Страница 5 из 6
Жар-птица
«Я уже не горю!» —сказала жар-птица.А парень ейв ответ – «Гори!»«Гори внутри,как уголь,жароми снаружиопереньем.Перо твое– луч.Живуч, могуч,не заститсяничем.Сказочный геройтвоим лучомсердце царевныразогрел, как сургуч,и присоединилк себе —вернул деревузолотой иверень.А тебея верный,как бумаге —перо.Голову тебе отрежу,сердце выну,черное пламя начну пить,о жар-птице, девице,буду мечтать,писать, говорить».2011Последняя четверть
Вот, кажется, какв сказке – «вдруг!».Человек,добряк он или чудак,сноброд или сумасброд,скользнул,без казни,болезни, вознии тормозни,в последнюю четверть жизни.В нем,бывает нередко,ночная бабочкане спит. А в черепегорит лампадка.Он становитсячеловеком-ночникоми чувствует, какна спинечасы спешат, считаяего век.Последняя четвертьлуныходит вкругего головы.И спутницы темной,воровки(потому и светит),тело тоже стареет,но она новолуньеносит в запасе,как имущество,унаследованное без заслуг.Число дней,часов, секунддо её возрождениясловно врезанов камень,лунный или земной.Она сегоднявываливается,как старуха у Хармса,из окна,а завтра на веточке яблонибудет сидеть – красивая, молодая,вроде, без греха.Не то что он,человек!Он – беззапасный.Всё, что годамикопил, хранил, боронилот порчи, прятал – зря!Не впрок!В запасе у негоне когти,как у кошки —смерть не вспугнет,когда стукнет срок.Четвертой четвертиконец не отсрочить,как свадьбу.А блины,водка, селедка, икра —годны для покойникаи для жениха.Как и труба.Но в его почтенном возрастеразница между похоронамии женитьбой(или просто сексом,если еще мужчинупривлекают зрелые дамы) —в таблетках виагры.Афродизиаки,в том другом мире,ни к чему.Как и клистир,между прочим.А когда ангелначнет трубить,что до его ногдоползлазаветная черта, —никто не знает.Знает – Бог.Ну, и черт,виновник торжества.2011Франческа да Римини
Виктору Дозорцеву
1Конечно, вычитали этот ветер,смерч под корнями сумрачного леса,под пластами красной земли.И адского спектаклявам режиссеризвестен,он враг мракобесаи сторожнепричудливой любви.Он телесагрешников,в плену у страсти,несравнимой ни с чемпод малым небосводом,превращает в тени.А в вечных селенияхнад скорбной теньювластен огненный вихрь,продувший и меня,хоть был я там, в аду,пока как зритель.Вергилий,нетленныйи как “родникбездонный”,он и мой учитель.А в верупогруженныйДанте Алигьери —он сострадающий проводникв повестио гибели в час любвиПаоло Малатестаи Франчески да Римини.2Стихи о горестной любвив духе модернпишу, сидя за компьютером.Поэт символист,кстати, мой тёзка,Блок и, дыша ароматоммороза и духов,его Франческаочитывают лист,но не о Ланчелотесладостный рассказ,а о пузырях землив “Макбете”.“Жаль!”, —шепчет еще в цвете летАлександр Блок.“Пока читали,мы не отстранили маски.В пьесе двинулся лес,а мы сидели, почтикак на картине Матисса,в роскоши и покое,но в светской одеждеи без наслаждения,