Страница 1 из 5
Глава 1. С дипломом и сумками
Так получилось, что даже закончив с отличием школу, а потом – получив красный дипломом столичного педуниверситета (по специальности учитель младших классов), я все равно осталась дурой.
Потому что, во-первых, дни и ночи просиживая над учебниками, так и не нашла времени на то, чтобы подыскать себе жениха (конечно же, из местных), а во-вторых, ни разу даже не задумалась о том, что буду делать ПОТОМ. И вот, когда это "потом" наступило, взбудораженная и растерянная, стоя с двумя сумками на пороге общежития, из которого меня только что выселили, потому что я как бы уже не студентка, я только и могла, что хлопать ресницами и вертеть головой в надежде…
А действительно, на что я могла надеяться?
Тощая и прыщавая, с бабушкиной гулькой на затылке, в коричневых туфлях на шнурках и квадратном каблуке, черной юбке ниже колен? Я вообще не понимала, что же мне делать и куда идти, а диплом… я могла его разе свернуть в трубочку и засунуть в … между тетрадок и книг, которыми была плотно набита одна из сумок. Во второй было штопаное бельишко, спортивный костюм и куртка на все случаи жизни, из добротного дермантина. Всю остальную одежду я отдала волонтерам – двум женщинам, подозрительно напоминающим цыганок, что трясли перед моим носом какой-то бумажкой, отчаянно вопя, что если я не помогу обездоленным и бедным больным, то как с этим смогу жить дальше? И я отдала им всю свою одежду, а еще – единственные золотые сережки, все деньги и даже старенький телефон Nokia5656 на кнопках, так что теперь невозможно было позвонить родителям в деревню. Но зато совесть моя была чистой, и я могла спать спокойно. Только вот где?
Поразмышляв эдак часа два, я тяжело вздохнула, поправила пальцем огромные очки, что так и норовили сползти с носа и, подняв сумки… простояла с ними еще полчаса.
Меж тем время двигалось неумолимо – на город опускался вечер.
Поставив сумку с книгами на асфальт, я почесала свободной рукой нос, а потом, до хруста в шее повернула голову назад, в надежде, что произойдет какое-то чудо, и тетя Дуня позовет меня обратно, сказав, что я могу жить в общежитие сколько захочу, да хоть и до пенсии – все равно.
Дверь и вправду открылась, и я даже растянула губы, чтобы приветливо и благодарно улыбнуться, как вдруг…
– Екатерина, ты что, до сих пор еще здесь? – выплескивая за порог ведро, вахтерша немного не рассчитала, и мои ноги, до колен, оказались забрызганы помоями.
– Ой, извините, – побормотала я, стряхивая из туфель капли мутной вонючей жидкости. – Я не нарочно.
– Иди уже, хватит здесь торчать, скоро стемнеет!
– А может быть… – начала я.
– Нет! Иди!
И я пошла, волоча за собой сумки.
***
Ноги сами привели меня на автобусную остановку. Но у меня не было денег даже на билет хоть куда-то. Поэтому, заметив пустую лавку, я подошла и, смахнув краем юбки пыль, села, сумки поставила на заплеванный и усыпанный шелухой от семечек асфальт.
Когда сумерки опустились на столицу, я все еще сидела на остановке и в растерянности жевала губы. В моей голове все время крутились какие-то умные мысли – фразы из лекций, цитаты великих философов, заученные назубок термины и их расшифровки, прочий мусор, который, как оказалось, был совершенно непригодным материалом для решения главной проблемы: что делать дальше?
Не придумав ничего лучшего, я уже даже решила, что так и заночую на остановке, свернувший в клубочек.
А что? Какая-никакая крыша над головой есть, напротив – фонарь, да и красть у меня особо нечего.
Поэтому так и поступила. Вытащив сумку с одеждой, я подложила ее под спину, вторую, с книгами и конспектами, засунула под лавку. Затем, ощутив, что холодает, достала спортивный костюм и куртку и оделась.
"Ладно, – подумала я, протягивая ноги, – утро вечера мудреней. Авось все как-то решится само собой?"
Но только сомкнула веки, как вдруг яркая вспышка озарила все вокруг, послышались хлопки петард, а потом – смех и свист. Безумно распахнув веки, я заметила группу парней, они то и забросали меня петардами.
