Страница 2 из 13
Однако к концу дня, когда новый второй помощник попросил его отнести записку, он начал сомневаться в своей правоте. Вик находился на грот-марсе, занимаясь проводкой бегучего такелажа, когда услышал, что его негромко позвали. Спустившись на палубу, он с любопытством осмотрел мистера Холдена, отметив его темные запавшие глаза и красивые туго обтянутые кожей скулы.
Второй помощник оглянулся, убедился, что рядом никого нет, и затем спросил:
— Ты понимаешь по-английски?
— Немного, — сухо ответил Вик.
— Надо отнести записку на улицу, что идет влево от Мейн-стрит прямо напротив церкви. Дом второй от угла, с цифрой тридцать восемь на крыльце веранды. Ты, наверно, неграмотный, но легко найдешь этот дом — он там единственный с голубой дверью. Ты понимаешь значение слова «голубой»? Превосходно! Но убедись, что отдаешь письмо в руки леди, а не кому другому.
Вик ожидал, что его задержат при сходе с трапа, но Холден выбрал подходящий момент, когда никого вокруг не было. Отдалившись от судна, Вик замедлил шаг, наслаждаясь атмосферой раннего вечера и возможностью поглазеть на Эдгартон. Ему понравились квадратные белые башенки, изящные шпили, опрятные дома, обшитые гонтом или покрашенные белым, каждый на своем отдельном участке, огороженном частоколом — красивее, чем в Салеме, и уютнее, чем в Нантакете, подумал он. Когда он подошел к дому номер тридцать восемь, голубая дверь оказалась распахнутой настежь. Вик поколебался, так как услышал изнутри бессвязный гневный голос мужчины, временами перебиваемый журчащим женским голоском.
Он постучал, успев подумать, что будет делать, если выйдет мужчина. Но появилась женщина. Она была молода, всего на несколько лет старше Вика, и показалась ему красавицей. Хотя ему было всего семнадцать, и благодаря происхождению по матери у него редко возникала необходимость в бритве, но, как и большинство маори, он рано созрел, и понимание женской красоты у него было уже выработано. Миссис Хемингтон была особенно красива, с огромными, наполненными слезами глазами, блестящими пшеничными локонами, ниспадавшими из-под чепчика. Затем, нахмурившись, он заметил синяки на ее руке и багровую царапину на щеке.
При виде смуглого обличия Вика она от удивления открыла рот, но тот поспешно приложил палец к своим губам и протянул ей письмо. Грубый мужской голос окликнул ее, послышались приближающиеся шаги. Она схватила письмо, спрятала его на груди и, повернувшись, захлопнула дверь.
Когда Вик, возвращаясь на судно, шел по Мейн-стрит, он услышал грохот колес по брусчатке. Обернувшись, он увидел, как мимо него прогалопировал кабриолет, управляемый дородным мужчиной в цилиндре, с вожжами в руках погонявшим лошадей. Затем грохот сменился на шелест, когда коляска повернула и поехала вдоль причала. Подойдя к судну, Вик увидел, что у трапа стоит пустая коляска, а с борта тянуло чувством несчастья и паники. Матросы без дела слонялись туда-сюда по палубе. Доктора вызвали к капитану Гардинеру, подумал Вик — а когда доктор вышел на палубу, громко разговаривая с судовым агентом и старпомом, то узнал, что капитан мертв.
Запись в судовом журнале «Обязательного» гласила: «С утра дует сильный бриз. В два пополудни ошвартовались в Эдгартоне. В шесть пополудни капитан Гардинер умер после непродолжительной болезни», и сопровождалась рисунком гроба. Старший помощник Смит, сделавший эту запись, был озабочен тем, чтобы смерть была признана естественной. Все знали, что уже при отходе из Нантакета Гардинер был в плохом состоянии. Однако доктор заупрямился.
— Я бы расследовал это дело. Надо выяснить, нет ли у кого-нибудь мотива желать смерти капитану Гардинеру, — заявил он громким голосом судовому агенту, — так как весьма необычно, чтобы человек отошел в мир иной так быстро и с такими неожиданными симптомами.
