Наследники
(Роман)

Словом, в самой жизни все части разбросаны, растрепаны и разъединены. Они лежат и существуют в беспорядке. Во имя успокоения и обольщения самих себя, мы их выравниваем и выстраиваем в логические ряды, и, пораженные неожиданным следствием, отыскиваем его простую и ожидаемую причину.

Совершенно обратное должно происходить в романе.

Тут все части, все главы, все отдельные эпизоды сведены в образцово построенные группы, весь план создан гармонично, в полном соответствии, в полном архитектоническом равновесии своих сторон и деталей.

Логика может быть удовлетворена.

Но внутри романа должны происходить неожиданные и соблазнительные чудеса, должна царить нечаянная радость, волновать капризная нелогичность, светить не истина «четырех», а мигающий и греющий свет стеариновой свечи.

Это почувствовал и сам В. Ирецкий.

Вторая часть романа совершенно не похожа на первую. Ровный ход логического повествования, этот ряд биографий, вдруг сменяется нетерпеливым и быстрым темпом разгорающегося рассказа о неожиданных делах, неожиданных происшествиях, неожиданных страстях, приводящих к неожиданной развязке.

Роман начинается во второй части.

Первая — пролог. Здесь только устанавливаются цели, здесь вычерчивается лишь план. Все истинно романическое дальше: влюбленная увлеченность Ларсена опереточной певицей Хокс, внезапное известие от Свена, путешествие в Америку, великолепные видения айсбергов, побег и предательство Карен, крах фирмы, отъезд Ларсена, война Европы с Америкой, конец коралловой мечты, создание гениальной книги о таинственной работе многих поколений, чтоб отвести Гольфстрем, неизлечимое безумие главного героя, самоубийство Магнусена и т. д., и т. д.

Охваченный пыланием, увлеченный разнообразием тем и лиц, разгораясь в своем спешном ходе, к концу роман заторопился, забунтовал, заиграл красками, заулыбался в своем интригующем вымысле, расстался с логичностью, разодрал все свои занавеси, перевернул мебель и, счастливо забыв последовательность, как-то нервно, как-то сладко развернулся и затрепетал скупым блеском, — обычным блеском В. Ирецкого, сухой и, в то же время, отчетливой ясностью, чуть-чуть сумеречными тонами, стальными и багряными, тихими тонами осени, когда реют очаровательные сказки, очаровательные дни, и их не разрушают даже самые скорбные, самые мрачные афоризмы о женской душе, о напрасных жертвах любви, о всем не вечном на земле, о тайне и человеческом безумии, и еще о том, что нет справедливости и нет наград ни за труды, ни за мечты, если б их хранили и взращивали даже целые поколения, нет наград и за жертвенность.

Ю. Айхенвальд

ЛИТЕРАТУРНЫЕ ЗАМЕТКИ

<…> Если, не без некоторых колебаний, примешь, сочтешь правдоподобным, что такой идеей, во имя патриотизма, мог заречься предок Ларсен, то вся летопись о его потомках становится уже неотразимо убедительной. С большим искусством сочетал в ней В. Ирецкий момент идеи с моментом эротическим; и течение Гольфстрема играет в романе не только свою географическую и метеорологическую роль, — оно и символично, оно воплощает собой силу страстных желаний. На этом фоне — яркой кистью выписанные картины и фигуры, много острого, меткого, смелые и волнующие неожиданности, ряд содержательных биографий; освещена серьезность и существенность человеческих судеб, показаны психологические глубины, есть человечное и трогательное. Пользуясь выражением самого автора, скажем, что «широко раскрытым веером» раскинул он участь своих героев и героинь, красиво изобразил явления природы (айсберги, например) и сумел в фабулу, как он сам говорит, «жюль-верновскую», вплести нити почти философского характера. Его роман умен. Даже излишне подчеркнута здесь интеллигентность и образованность: немало фактических знаний требует от своего читателя осведомленный писатель. Оригинальны иные образы — например, «еврейский Вольтер» Шварцман.