Не дожидаясь того, что будет дальше, я в ужасе вскочила с лавки и, забыв даже про сумки, помчалась куда глаза глядят, сопровождаемая улюлюканьем и диким хохотом.
Глава 2. Ночь на стройке
Утро встретило меня в куче строительного мусора, в который я залезла.
Отбросив от себя кусок стекловаты, я еле оторвала голову от пенопласта, потом отклеила от волос скотч и, отплевываясь, встала на ноги, потягиваясь и осматриваясь по сторонам.
Это была заброшенная площадка, какой-то недостроенный дом.
Вспомнив, почему я здесь, я тут же села обратно, обхватив голову руками. Послышались шаги. Боясь, что это какой-то бомж или хулиган, я вся напряглась.
– Здравствуйте, – меж тем мужской голос прозвучал довольно вежливо. – Вы-то мне и нужны.
– Я? Здравствуйте, – сощурив глаза, я еле рассмотрела сквозь мутные стекла высокого мужчину. Быстро сняв очки, я протерла их капюшоном куртки, а когда надела опять, увидела, что незнакомец одет во все черное – строгий деловой костюм, рубашка, туфли. И только галстук полыхал красным цветом, словно расцветший пион, как и губы, приветливо мне улыбающиеся.
– Да, именно вы.
– Но… вы, наверное, обознались. Это не я, – быстро закручивая гульку, я громко высморкалась, потому что пыль набилась мне в нос, а потом утерлась рукавом.
– Екатерина Дудищева? – спросил мужчина.
– Да, это я, – от неожиданности я даже икнула. – А вы кто?
– Позвольте представиться, управляющий делами лорда Шорна Хрусталинова, Гед.
– Приятно познакомиться, – хрустнув костяшками пальцев, как делала это, когда сильно нервничала, я попыталась встать. Но тут же грохнулась обратно, утонув в мусоре с головой.
– Давайте я вам помогу, – склоняясь надо мной, Гед протянул руку.
– Нет, я сама, – ломая пенопласт, отрывая скотч и цепляясь пальцами за обломки досок, я кое-как выбралась на ровную поверхность.
– А вы настойчивая, – ухмыльнулся мужчина, когда, шатаясь, я продолжила отряхиваться от цемента, держась рукой за кирпичную кладку. – Такой вас себе и представлял.
– Именно такой? – почувствовав, что нестерпимо хочу по-маленькому, я перекрестила ноги, отчаянно вращая глазами.
– Итак, идем?
– Нет, подождите! – еще миг, и я могла бы поставить жирную точку в своем позоре – помочившись в штаны. Когда я это поняла, меня просто бросило в жар. Поэтому, ничего не объясняя, закусывая губы, я рванула в ближайшую дыру в стене. Прыгнув куда-то, в почти кромешную тьму, задрала юбку, быстро стянула штаны вместе с трусами и, присев, даже застонала от облегчения, пустив себе под ноги целый поток, такую упругую струю, что даже пена пошла, заливая мне туфли и все вокруг.
И только когда последняя капля упала на цементный пол, до меня дошло, в каком чудовищно невыгодном свете я предстала перед этим Гедом.
Только что уже было сожалеть?
– Все, теперь я готова вас выслушать, – сказала я, выходя из темноты и стыдливо пряча глаза за толстыми линзами очков.– Что вы хотели мне сказать?
– А вот что! – сбивая с ног, мужчина вдруг набросился на меня и, прижав к стене, впился в мои губы долгим и страстным поцелуем.
Я даже задохнулась – от неожиданности и новизны ощущений: ведь меня никогда и никто не целовал. Я вообще была целомудренно-невинна и наивная до такой степени, что несмотря на то, что мне исполнился двадцать один год, до сих пор краснела, прикрывая рукой глаза, когда видела что-то непристойное. Если читала роман, и там попадалась откровенная сцена, тут же с возмущением отбрасывала от себя книгу. Что уже говорить о вульгарных картинках, где женщины в купальниках, или, например, реклама. Да у меня верхнее веко дергалось всякий раз, когда что-то подобное мелькало перед глазами!
А тут…
– Что вы себе позволяете?! – вскричала я, когда Гед, насытившись поцелуем, наконец-то оторвался от моих губ.