С нелегким сердцем Вик подумал — а не упадет ли указующий перст на него самого. Хотя он и видел-то капитана Гардинера всего пару раз, и то мельком, но он был полукровкой, бастардом зятя капитана, что само по себе было почти преступлением. Однако никто даже не взглянул в его сторону. Судовой агент — влиятельный человек, член магистрата, владеющий солидным шипшандлерским бизнесом вдобавок к тому, что представлял интересы нантакетских судовладельцев — беспокоился лишь о том, как быстро найти замену умершему и отправить судно в рейс, чтобы уменьшить лишние расходы. В конце концов, что бы ни сказал доктор, на судне не было никого, кто бы выиграл от смерти капитана: он никогда не был женат, никогда не имел детей, да и солидным капиталом не обладал.
Однако смерть и в самом деле была странной, размышлял Вик. Если бы Эдгартон не был так же озабочен китобойным бизнесом, как и Нантакет, то судно наверняка бы задержали для дальнейшего расследования. Здесь же другого шкипера нашли в течение сорока восьми часов. К всеобщему неудовольствию — и к несомненному ужасу второго помощника Питера Холдена — им оказался не кто иной, как капитан Хемингтон.
*
В первые же дни по выходу из Баззардз-Бей Хемингтон подтвердил свою репутацию сурового шкипера, и к приходу в порт Файял на Азорских островах — где все китобои-янки пополняли запас фруктов и овощей на переход вокруг мыса Горн — матросы были доведены до того, что шестеро из них дезертировали при первой возможности. Четверых удалось поймать, но двоим была нужна замена, что не улучшало настроения капитана.
Китобоец, что вышел из Эдгартона на следующий день после смерти капитана Гардинера, также стоял в Файяле. Его капитан, несмотря на все уговоры и обещания Хемингтона, отказался дать ему двух матросов. В конце концов, Хемингтону пришлось заплатить американскому консулу, чтобы тот нашел подходящих кандидатов. Все, что смог сделать сей достойный джентльмен, это найти двух бродяг, которые к тому же, скорее всего, скрывались под чужими именами. Один из них, назвавшийся Франциском да Сильва, выглядел особенно злодейски, с темными ощупывающими глазами над выдающимися скулами.
Немного времени потребовалось для того, чтобы вся команда поняла: Франциск — это неприятности. На следующий день после выхода из Файяла капитан Хемингтон распорядился наказать четверку пойманных дезертиров за попытку к бегству. Их большие пальцы привязали к вантам так высоко, что они едва касались ногами палубы. На качке они кричали от боли, так как периодически повисали на пальцах всем весом. Франциск начал кричать что-то по-португальски, и утихомирился только тогда, когда старпом пригрозил подвесить его рядом с провинившимися матросами. Но выражение его лица было таким, что у Вика появилось сильное подозрение — в будущем следует ожидать чего-нибудь похуже.
Он немного ошибся — неприятности начались уже на следующий день.
После полудня день выдался солнечным, теплым, дул хороший «брамсельный» ветер, «Обязательный» легко скользил по волнам, высматривая китов. Море искрилось, и вдалеке, милях в сорока, грязно-синим пятном виднелась вершина острова Флорес, одного из Азорских островов. Вик сидел на фор-марсе впередсмотрящим, и своим острым зрением первым заметил китовое стадо. Несколько мгновений он хранил молчание, любуясь прыжками и фонтанами китов, и, возможно, совсем промолчал бы, так как вдруг понял, что ему ни в малейшей степени не нравится китовый промысел. Однако решение было отнято у него другим впередсмотрящим с грот-мачты, также заметившим китов и оповестившим всех громким возгласом.
На воду спустили все четыре имеющиеся на борту шлюпки. Поставив паруса, они начали бесшумно приближаться к резвящимся животным, не ожидавшим опасности. Вик, расписанный гребцом в вельботе второго помощника, смотрел, как остальные шлюпки то появлялись, то исчезали из вида на волнении, словно мотыльки, затерянные в безбрежном пространстве моря и неба. Вдруг Вик заметил какую-то суету в вельботе старшего помощника. Там стоял только один человек, сам старпом Смит за рулевым веслом на корме, высматривающий китов — и тут кто-то еще поднялся на ноги. Вик услышал крики, увидел, что старпом отшатнулся назад. Последовала шумная возня, и старпом упал на дно шлюпки. Затем все замельтешили, матросы навалились на того, кто ударил старпома, и скрутили его.