Здесь живут люди

– Так вот же она. – Сказал он скорее себе, чем мне, а потом махнул рукой, приглашая проследовать за ним.

Конечно, это всё выглядело странно. И подозрительно. Но я был опустошён и совершенно не понимал, что происходит. Вообще ничего. Да и выбором особо не располагал. Разве что остаться здесь, дальше лежать на этой никакой траве, наслаждаться абсолютной безмятежностью. В конце концов, разве ни этого я желал? Но всё же, этот некто был прав, я не мог тут лежать целую вечность, так что двинулся за ним, в надежде, что хуже не станет.

Мы шли по едва различимой тропе. На пути встречалось много деревьев. Судя по всему, это был лес. Когда-то я уже бывал в лесу. С моим тогда ещё живым дедушкой. Осенью. В царствующей желтизне. Прекрасное беззаботное время. И прекрасное место. Но этот лес вовсе не такой. Он полый. Так же как и трава, и деревья, что в нём растут. Ни единого звука. Ни птиц, ни сверчков, ни шелеста листьев. Даже наших собственных шагов не было слышно. И тьма. Сейчас мне казалось, что единственное светило в этом мире, это призрачный фонарь вот этого старика.

– Лес, который окружает нас, если можно назвать его «лесом», не такой пустой, как кажется на первый взгляд. – Начал он, семеня на пару шагов впереди меня. – Но, ни я, ни кто-то другой тебе не скажет, кто или что в нём обитает. Мы не видели. Может, это всего лишь наши иллюзии. Или страхи… Что-то в нём точно есть. Так что, пожалуйста, не отходи далеко от меня и света фонаря. Конечно, вряд ли тебя тут кто-то съест. А вот потеряться в темноте, раз плюнуть.

Кем же был этот славный малый на самом деле? На вид милый старикашка. Но это место было незнакомо мне. В смысле, по-настоящему незнакомо, нечто неведомое человеку ранее. Может, он всего лишь проводник? Сквозь тьму, в иной мир?

– Знаю, знаю, в твоей голове вертится много вопросов. – Будто старичок услышал мои мысли. – Чтобы как-то скрасить путь, отвечу тебе на самые основные. Ну, насколько я сам осведомлен, конечно. Да и не молчать же нам всё это время. Честное слово, тишина меня убивает. – Он иронично хохотнул своим скрипучим старческим голосом. – Во-первых, позволь мне представиться, меня зовут Гензель. Да-да, как в той сказке братьев Гримм «Гензель и Греттель». Во-вторых, я здесь потому же, почему и ты, как и все в принципе. В-третьих, это место… Это Тьма. Ну, по крайней мере, мы её так называем, думаю, нетрудно догадаться, почему. И теперь она твой новый дом.

– То есть, я здесь потому что…

– Да, да. Именно из-за этого.

– Вы сказали, что вы тоже…

– Да, я тоже. – Ответил он несколько раздраженно, не позволив мне закончить вот уже во второй раз. – Но вот тебе совет, мой новый друг, если ты не хочешь здесь кого-то расстроить, никогда с ними не говори об этом.

– А вас здесь много?

– Во-первых, не «вас», а «нас». Во-вторых, нет, совсем немного. Что, кстати говоря, весьма странно. Ведь ежедневно так много людей идут на этот ужасный отчаянный шаг. Но Тьма вероятно большая, может даже бесконечная. Где-то должны быть и другие.

– Значит, я теперь один из вас. – Заключил я сам для себя.

– Именно так. Ты принял решение присоединиться к нам ещё в том мире, прежде, чем приложил к рукам лезвие. Да, я знаю это. Увидел шрамы на твоих запястьях, когда ты там лежал. И знаешь, здесь эти следы не исчезнут никогда. Некоторые стараются скрыть их под одеждой. Но у каждого обязательно найдётся свой шрам. Это, друг мой, мир проклятых. Данте не писал о нём в своей поэме…

По пути я всматривался в освещаемые деревья, пытался увидеть среди них хоть что-то… Но даже их расположение в отношении друг друга было непривычным. Будто лишённым жизни. Искусственным. Длинные стволы, уходящие ввысь. Где-то там, скрытые от глаз, начинались сплетения ветвей. Не сразу, но до меня дошло, чего же искусственного было в них. Эти деревья, они ровные, абсолютно ровные. И от того совершенно одинаковые. Я задрал голову вверх, желая разглядеть те самые ветви. Но, увы, они терялись в темноте. Свет этого фонаря был не способен распространяться на столь большое расстояние. Зря я задирал голову так высоко, высматривая то, что было недоступно глазу. Следовало смотреть под ноги. На пути моём очень не вовремя возникла какая-то коряга. Зацепившись за неё ногой, я стремительно опустился вниз. Именно опустился, а не упал. Увидел лишь, как светлое пятно молнией промелькнуло передо мной, и вот я уже стою на коленях. Но не почувствовал боли. Будто сам резко опустился на четвереньки. Это ощущалось весьма странно. Гензель обернулся, прежде чем отошёл слишком далеко, чтобы тьма меня успела поглотить:

– Ох, осторожнее надо быть. – Он поспешил ко мне. Но я к тому времени успел подняться на ноги без чужой помощи. – Будь предельно внимателен. Это коварное место. Идём. Больше не покидай света. И не глазей по сторонам. Смотреть тут всё равно особо не на что.

– Вот именно. Всё здесь будто старается выглядеть не таким, коим является.

– Тебя ждёт, ещё много открытий. Пока не спеши с этим. Кстати, как твоё имя?

– Я не хочу называть его. Не хочу даже вспоминать о нём.

– Что ж, твоё право. В любом случае, все мы тут хотели бы забыть о прошлом, о том, кем мы были. Но называть тебя как-то всё-таки надо. И раз уж мы вспомнили об итальянском поэте, то чем я сейчас не Вергилий, ведущий тебя сквозь Чистилище? – Гензель снова скрипуче посмеялся, но в этот раз его смех звучал совсем добродушно и даже успокаивающе. – Правда, вывести тебя отсюда в лучший мир, я не обещаю, Данте. Нууу, как тебе такое новое имечко?

– Мне нравится. Куда лучше моего предыдущего.

– Вот и отлично. Не забудь представиться всем, как мы придём. Кстати, уже почти.

Воздух в этом месте казался холодным. Но холодной была и пустота внутри меня. Так что они не вступали друг с другом в противоречие. Гензель неплохо ориентировался в этом лесу. После того, как он сказал, что мы уже близко к чему то, прибавил шагу. Старик был довольно шустрым для своего возраста. Мне пришлось немного ускориться, чтобы нагнать его. И вот деревья закончились. Но на смену им ничего не пришло, лишь бесконечные просторы черноты. Я оглянулся назад и в темноте не увидел того леса, из которого мы вышли. Повернувшись обратно, я лишь посмотрел вслед старичку, который спешно семенил вперёд. Потом обернулся и снова позвал меня за собой жестом руки. Поравнявшись, мы сделали ещё с десяток шагов вместе. И тогда я увидел… Мы стояли на краю холма. Сверху открывался вид на маленькое селение, освещённое множеством голубых призрачных огней. Всего несколько домов. Будто кусочек привычного людского существования посреди бездны. Для человека, стоящего рядом со мной это место было родным. «Может и для меня когда-нибудь станет родным», – подумал я. В любом случае не самое худшее место, куда можно попасть после такой смерти. Было в нём какое-то своё очарование.

Гензель осмотрел открывшийся с холма вид, будто в первый раз, а затем повернулся ко мне, освещая свою добродушную приветливую улыбку:

– Добро пожаловать домой, Данте. Здесь тоже живут люди.

Глава II

Центром этого мрачного поселения служило маленькое восьмиугольное здание, напоминающее часовню, однако на её куполе не имелось никаких опознавательных знаков. На каждой стене висело по одному фонарю, источающему призрачный голубой свет. Ими же были увешаны и другие небольшие дома, построенные вокруг этой часовни. Но окружность пока не была полной, не хватало пары домов, чтобы замкнуть её. Так что это место скорее напоминало букву «С», с точкой по центру пустоты. Помимо часовни строений было немного, все одноэтажные, но при этом вытянутые в длину, из-за чего напоминали большие деревянные вагоны. Со стороны это выглядело как старое очень компактное село. За исключением одного момента. Его окутывала тьма. Эти фонари как-то разгоняли пустоту вокруг, но, судя по всему, их свет был единственным доступным местным жителям. Никого из людей увидеть не удалось, из-за чего селение выглядело безлюдным и жутким. Непоколебимая тишина дополняла эту полую картину. Безмолвие было настолько абсолютным, что могло показаться, будто я оглох. Гензель же уверял меня в обратном. Не то чтобы он болтал без умолка, но поговорить точно любил. А я наоборот всё больше молчал. Да, неловко лишний раз оставлять собеседника без внимания, но сейчас я был настолько опустошён, что почти не находил слов. Едва удавалось наскрести ответы на самые простые вопросы или лишний раз вставить что-то вроде «ага», чтобы совсем не прослыть замкнутым букой.