Аполлониусы. С Тянь-Шаня. Хребет Каржантау, недалеко от Ташкента…

Таких я раньше не видел. В отличие от собственно Аполлонов, не очень эффектно окрашенных – красные пятна у тех были только на задних крыльях, – Аполлониусы так и пестрели в своем ярком наряде, природа словно перестала сдерживаться и щедро нанесла красное на все четыре крыла. Они были крупнее Аполлонов с Анзобского перевала, ярче, веселее их. Словно солнце оставило на их крыльях свои живые отблески. Не случайно же назвали их так: Аполлониусы!

– Тебе нравятся? – Игорь заметил мой интерес. – Да я тебе гарантирую по крайней мере сотню таких на будущий год, если сможешь выбраться на Тянь-Шань. Конец мая – начало июня, Ташкент. Может быть, я смогу поехать с тобой, а если нет – нарисую схему, скажу, как ехать и как найти.

– Неужели?!

– Да ведь это же проще простого! Вот понтия глауконома – это действительно редкость. А Аполлониусов много…

6

Легли спать мы уже глубокой ночью, что-то после двух, поэтому встали не слишком рано, когда солнце поднялось достаточно высоко и припекало весьма ощутимо. Вот когда я почувствовал по-настоящему, что нахожусь в Таджикистане! До этого – и в Душанбе, и даже в Варзобском ущелье – такого ощущения не было: я представлялся сам себе просто туристом, из тех, что осматривают местные достопримечательности словно даже по какой-то обязанности, чтобы убедить самого себя, а потом и своих знакомых в том, что в таком-то городе и в таком-то ущелье они определенно были.

Теперь же все было совсем по-другому. Вчерашний вечер, а вернее, половина сегодняшней ночи дала мне гораздо больше, чем два предыдущих дня. Говоря с Игорем, с Ниной (даже молчаливый Стасик вставлял иногда свое словечко!), рассматривая коллекцию, я наконец-то проникся духом здешних мест. И когда поздним утром мы все-таки вышли на улицу города Калининабада и под палящим солнцем зашагали мимо достаточно современных, но все же по-своему колоритных домов, мимо встречных пешеходов (некоторые из них по случаю рамадана были в ярких национальных одеждах), мимо цветника цинний, полыхающего розовостью, золотом и пурпуром своих лепестков, на которые в октябре-ноябре прошлого года было, по словам Игоря, целое нашествие удивительно красивых, нездешних бабочек данаида-хризипп, – я чувствовал истинное блаженство. Уже не туристом был я, а путешественником, проникающимся постепенно тем, что вокруг, открытым реальности, а не своим установкам. И жара меня не угнетала, а радовала – потому что так и должно было быть.

Вот что значит общение с таким человеком, можно сказать, братом по духу!

Мы направлялись в таинственное Ущелье Глауконом. Так окрестил его я, еще не видя, но уже как будто знакомый с ним по Игоревым описаниям.

– Но как же началось твое увлечение, Игорь? – спросил я.

И вот что он рассказал.

Еще в школьные годы однажды на окраине Ташкента шестиклассник Игорь увидел фантастическое явление: множество довольно крупных белых бабочек сбилось в кучу. И они не улетали! Это поразило мальчика. Случайно у него была с собой пустая бутылка из-под молока, и, повинуясь какому-то странному чувству, он набил живыми бабочками бутылку…

Бутылка, полная бабочек, была принесена домой, он поставил ее куда-то, но потом забыл о ней. Однако впечатление от живого, копошащегося белого облачка, спустившегося на землю, осталось. Что же это были за бабочки? Встречая привычных капустниц, он теперь приглядывался к ним. Нет, не те… Наконец увидел как-то боярышниц. Вот они! Да, это они составляли живое облако – довольно крупные, белые, иногда полупрозрачные, с тонкими, изящно вычерченными жилочками на крыльях. Почему же их было так много тогда, зачем они собрались вместе? Почему не улетали?

Так появился интерес. Он стал собирать бабочек и, внимательно приглядываясь к ним, понял, какие они в сущности разные, восхищался крыльями некоторых. Зачем они так красивы? Для кого? На улице, где он жил, оказалось, тоже были собиратели бабочек, он познакомился с ними и наконец впервые увидел книгу «Определитель бабочек». Вот, оказывается, как много их, самых разных, и у каждой свое, присущее только ей имя. Семейство, род, вид… И у гусеницы каждого вида бабочек свои «любимые» растения… Теперь он уже не просто подряд собирал бабочек, а знал, каких именно, интересовался их биологией, научился распознавать, какие редкие, а какие нет, и конечно же старался отыскать самых редких. Но особенно пленили его в «Определителе» почему-то бабочки из средней полосы России – павлиний глаз, адмирал, траурница. Появилась мечта поехать за ними. Ведь их он ни разу не встречал под Ташкентом, и казалось почему-то, что именно они самые красивые, самые желанные. Первый «Определитель» был маленький, но вот в руки ему попал уже более полный. Тут-то он и стал понимать, что самые редкие бабочки водятся как раз там, где он живет, нужно только отъехать подальше от города, в горы…

Наконец он пришел в Музей природы, увидел там бабочек самых разных (даже тропических!), познакомился с Георгием Петровичем Гриценко, его женой Ольгой Васильевной. Они хорошо встретили его, рассказали, где каких бабочек можно найти, показали ящики из фондовой коллекции, которые не были выставлены в музее, расспросили про его, Игоря, коллекцию. И когда из Москвы приехал один из известных коллекционеров, то ему порекомендовали побывать у Игоря Максимова, хотя было тогда Игорю едва пятнадцать, учился в восьмом классе школы…

Все больше и больше пополнялась его коллекция, интерес становился серьезнее. Доставал уже солидные научные книги, читал, сравнивал с тем, что наблюдал сам. Закончил школу, потом техникум, уже работал по специальности – строителем, женился, а параллельно жил захватывающей жизнью собирателя, коллекционера, исследователя. Поездки, поиски делали существование наполненным, даже переполненным, потому что времени конечно же всегда не хватало.

Алексанора он отыскал еще в самом начале своего увлечения – в шестом классе школы! И конечно, совершенно случайно. Взял с собой в горы младшего брата Стасика, тот отстал, увидел махаона, севшего на цветок, накрыл майкой. Потом прижал ему грудку и придавил камешком, чтобы взять на обратном пути. Махаоны у них не слишком ценились, их было много в горах. К счастью, ни муравьи, ни жужелицы, ни птицы не соблазнились трофеем Стасика. Игорь на обратном пути не хотел даже брать его – «а, махаон, подумаешь!» – но потом все-таки взял. Дома, когда принялся расправлять пойманных бабочек, хотел отбросить этого: махаон, да еще и потертый… Но пригляделся получше и ахнул: неужели алексанор?!

Да, это был алексанор, бабочка тропического вида, считавшаяся вымершей в Средней Азии. Поймал его, собственно, не Игорь, а Стасик, но какая разница! Однако Стасик с тех пор с еще большей охотой помогал старшему брату.