Лысая

Мысли о собственном будущем, которые так усердно вдалбливали ей взрослые, Пашка отгоняла от себя вшивой метлой. Она знала, что поступит после школы в какой-нибудь вуз, и знала, что если там будет то же самое, что в школе, то ходить на лекции она не станет вовсе. Уж тем более, если поступит на бюджет, а Пашка знала, что поступит. Она не понимала своих знакомых, которые умудрились попасть на бесплатные места, и при этом ещё и на пары ходят. Вам что, в жизни совсем заняться нечем?

А вот что ждало её дальше, за универом — было неизвестно. Поэтому Лысая предпочитала и не думать о том, что с ней станет через пять, через десять, двадцать лет. Не всё ли равно, если пока что рядом есть Кир, Сумчик, Говнарь, Рыжая, Простынь, да пусть и Серёга, и где-то там, далеко, но всё-таки есть Марья. Пока все они рядом, живы и здоровы — пусть хоть мир треснет.

…С улицы раздался какой-то визг. Серёга, опустив сигарету в пепельницу под рукой, обернулся и усмехнулся.

— Опять кота нашли.

Встав с места, Пашка подошла и глянула в окно вниз. Во дворе трое ребят держали за лапы белого с чёрными пятнами кота — он и издавал визги, слышимые на всю округу.

— Вот пидоры, — бросила Пашка.

Развернулась и побежала к выходу.

— Э, Лысая, стой! — крикнули ей вслед. — Это же Клоуны!!!

Выбегающей из квартиры Пашке было уже всё равно. На бегу она схватила очень кстати примостившуюся в углу около входа тяжёлую биту: Серёга был ленивым и безобидным лишь на первый взгляд, но когда надо, постоять за себя умел.

Лысая не собиралась предупреждать парней о своём приближении: молча подбежав к ним, она замахнулась битой. После крепкого удара по черепушке что-то хрустнуло: раздался короткий вскрик и гопник рухнул на колени, взвыв. Увидев Пашку, двое других «спортивчиков» изумлённо на неё уставились, выпустив кота. Изящно переступив через повалившегося на землю парня, Пашка замахнулась ещё раз.

— Э, слы… — он не договорил: бита со страшным хрустом врезалась ему в лицо, сломав, кажется, не только нос. Третий бездумно схватил Пашку сзади, но та ловко попала ему тяжёлым каблуком по причиндалам. Пришлось врезать ещё несколько раз, чтобы он отстал окончательно. Несчастный рухнул на колени: отбито было всё, что можно, и что нельзя.

Парень с разбитым в мясо лицом с диким криком кинулся на неё, но уже не разбирал, что делает. Замахнувшись ещё раз, Лысая снова врезала ему по лицу. Бита ударила в висок с такой силой, что, рухнув наземь, спортивчик, должно быть, уже потерял желание подниматься.

— Лысая, ты чё, ёбнулась?! — возмущённо прокричал Кир, выбегая из подъезда.

Не слушая его крики, Пашка склонилась над котом, у которого были страшно вывернуты передние лапы — из-за этого он и не убежал. Аккуратно подняв его, Пашка положила кота на руки.

— Надо к ветеринару какому-нибудь, — сказала она голосом, не принимающим обсуждений. — Погнали, у Серёги спросим.

— Лысая, ты охренела?! — уже тише спросил, кажется, напуганный Кир, глядя на валяющихся на земле спортивчиков. — Это же Клоуны!

— Кир, мне уже похер, кто они были, честно! Они пидорасы, которые над животным издевались!

— А мне вот не похер! Тебе хавальник набьют после этого, не посмотрят, что баба!

Пашку разбирала злость: и на ублюдков, и на Кира, но она решила ничего не говорить. Спорить сейчас — себе дороже.

Неизвестно, из-за чего отклеился уголок пластыря на её виске, но Лысая, одной рукой придерживая раненного кота, со злости сдёрнула его, выбросив прочь. Кожу обожгло болью, но Пашка зло поклялась сама себе, что больше до самого конца не заклеит татуировку, несмотря на все предостережения мастера, пусть хоть кровью истечёт.

Буквы на виске пылали медленно утихающей резкой болью так, что слова, аккуратно вписанные в прямоугольник, напоминающий штрих-код, почти что доставали до мозга — так, по крайней мере, казалось Лысой.

