Страница 93 из 124
- Александр Георгиевич, не удивляйтесь, - пропела она елейным голоском. - "Человек предполагает, а Бог располагает". - Преобразования последних дней совершились в нашей больнице в ваше отсутствие. Разрешите представить вас новому главному врачу - Дуляку Модесту Григорьевичу.
- Перед вами, Модест Григорьевич, - теперь уже обратилась она к главному врачу, - наш светила - заведующий инфекционным отделением, доктор медицинских наук, врач высшей категории Сергеев Александр Георгиевич. Вообще он мастер на все руки, - великолепно справляется и с работой терапевта и патологоанатома.
Из-за стола поднялся высокого роста с густыми прямыми рыжеватыми волосами человек, всей своей статью явно подходящий на роль главного врача. Интересно, конечно, узнать, чем наполнена его голова, - подумал Сергеев. Кстати, лицевой череп у новичка чем-то напоминал лошадиную голову, вытянутый, с увеличенной нижней челюстью, крупными зубами, которые мешали полному закрытию губастого рта. Мужчина улыбнулся, но улыбка выглядела какой-то отсутствующей. Чувствовалось, что мысли его находятся где-то в отдалении. Скорее, в чьем-то богатом, денежном кармане.
В это время открылась дверь в кабинет и вошел еще один верзила, Его статус прояснился быстро, - Сергеева представили новому заместителю главного врача по экспертизе. Второго рыжего верзилу звали Колтутин Валерий Михайлович. У этого типа было больше элегантности и шарма во внешнем облике; говорил он тихо, вкрадчиво, но с повышенным чувством собственного достоинства.
Снова все расселись по своим местам и разговор продолжился. Чувствовалось, что новоиспеченные больничные администраторы знакомились со своими поднадзорными с большим любопытством, словно пытаясь выяснить, - а что и сколько из каждого сотрудника можно выжать. Скорее, их интересовала личная выгода, но не интересы государства. Уж очень они были внимательны в разговоре к деталям личного круга, а не больничных задач.
Сергеев, любивший типировать персоны, с которыми его сталкивала жизнь, все время искал правильное определение типажа личности Дуляка и Колтутина. Очевидно, что они оба очень похожи, и внешне и внутренне, но, видимо, существовал какой-то единый закон такой схожести. Ему и подчинялась мотивация поступков новых властителей больничных дум. Распознав этот закон, можно легко прогнозировать их поступки, узнавать заранее, каких подлянок можно ожидать от варягов.
Записухина исподтишка наблюдала за потаенной работой мысли Сергеева, она-то хорошо знала свойства каверзного ума отставного ученого. Она уже давно навела справки и о его литературных склонностях. Когда, лет десять тому назад, ей доложили верные люди о том, что Сергеев еще юношей, с Нахимовского училища, подрабатывал на карманные расходы журналистикой, она перепугалась не на шутку, - вдруг да выведет на чистую воду все больничные грехи и разоблачит надутые персоны. Но время показало, что Сергеев берег острие своего золотого пера для других целей, - для сугубо научной или чисто художественной литературы.
Однако Записухина, будучи, бесспорно, умной в бытовом плане женщиной давно разгадала метод Сергеева. Теперь, с интересом наблюдая танец молодых фазанов, она терялась в догадках, как отразятся они в изощренном воображении Сергеева. Какие обозначения он им прилепит? Как быстро кликухи расползутся по больнице? Какая будет реакция коллектива? Ведь уничтожить личность можно одним словом и не обязательно для того использовать пулю!
И Сергеева осенило: эти оба - обрусевшие немцы. Так, так - то особая генетическая линия старой российской немчуры, давно перебравшейся в Поволжье, под Царицын. Ясно, как Божий день, что они выбрались в Санкт-Петербург не со стороны Скандинавии или Прибалтики, а из немецких колоний Поволжья. Потому-то они такие сытые, здоровые, рыжие, завистливые (скорее всего, до чужих денег) и провинциально-простоватые.
Нет у них кондового петербургского серого оттенка кожных покровов, тонкости ума, сочетаемой с гиблостью здоровья, вселяемой местными болотами во всех коренных жителей. Из таких рыжих остолопов, пышащих здоровьем и предприимчивостью, легко могут выйти успешные колбасники или булочники в любом месте России.
Вспомнились строчки из одной эпиграммы Пушкина: "Не то беда, Авдей Флюгарин, что родом ты не русский барин, что на Парнасе ты цыган, что в свете ты Видок Фиглярин" ...
Сергееву вспомнилась немецкая фамилия - Врангель. Но не тот, который Врангель Фердинанд Петрович (1796-1870), добавивший к исторической славе России драгоценные географические открытия. Барон, адмирал, член-корреспондент Российской Академии наук, один из учредителей географического общества успел побыть и морским министром в период с 1855 по 1857 годы.
Уточняя генетическое наследство нынешней немчуры, надо, видимо, вспоминать Врангеля Петра Николаевича (1878-1928) - генерал-лейтенанта, создателя Добровольческой армии, нагонявшей ужас на население Юга России. Кто знает, сам ли Врангель или его ловкие адъютанты, или остзейские командиры диких казаков, но кто-то мог изловчиться и впрыснуть частицу немецкого генофонда поволжским молодухам.
Однако, по наблюдениям Сергеева, хромосомины утилизировались не самые элитные, имеющие отношение разве только ко внешности, но не к уму. Два лихих балбеса прикатили в Петербург, сам же Петр Николаевич в 1920 году уплыл из Крыма в эмиграцию и добрался до Парижа.
Разность планов такого выбора - лучшее доказательство несхожести генетической ценности. Но, может быть, два новых администратора - следы последнего нашествия немцев на Русь, остатки тех, кто не добит под Сталинградом?
Во времена Петра Великого русский простой народ говаривал: "Тьфу! Немчура поганая, опять всю власть слопала! Ату их, окаянных"!
При вялой сытости эти двое уж очень смахивали на ленивых водовозных меринов или на тех оводов, которые сосут из них кровь под хвостами. Но откуда же у явных балбесов такая тяга к власти? Сергеев еще раз обвел взглядом приятную компанию и снова застрял на строках незабвенного Пушкина: "Мое собранье насекомых открыто для моих знакомых: ну, что за пестрая семья"! Дальше у Пушкина подозревалось сплошное витиеватое сквернословие.