Страница 9 из 18
Питался он эти дни кое-как. Отправляясь в санаторий, Ольга накрутила Макаркину гору котлет, рассчитывая, что их хватит на неделю. Но Стах, увлеченный разработкой операции «Банкетоход», съел их в первые часы своего лежания на диване. Можно сказать, за «один присест». Или за «один прилег?» Такая мысль пришла Макаркину в голову, когда он расправился с последней котлетой и открыл очередную бутылку пива. Вот ведь как бывает: и вор в законе и сыщик, могут иногда в одно и то же время заинтересоваться вопросами из такой далекой от их повседневных забот семантики.
Три дня, несмотря на истощившиеся запасы продовольствия, Макаркин не выходил из квартиры. Но, когда закончилось и пиво, Стах покинул уютный диван.
Единственным итогом «диванных бдений» стало решение до поры до времени, никого не посвящать в свой замысел. Бывают же у людей минуты просветления! Особенно у тех, кто знает цену предательству. За всю его долгую уголовную жизнь это было самое правильное решение. И пришло оно ровно в тот момент, когда, открыв холодильник, Макаркин не обнаружил в нем пива.
– Ну, падла… Кто тут повеселился? – возмутился Стах. – Вот и доверяй людям.
Он с силой захлопнул дверцу и, вернувшись к дивану, пересчитал пустые бутылки. Двадцать четыре. Ровно столько, сколько он принес домой три дня назад.
– Ночью пиво могли выпить, а бутылки потом подложить! – Не поверил сам себе Макаркин. – Никому нельзя доверять. Ты к человеку со всей душой, а он потихоньку твое пиво посасывает. Или в ментовку стучит[5].
Про ментовку Стах высказался, попросту говоря, ни к селу ни к городу, но какой-нибудь умник не упустил бы случая назвать это оговоркой по Фрейду.
Решив никого не посвящать в свои «банкетоходные» замыслы, Макаркин тут же сделал все наоборот: намекнул об этом своему старому кирюхе Алику Жемердею. Жемердей была настоящая фамилия кирюхи, а Алик – кликуха. Как его звали на самом деле, никто не помнил.
С Аликом они встретились в пивной «У брата» на улице Дмитрия Ульянова. Лет десять назад пивная была очень популярна у ценителей хмельного напитка и подсоленных сухариков, любителей пошуметь и даже помахать кулаками. Со временем «контингент» откочевал в более злачные места, все «устаканилось». «У брата» теперь можно встретить научных сотрудников Института истории, мирно обсуждающих вопрос, был ли Сталин внебрачным сыном тбилисского градоначальника или путешественника Пржевальского? Захаживают в заведение служащие музея палеонтологии и даже ненадолго отлучившиеся из стационара всемирно известной Клиники эндокринологии больные сахарным диабетом.
– Широко берешь! – выслушав Макаркина, прокомментировал его замысел Жемердей. И больше не сказал ни слова, пока не опорожнил кружку пива. А потом добавил: – Широко.
В пивной было пусто, чинно. И друзьям никто не мешал обсуждать насущные проблемы усиления криминогенной обстановки в городе Москве.
– Того стоит. Драгоценностей на бабах будет немерено.
– Они свои цацки в сейфах прячут. А надевают бижутерию. Дешевый мир. Показушники.
– Надо дождаться, когда миллиардеры поплывут. Соберут свою кооперативную пьянку.
– Корпоративную.
– А есть разница? – приподнял правую бровь Стах.
– Никакой, – легко согласился Алик и поправил небрежным движением начинающую седеть прядь кудрявых волос. Он и кликуху свою получил за то, что педантично следил за своей внешностью: стригся у классной мастерицы, носил неброскую, но стильную одежду. Жемердею даже во время нередких отсидок удавалось сохранять свою шевелюру. – Разницы, я считаю, никакой, но господа называют свои коллективные пьянки корпоративными. Знаешь, Стах, там можно будет грабануть и какую-нибудь заморскую красотку. Эту, как ее… С титьками! За каждую маркоташку по сто миллионов могут дать.
– Разогнался. Дженифер Лопес ему подавай! А Воробьиху не хочешь? – Ольга, сожительница Макаркина не пропускала ни одной передачи про голливудских звезд и, несмотря на его энергичные протесты, рассказывала Стаху, кто из них с кем живет, какую диету соблюдает и какой гонорар получил за последний блокбастер. Так что, хотел он этого или не хотел, а кое-какие имена зацеплялись в памяти.
