Бездна

Бросившись из комнаты к лестничной площадке, застучал сапогами по ступеням. Прыгал через одну и две ступени, подгоняя себя. Спустившись на этаж ниже, и заглянув в залу с жертвами отравления, мой взгляд приковали мухи, кружащие над телами. Мухи не могли так быстро слететься к трупам, если не было применено проклятие.

Мой кулон завибрировал, так как чёрная кровь, наполнявшая его, закипела. Тела четы Дэ Брута поднялись. Глаза закатились, были видны только белки. С шипением и рычанием они направились в мою сторону. Супруги были бледны, словно обескровленные. «Восставшие. Здесь без ведьмы не обошлось». Я достал из-под полы плаща два револьвера. Стволы оружия были изменены на прямоугольные. У них имелись прорези для быстрого охлаждения. Без раздумий я взвёл курки и нажал спусковые крючки. Пули продырявили головы восставших. Тела упали и замерли. «Надо их сжечь, да побыстрее. Странно, что на звуки выстрелов не сбежалась прислуга?» Я несся по лестнице на первый этаж. Он был пуст. Казалось, что весь дом вымер.

Раскрыв дверь прихожей, и выбежав на территорию имения Дэ Брута, я бросился в конюшню, где меня встретил конюх с летающими над ним мухами. Выстрел, и конюх упал. «Гром? Гром? Где же мой жеребец?» Я торопился. Конь мирно спал, когда я его нашёл. Раскрыв седельную сумку, вытащил свёрток, мензурки с impedimentum aqua и огненную бумагу.

Первым на очереди к изгнанию был конюх. Пока я занимался поисками, отверстие на голове восставшего затянулось, и он подобрался ко мне. Вылетела очередная пуля, продырявила нежить и отбросила от меня. Тело конюха притихло, но я знал, что это ненадолго. Подойдя к конюху, разбил мензурку с impedimentum aqua. Жидкость растеклась по телу восставшего, настал черёд огненной бумаги. Разрывая огненную бумагу над телом, из рваных краёв начали вырабатываться искры, и вспыхнул огонь. Тело нежити извивалось в языках пламени. Восставший рычал от боли. Огненная бумага давала огонь, что не тух, пока цель не сгорала. От испускаемого жара противники уничтожались за мгновение. Impedimentum aqua же, не давала огню распространиться и сдерживала его там, где была разлита. Огонь погас тогда, когда передо мной остался лишь обугленный скелет. Я пнул оставшиеся кости, и они рассыпались в прах.

Покончив с конюхом, я побежал обратно в дом. По дороге моё внимание привлекли огни, зажигающиеся за оградой. «Скорее всего, горожане сходились на крик».

На первом этаже меня поджидала прислуга. По усадьбе разлетелись звуки выстрелов. Я стрелял по головам всех восставших, остановился лишь тогда, когда закончились патроны в барабанах. Нечисть лежала с дырками в головах. Я хватал нежить за ноги и стаскивал в общую кучу. Одну из восставших, ту, что принесла нам чай, оставил лежать в стороне. С общей кучей был проведён тот же обряд, что и с конюхом.

Закончив, я подошёл к последней, оставленной мной. Дыра в её голове затянулась, и она попыталась встать. Спрятав револьверы и вооружившись кольями, приковал её к полу, пробив ладони и стопы. Восставшая не чувствовала боли и просто извивалась, пытаясь встать. Аккуратно развернув свёрток, достал две серебряные монеты. Когда-то этих монет было тридцать, но со временем почти все они были утеряны. Эти тридцать монет – плата Лудасу за предательство святого Леса Христи. Я же обменял эти монеты у обычного пьяницы за бутылку спиртного.

Склонившись над восставшей, я закрыл ей глаза и положил на веки монеты. Средние и указательные пальцы рук приложил к вискам, а большими прикоснулся к монетам.

Я считывал последнюю зрительную память. Смотрел глазами некогда живой девушки, на всё, что происходило с ней до момента её смерти. Она прибиралась, мыла, ухаживала. Делала всё, что причитается прислуге. Меня интересовал вечер, и он настал. Она пошла на кухню для того, чтобы подать господам чай. На кухне её встретила кухарка и указала на поднос. Девушка послушно его взяла и понесла в залу. Постучала, зашла. Сейчас её глазами я видел себя и свой подозрительный взгляд на ней. Она разлила чай и вышла. Поднялась в свою комнату, и на этом воспоминания закончились. Мне следовало идти на кухню. Закончив с прислугой, я её сжёг и направился туда. Больше мне торопиться было некуда, так как на кухне меня ждала кухарка. Женщина тоже никуда не торопилась – она была мертва. Кто-то приколотил её к кресту и перевернул его вместе с ней вверх ногами.