В общем, есть у «Наследников» своя, особая, опять-таки интеллигентная физиономия. Над пустой беллетристикой высоко поднимается это серьезным звуком звучащее произведение. Оно заставляет думать. Оно обладает не только художественной, но и нравственной силой, поучая тому, что каждый человек не «цель», а «мост», живой переход к дальнейшему, тот, кто подобно Моисею сам не войдет в обетованную землю, но кто обязан блюсти верный ход жизненных часов и тщательно заводить их, и неостановившимися передавать их очередному наследнику.

Примечания

Все тексты публикуются по первоизданиям с исправлением очевидных опечаток и отдельных устаревших особенностей орфографии и пунктуации. В оформлении обложки использована работа Ф. Мазереля.

Источники:

Ирецкий В. Наследники: Роман. Berlin: Polyglotte. 1928.

Пильский П. Мечта: О романе В. Я. Ирецкого «Наследники» // Сегодня (Рига). 1928. № 258, 23 сентября.

Айхенвальд Ю. Литературные заметки // Руль (Берлин). 1928. № 2340, 8 августа.

Об авторе

Виктор Яковлевич Ирецкий (наст. фам. Гликман) родился в 1882 г. в Харькове. Сын врача, воспитывался отчимом, инженером-путейцем. В 18931901 гг. учился в реальном училище в Белостоке. В 1901 г. поступил на агрономическое отделение Киевского политехнического института, но уже в феврале 1902 г. был отчислен за участие в студенческих беспорядках и после двух месяцев ареста поступал вновь. Пробыл в институте до сентября 1905 года, курса не окончил. В 1906–1908 гг. был вольнослушателем юридического факультета Петербургского университета, в 1911–1915 гг. посещал лекции в петербургском Археологическом институте — занятия эти сказались впоследствии в рассказах сборника Гравюры.

Публиковаться начал в первые годы XX в. в провинциальной прессе, в том числе в Киевской газете, с 1906 г. выступал с библиографическими и критическими заметками в газете Речь, одновременно там же и в других периодических изданиях (Современный мир, Новая жизнь, Вестник Европы) публиковал рассказы. В 1910 г. на конкурсе Общества любителей российской словесности был награжден Гоголевской премией, с тех пор активно печатал в тонких журналах (Искорки, Волны, Солнце России) любовные, юмористические, военные рассказы, в 1915 г. выпустил сборник рассказов Суета.

После Февральской революции Ирецкий взял интервью у вел. кн. Николая Михайловича, опубликовал его письмо Николаю II с предупреждением о грозящей катастрофе; по материалам архива Департамента полиции составил и выпустил в 1917 г. брошюры Романовы: (Сколько они нам стоили) и Охранка: (Страница русской истории). После Октябрьской революции был членом исполнительного комитета Дома Литераторов, заведовал его библиотекой, сотрудничал в журналах Летопись Дома Литераторов и Вестник литературы, опубликовал рассказы в сборниках Северное утро, Петербургский сборник: Поэты и беллетристы, Собачья доля (все — 1922). В 1921 г. вышел сборник Гравюры, вызвавший гнев большевистской критики.

Осенью 1922 г. Ирецкий был арестован ГПУ, затем было принято решение о высылке его в Германию. Жена писателя, психолог Е. В. Антипова (1892–1974) выехать с мужем отказалась, ссылаясь на важность работы в детском распределителе Наркомпроса в Петрограде, однако сумела добиться для Ирецкого двухнедельной отсрочки.

Оказавшись в Берлине, Ирецкий деятельно включился в литературную жизнь эмиграции, в 1923 г. совместно с Б. О. Харитоном редактировал журн. Сполохи. Публиковал рассказы и очерки в периодике Берлина, Риги, Нью-Йорка (особенно заметным было его участие в рижской газете Сегодня).

В 1924 г. Е. В. Антипова с пятилетним сыном Даниилом (1919–2005) выехала к мужу в Берлин. Но совместная жизнь не сложилась: уже через год она отправилась в Швейцарию к своему учителю Э. Клапареду, работала в Институте Ж.Ж. Руссо, в 1929 г. по приглашению правительства Бразилии выехала в эту страну, где стала всемирно известным психологом и педагогом (Ирецкий откликнулся на ее отъезд горько-ироническим рассказом Кафедра).