Алик понял, что по части заморских и отечественных звезд, ему с Макаркиным не тягаться, и сразу посерьезнел:
– Надо поискать, не горбатится ли кто из наших на этих гребанных «банкетоходах».
– Вот и я о том же, – тихо сказал Стах. – Надежный братан нужен.
– Морячок! – Жемердей подмигнул.
И оба засмеялись. Был у них на примете бывший подводник Лапушкин, частенько «ходивший в зону», а нынче крышевавший богатых яхтсменов на Клязьминском водохранилище.
– На пароходе братану нельзя светиться. Его в порту каждая собака знает, – озаботился Алик. – Когда шухер начнется…
– Ему и незачем на борт соваться. Найдет нам надежного бойца. А лучше и двух. И катер за ним. Помощнее да побольше.
– У него яхта есть.
– Если яхту, то лучше попросить у Абрамовича, – сердито бросил Макаркин.
– Да это я так, шутки ради.
– Пошутим опосля. Сейчас, давай, прикинем картину битвы. Сколько кентов нам под ружье потребуется?
Они просидели «У брата» еще часа два, выпили по пять кружек светлой «Балтики» и остались довольны собой. «Картина битвы», хоть и подернутая еще легким туманом, начала обрастать реальными деталями.
У СЫЩИКА ОТКРЫВАЮТСЯ ГЛАЗА
Только после того, как Света убрала со стола и перемыла посуду, а Владимир сварил кофе, гостья, подлив в чашку несколько капель коньяка, спросила:
– Ты интересовался работой о клонировании Христа. Это был предлог, чтобы заманить меня в свои сети?
– Я хотел совместить приятное с полезным.
– Надеюсь, что «приятная» компонента, это я?
– Прекрасная Компонента, вы не завели себе бой-френда-ученого? Уж больно по-ученому выражаетесь.
– Не нагнетай. Перейдем к Дидье ван Ковелеру. Ты читал его эссе?
– Нет. Но слышал, что это забавная вещица.
– Забавная вещица! – возмутилась Светлана. – Кто тебе сказал такую чушь?
– Один знакомый.
– Какой-нибудь нувориш из бывших братков? – журналистка знала, что большинство клиентов сыщика – бизнесмены и банкиры, которых она на дух не переносила. Но понимала, что для приятеля они – основная статья дохода.
– Ты можешь кратко и доходчиво пересказать такому профану, как я, суть сочинения этого Дидье?
– Могу. Я только что прочитала. Дважды! Для замордованной работой бабы, это что-нибудь да значит. Ты слышал о Туринской плащанице?
– Слышал. И про Аржантёйский хитон знаю, и про судариум из Овьедо знаю.
– Начитанный профан, – с уважением похвалила Светлана. – О чем же тогда тебе рассказывать?
– Автор упоминает про Закон сохранения и превращения энергии?
– Вот за что я тебя люблю, Володька… – Светлана посмотрела на него с такой доброй и ласковой улыбкой, что у Фризе заныло сердце. – Ты хотя бы догадываешься, за что?
– Нет.
– Ладно, проехали. – Она прикрыла глаза и сцепила в замок длинные тонкие пальцы. – Постараюсь быть ближе к тексту. Если и ошибусь, то самую тютельку.
«Все формы энергии преобразуются друг в друга; свет в электричество, электричество в движение, движение в тепло…» – Тут чего-то я забыла. Неважно! Цитирую далее:
«Если мысль – особая форма энергии, то любовь – особо мощное её выражение. Но для всякого преобразования энергии нужна машина».
Дальше автор эссе ссылается на какого-то ученого. Сейчас вспомню…
– Ты о сути, о сути! Не надо фамилий, – нетерпеливо бросил Фризе.
– «У меня есть подозрение, – сказал тот ученый. – Что человек – машина, которая служит для преобразования любви в какую-то другую форму энергии».
– А в какую?
– Он, наверное, и сам не знает. Но когда я прочитала эти мудрые слова, то подумала о тебе. И до сих пор они не дают мне покоя. Потому что ты такая машина, которая преобразует мою любовь в северный ветер. А я на этом ледяном ветру мерзну. – Светлана всхлипнула и уткнулась лицом Владимиру в шею. Он почувствовал, как за ворот рубашки поползли ее слезы. Очень горячие.
5
«В ментовку стучит» – ябедничает в милицию.