Татуировка гласила:

STAY AWAY

3.

Повезло, что ветеринарная клиника находилась практически через дорогу. Доктор, выглядящий так, будто улыбаться для него было физически больно, примерно за час вправил коту изуродованные передние лапы, сказав, что какое-то время животное ходить не сможет, и его нужно будет кормить, и убирать за ним соответственно. Серёга, и так заплативший за лечение, поспешно открестился, сказав, что не собирается заботиться о коте, а из Кира хозяин для больного животного был, как из Лысой балерина. Делать было нечего, и Пашка решила взять его себе. Придётся переть домой, ничего не поделаешь — с котом на руках особо не погуляешь. Так что Лысая, попрощавшись с друзьями и поблагодарив Серёгу, вместе с котом отправилась домой, на Рудный.

Кот с перевязанными лапами, должно быть, до сих пор отходил от наркоза, кучерявые облака в небе нисколько не мешали дню быть солнечным, в наушниках играла песня одной из любимых групп, и даже бешеная злость, ещё недавно готовая сожрать Пашку с потрохами, отступила — жизнь потихоньку налаживалась. Напевая себе под нос на плохом английском, Лысая то балансировала на поребрике, то принималась пинать какой-то камешек, попавший под ноги, и при этом старалась излишне не тревожить кота, который, если не присматриваться, был немного похож на кролика.

«А пусть будет Заяц», — легко решила она, перескакивая с одной белой полосы на другую.

«Danger, danger, baby,

All of us

Every second in the danger…» — таким был незамысловатый текст песни. Смысл такой себе, зато ритм для быстрой ходьбы подходящий.

Слова Кира про Клоунов изредка царапали её мысли, мешая хорошему настроению восстанавливать нервные клетки. Пашка убеждала себя, что просто не станет ходить в Полтинник одна, а если и придётся — то пусть кто попробует что-то ей сделать, зубов потом не пересчитает. К тому же, ребята из компании никогда Лысую одну не бросят. Инциденты уже были…

От Полтинника, который, на самом деле, был достаточно отдалённым районом по сравнению с другими, до дома Пашки можно было добраться неспешным шагом примерно за полчаса. И та успешно преодолела половину пути, когда на одной из малолюдных пешеходных зебр затихающую музыку в наушниках Лысой разорвал громкий скрип тормозов. Мгновенно среагировав, Пашка рванулась вперёд. Сердце ухнуло в пятки: на том месте, где она только что стояла, затормозила новенькая, насколько это вообще было возможно, «девятка». Из окна высунулся относительно молодой — может, чуть постарше Кира — человек с аккуратной короткой стрижкой, в квадратных очках.

«Как у программиста», — подумала Пашка.

— Взрослая девушка, а на дорогу не смотрите, — не зло, а скорее, с издёвкой ухмыльнулся человек. До Пашки наконец дошло, что только что её чуть не сбили, и злоба вспыхнула с новой силой.

— Иди в пень, мудак очкастый! — крикнула она. — Права купил, а мозги нет?! Тут переход, мать твою! Какого хрена творишь?!

— Я-то виноват, не затормозил, — скромно улыбнулся человек. — Но и тебе следовало смотреть по сторонам, в школе не учили?

— Слушай, хавальник завали, а?! Были бы руки свободны, ты бы у меня уже кровью харкал, умник!

Машина тронулась с места вперёд. Пашка хотела, было, крикнуть вслед что-нибудь обидное, однако человек не уехал, а просто освободил пешеходный переход. Затем вышел из машины, аккуратно прикрыв дверь. «Программист» был высокий, довольно худощавый — наверное, даже Сумчик был шире его в плечах. Он подошёл вплотную к Пашке, сказав:

— Повтори.

К Лысой не нужно было лезть за словом в карман, и если этот придурок подумал, что, выйдя из машины, он её напугает, то серьёзно просчитался. Набрав побольше воздуха в грудь, Пашка разразилась громким — на всю улицу! — потоком настолько отборного мата, что, если бы крепость выражений измерялась в метрах в секунду — наглеца бы давно сдуло с места. Казалось, даже Заяц на руках стал отходить от наркоза немного активнее. Пашка умудрилась задеть и его самого, и его родословную, и его машину, и замахнулась, было, на его отца, когда хлёсткая и сильная пощёчина привела её в чувство.