– Знак бездны, – прошептал я вслух.

Над кухаркой не летали мухи, и серебряные монеты, оказывающие влияние на неупокоенные души, были бесполезны. Я снял её с креста и вынес из дома. Тело нельзя было оставлять на воздухе, чтобы по городу не разнеслась чума.

Я закопал тело в саду имения Дэ Брута под стенами дома. Ноктис светлела, знаменуя свой конец. Похоронив кухарку, осознал, что среди восставших не было их дочери. Я побежал обратно в дом в комнату девушки. Моё стремление не оправдалось. Комната была пуста. Подойдя к открытому окну, я смотрел, как малое светило Ноктис наполовину скрылось за горизонт, а Солис на половину встало.

Снарядив коня, я отправился в путь. Выйдя с территории поместья, меня встретили вооружённые стражники.

– Назовись! – потребовал стражник.

– Грэм. Орден блудхоундов, – представился я.

Услышав ответ и увидев печать на руке, стражники отступили назад, опустив головы.

– Имение господина Наталиса пусто. Сам господин Дэ Брута, его супруга и вся прислуга попали под воздействие зелья ведьмы и были обращены. Дочь признана пропавшей без вести. Угроза ликвидирована, можете входить, – проговорил я.

Оставалось одно – найти венатора, что взял след ведьмы. Выпустив меня, стражники забежали во двор и принялись опечатывать имущество. Я брёл в сторону постоялого двора с мыслью о том, что что-то должно произойти, что-то нехорошее, что-то пагубное и мерзопакостное.

Солис поднялось довольно высоко, когда я подходил к стенам ордена. Орден возвышался над городом. Мы с Громом взбежали по ступеням и остановились возле главного входа. Жеребца забрал один из послушников-конюхов, чья конюшня расположилась рядом с орденом. Открыв двери и сделав шаг, я словно попал в другой мир. В нос ударили различные благовония. Мрак из-за отсутствия окон был развеян множеством свечей. Под потолком были иконы с ликами святых. Меня покинуло чувство тревоги, и я расслабился, стоя и впитывая энергетику места.

– Магистр Тидас желает Вас видеть, – вернул меня в реальность голос.

Передо мной стоял послушник-курьер.

– Пойдём, – вздохнул я.

Мы шли через огромную залу с иконами. Послушник вёл меня к магистру. Мы поднимались по винтовой лестнице на второй этаж. Выйдя с неё и пройдя по коридору, мы оказались в комнате над залом с иконами. Она имела форму круга. В ней стоял стол с пятнадцатью стульями. Каждый из них был занят.

– На сегодня всё, братья мои, – закончил совещание магистр Тидас.

По комнате заскрежетали стулья, и вскоре я остался с магистром наедине.

– Что привело тебя в наш город, брат мой?

– Поступило донесение, магистр, что в Пазароте скрывается отступник.

– Если бы отступник был в городе, то мои блудхоунды уже исполнили бы свой долг. Смею тебя заверить, брат, что донесение ложное.

– Раз Вы так говорите, магистр, то вынужден с Вами согласиться.

– Расскажи мне, брат, что случилось в особняке господина Дэ Брута?

Я пересказал всё: от начала и до конца, кроме того момента, что со мной был венатор.

– Великая трагедия постигла нас. Надеюсь, что цех венаторов не оставит этот инцидент незамеченным.

– Тогда я задержусь у вас на один Дие и отправлюсь обратно в столицу.

– Мальчик, – позвал магистр послушника, – проводи прославленного Грэма в гостевые покои.

– Как прикажите, магистр, – поклонился послушник. – Прошу за мной.

– Светлого Дие, прославленный Грэм, – попрощался магистр.

– Светлого Дие, магистр Тидас.

Послушник вёл меня по коридору, то и дело оборачиваясь. Я чувстввал, как парнишка хочет меня о чём-то спросить, но не знал как начать.